Откровение в Галисии - Долорес Редондо

что их с Альваро приняли в школу в четыре года. Это означало, что, в зависимости от правил набора, следует смотреть данные за 1975/76 или 1976/77 учебные года. Ортигоса внимательно изучил списки поступавших и наткнулся на имя Альваро рядом с фотографией аккуратно причесанного и широко улыбающегося мальчика. Любопытства ради он поискал Лукаса Робледо и улыбнулся, когда увидел малыша с огромными глазами, удивленно смотрящего в объектив. Сантьяго, в отличие от брата, казался напуганным. Писатель нашел документы за 1984 год, когда Альваро покинул школу, и открыл его личное дело. В нем была фотография подростка с уверенным взглядом — точно таким же, как на снимке, который дала Эрминия. Оценки, довольно высокие, были выставлены только за первый семестр. А дальше запись: «Переведен в другую школу».

Мануэль попробовал сформировать другой поисковый запрос: «переведен». Но ничего не нашел. Тогда он напечатал «исключен». В выдаче появилось несколько файлов. Ортигоса начал изучать их и понял, что фирма, занимавшаяся оцифровкой, напутала: переведенные, исключенные и умершие оказались в одной папке. Писатель нашел табели Альваро с оценками, комментарии учителей-предметников. Но и здесь записи обрывались в начале декабря. Сбитый с толку, Мануэль вернулся к более ранним файлам и снова принялся просматривать табели, как вдруг одна из фамилий показалась ему знакомой. Он заглянул в записи, которые делал накануне, во время разговора с Лукасом, и понял почему. Бердагер. Тот самый монах, который якобы умер во сне, а на самом деле, как твердила молва, совершил суицид.

Ортигоса заметил, что файлы располагались в хронологическом порядке. Он полистал записи и обнаружил кое-что интересное. 13 декабря, в тот же день, когда умер Бердагер и уехал Альваро, обитель по собственной воле покинул некто Марио Ортуньо. Писатель открыл его личное дело, но фотографии там не было. Согласно информации в документах, этот монах был ответственным за лазарет. Он ушел из монастыря в тот самый день, когда исключили Альваро. В тот самый день, когда Марио Ортуньо поставил свою подпись под неразборчиво написанным сельским врачом свидетельством о смерти брата Бердагера, в котором, к удивлению Мануэля, было указано, что покойный совершил суицид. Получается, никто и не пытался скрыть, что монах покончил с собой?

Писатель снова открыл личное дело Ортуньо и принялся его изучать. Родился в Корме, Ла-Корунья, младший из трех сыновей. В девятнадцать лет пришел в монастырь послушником и пробыл здесь до того самого дня, когда подписал в качестве свидетеля документ о смерти брата Бердагера и когда Альваро был исключен после пребывания в лазарете. Ортигоса записал информацию в один из блокнотов, закрыл файл и обратился к Хулиану:

— Скажите, что значит «монах ушел по своей воле»?

Библиотекарь подошел, с любопытством взглянул на экран и грустно ответил:

— Такое хоть редко, но случается. Брат решает отречься от своих клятв и покидает обитель. — Хулиан устроился рядом с Мануэлем, набрал несколько слов в поиске, и на экране возникло личное дело Марио Ортуньо. — Например, в этом случае брат утратил свою веру. Похоже, все оказалось весьма серьезно. Чаще всего монаха стараются вернуть к Богу, иногда переводят в другой монастырь, принадлежащий к тому же ордену, советуют духовные практики. Но в тот раз настоятель решил отправить брата Ортуньо домой. — И библиотекарь вернулся к своему ноутбуку.

Писатель несколько минут делал вид, что изучает документы, пока не убедился, что Хулиан полностью погрузился в работу. Тогда он набрал в поиске «лазарет», и в выдаче появились сотни файлов. Добавил имя Альваро, но ничего не нашлось. Мануэль попробовал добавить дату. В результатах появился один документ, и писатель не смог сдержать удивленный вздох. На изображении было видно, что это книга регистрации пациентов, где были отмечены даты их поступления в лазарет и выписки из него. Страница была поделена на ячейки, и записи, касающиеся одного человека, находились рядом. Под датой и временем указывался класс и имя. Красивым почерком в одной из ячеек было написано: «Муньис де Давила». Ниже, в разделе с надписью «диагноз», значилось следующее:

Заключение занимало целую страницу. Судя по аккуратному почерку монаха, оно было довольно обстоятельным, но бо́льшая часть его оказалась закрашена толстыми черными линиями, какие Мануэлю приходилось видеть лишь в записях о самочинных казнях в ходе Гражданской войны или в разведывательных донесениях времен Второй мировой.

Ортигоса оглянулся, чтобы убедиться, что брат Хулиан занят своими делами, и сфотографировал экран на свой мобильный телефон. Следующие полчаса он потратил на то, чтобы найти среди плохо различимых лиц фотографию Марио Ортуньо. Ему хотелось посмотреть на человека, который написал нечто столь ужасное в заключении, что документ вымарали почти полностью. На монаха, добровольно решившего вернуться к мирской жизни после того, как он составил документ, от текста которого мало что осталось. На того, кто покинул монастырь в тот же день, когда исключили Альваро. Текст заключения не шел у Мануэля из головы: «У ребенка наблюдаются явные признаки…» Действительно ли Альваро испытал шок, увидев тело повесившегося монаха, да еще такой сильный, что это заставило кого-то скрыть информацию о состоянии ученика? Возможно, Тоньино нашел этот документ и решил, что сможет заработать с его помощью кругленькую сумму? Или ему удалось раздобыть полную версию заключения?

Писатель с отчаянием посмотрел на ряды коробок, уходившие в темноту. Даже если такой документ и существует, маловероятно, чтобы Антонио смог разыскать его в этой кипе бумаг. Свои сведения, в каком бы виде они ни были представлены, он получил из другого источника.

— Вы знаете племянника настоятеля? — спросил Ортигоса.

— Тоньино? — удивился Хулиан, и его тон немедленно заставил Мануэля пожалеть о своем вопросе.

— Я не знаю, как его зовут, ни разу его не встречал. Просто сегодня, когда я сюда направлялся и остановился в деревне, какая-то женщина спросила, не я ли родственник настоятеля, работающий в монастыре, — попытался выкрутиться писатель.

— Да, речь о Тоньино, но я не понимаю, как она могла вас спутать. Вы же совершенно разные.

— Он помогал вам в библиотеке? — спросил Ортигоса, пропустив замечание Хулиана мимо ушей.

— Что? — Монах рассмеялся. — Думаю, Антонио в жизни не бывал в подобном месте. Он красил стены в нескольких номерах отеля и в кабинете настоятеля. Но этот парень — настоящая катастрофа, его тетке давно следует взглянуть правде в глаза.

Мануэлю не удалось найти фотографии Марио Ортуньо в личном деле, но он обнаружил кучу снимков, на которых был запечатлен брат Бердагер. Писатель сразу понял, почему Лукас и другие ученики любили