Откровение в Галисии - Долорес Редондо

и только потом сказал:

— Надеюсь, что мой поступок тебя не задел. Я быстро управился в монастыре, погода стояла хорошая, жаль было тратить впустую такой день. Мне захотелось покататься на лодке, и я подумал, что твоим женщинам эта идея понравится. Тебя дома не оказалось…

Гвардеец промолчал, но когда писатель завел двигатель, спросил:

— Ты ничего не забыл?

— Если ты о собаке, я заберу ее на обратном пути. Твоя дочка от него без ума, и я думаю, что их чувства взаимны.

— Как поживает наш друг настоятель?

— Не знаю, что и сказать, — уклончиво ответил Мануэль в духе Ногейры. — Его не было в монастыре. Мне сообщили, будто он уехал по личному делу. Остальное обсудим позже, когда встретимся с Лукасом. Думаю, он может оказаться весьма нам полезен. А пока держи вот что. — И Ортигоса протянул лейтенанту целлофановый пакет с рулоном скотча, на который налипли белые кусочки. — Полагаю, собранных частичек хватит, чтобы сравнить их с образцами, оставшимися на автомобиле Альваро, и понять, та же это краска или нет.

Лейтенант задумчиво кивнул, рассматривая добытые улики через прозрачную пленку.

— Продолжай в том же духе, и из тебя получится неплохой детектив… Завтра снова поедешь в монастырь?

— Не вижу смысла. — Писатель пожал плечами. — Боюсь, я все испортил, потому что спросил про Тоньино. Я сразу это понял и попытался исправить ситуацию, но монах, с которым я общался, наверняка передаст информацию настоятелю.

* * *

Улыбающийся Лукас уже ждал их, сидя у камина. После безоблачного дня к вечеру начало быстро холодать. Парковка находилась в ста метрах от ресторана, и Мануэль надел куртку Альваро, чтобы дойти до входа. Он возил ее с собой с тех пор, как получил от Даниэля. Ортигоса отметил удивление на лице священника, но промолчал. Ему не терпелось подробно рассказать о своем визите в монастырь, так что писатель не стал дожидаться, пока им принесут еду.

— Приора на месте не оказалось. Как мне передали, он был вынужден срочно уехать по личному делу. Зато я познакомился с Хулианом, молодым библиотекарем, который вот уже два года занимается оцифровкой бумаг, касающихся школы. Как мы и ожидали, монахи с радостью провели мне экскурсию по территории монастыря и выразили готовность оказать любую помощь. Я полагал, что будет сложно избавиться от Хулиана, чтобы что-то разнюхать. Но тот объяснил мне, где находятся документы, и уступил свое место за компьютером. Поэтому мне удалось посмотреть личные дела Альваро, Сантьяго и твое, Лукас. А ты был красавцем…

Священник улыбнулся и покачал головой:

— Боюсь, ты мне льстишь.

— Табель с оценками в деле Альваро заполнен до тринадцатого декабря. Далее следует запись о его переводе в другую школу. Теперь самое интересное: когда я просматривал документы медицинского характера за тот же день, то обнаружил свидетельство о смерти брата Бердагера. В нем, вопреки нашим предположениям, написано, что покойный совершил суицид.

— Получается, никто не пытался скрыть этот факт, — резюмировал Лукас. — Вероятно, версия о смерти во сне была придумана специально для учеников.

— Я помню, ты говорил вчера, что Альваро провел несколько часов в лазарете, после того как нашел труп монаха.

— Да. Похоже, он обнаружил тело ночью. Его поместили под наблюдение врача, а на следующий день сообщили родителям.

К столу подошел хозяин заведения и принес несколько тарелок с мясом, картофелем и салатом, но троица даже не притронулась к еде. Мануэль вытащил мобильник, нашел фотографию, которую сделал в монастыре, и показал ее собеседникам.

— Если б я попросил библиотекаря распечатать этот документ, то выдал бы нас с головой. Это заключение врача из лазарета. Как видите, можно разобрать только имя, время и дату, еще первую фразу — «У ребенка наблюдаются явные признаки…» — и какие-то обрывочные слова, которые не проливают ни малейшего света на состояние, в котором находился Альваро.

Лукас и Ногейра изменились в лице. Гвардеец взял телефон и увеличил изображение, чтобы рассмотреть документ получше.

— Заключение почти полностью вымарали, — удивленно сказал он.

— Как вы думаете, что там было написано? Что такого ужасного могло произойти? Неужели врач посвятил целую страницу описанию состояния напуганного ребенка? — спросил Мануэль.

— Вот уроды! — воскликнул Ногейра, не отрывая взгляда от экрана.

Лицо Лукаса было бледным как мел. Он как будто хотел что-то сказать, но лишь не переставал качать головой, глухо повторяя:

— Господи!

— Но самое интересное то, — продолжал Ортигоса, — что в тот же день, тринадцатого декабря, брат Марио Ортуньо, который заведовал лазаретом, покинул монастырь по собственной воле. Настоятель объяснил это «кризисом веры».

— Лукас, ты помнишь этого монаха? — спросил гвардеец.

— Да, — тихо ответил священник, явно мысленно погрузившись в прошлое. — Он не вел уроков и в какой-то момент действительно покинул монастырь. Правда, тогда я не связал его уход с отъездом Альваро. Я решил, что Ортуньо отправили в другую обитель, это довольно распространенная практика среди монахов.

— Вы обратили внимание, во сколько Альваро поступил в лазарет? В четыре утра. Вам не кажется странным, что ребенок бодрствовал в столь ранний час? Не знаю, как вы, а я, когда мне было двенадцать, уставал так, что спал как убитый. Ты сам рассказывал, — Мануэль повернулся к Лукасу, — что Альваро был очень спортивным и не мог усидеть на месте. В предрассветный час он должен был быть в кровати.

Священник грустно кивнул.

— Что делал Альваро в келье брата Бердагера в такое время?

Вопрос был риторическим. Троица обменялась взглядами, невысказанные мрачные предположения повисли в воздухе.

— С этим монахом тоже что-то не так, — продолжал писатель. — Никто в монастыре не скрывает, что Бердагер покончил с собой, как написано в свидетельстве о смерти. Сегодня я общался с братом Матиасом, одним из самых пожилых тамошних обитателей. Он пояснил, что орден единогласно решил похоронить покойного на монастырском кладбище, невзирая на обстоятельства его гибели. Старик сказал, что Бердагер долго болел, отказался от лечения и испытывал невыносимую боль, потому и принял такое решение. Другие монахи его не оправдывают, но и не осуждают, считая, что это прерогатива Господа Бога.

— Примерно о том же я вчера и говорил, — отметил Лукас.

— Да, но здесь что-то не вяжется, — ответил Ортигоса и достал из внутреннего кармана куртки несколько фотографий, отобранных из отпечатанной братом Хулианом пачки. Бердагер то принимал участие в соревнованиях, то позировал с трофеями. Мануэль нашел ту, где монах играл в баскскую пелоту.

— Вот, — писатель показал снимок остальным. — Согласно данным с камеры, это изображение было сделано одиннадцатого декабря, всего за два дня до того, как боли настолько измучили монаха, что он принял решение