Откровение в Галисии - Долорес Редондо

Мей, я звоню, потому что хочу кое о чем тебя попросить…

— Разумеется, все, что угодно.

— С двенадцати лет Альваро учился в Мадриде, в Салесьянос. Позвони им и узнай точную дату его поступления. Скажи, что он умер, что ты его секретарь и тебе нужна эта информация для некролога.

— Хорошо. — Видимо, Мей делала пометки. — Что еще?

— Еще мне нужно пообщаться с агентом. Ты знаешь, что этим всегда занимался Альваро…

— Мануэль… — Она вздохнула. — Я не хотела тебя тревожить, но и агент, и сотрудники издательства постоянно звонят.

— Ты что-то им сказала?

— Нет, и мне пришлось непросто. Прошло уже десять дней. Работники фирмы, разумеется, в курсе, но продолжают работать, как обычно. Сама я постоянно в слезах и не могу этого скрыть. Ситуация становится напряженной. Что мы скажем клиентам? Кое-кто уже интересуется, кому теперь принадлежит компания и останется ли все как было.

Писатель молчал, потому что совсем не думал об этом.

— Мануэль, я понимаю, тебе сейчас не до того. Но буду признательна, если получу какие-нибудь инструкции, чтобы понимать, как отвечать на такие вопросы.

По спине Ортигосы побежали мурашки, словно его окатили ледяной водой. Он не мог ни пошевелиться, ни как-то отреагировать на услышанное. Попробовал собраться с мыслями. Агентство Альваро было не очень большим — вероятно, там работали четверо или пятеро сотрудников, точно он не знал.

— Сколько человек в компании?

— Двенадцать, включая меня.

— Двенадцать? — с удивлением повторил Мануэль.

— Да, — подтвердила Мей.

Секретарь больше ничего не добавила, но у Ортигосы возникло ощущение, что она подумала: «Ты не знал? Серьезно? Это предприятие твоего мужа, ты приходил сюда на праздники, обедал с сотрудниками… Ты должен был быть в курсе».

— Скажи им, что нет повода волноваться. Я наберу тебе позже, и мы все обсудим, — пообещал писатель. — А пока дай мне личный номер агента. Не хочу искать его через компанию.

Он записал телефоны и повесил трубку, ощущая всю тяжесть невысказанных упреков со стороны Мей. Ведь он не мог дать положительный ответ ни на один вопрос! Ортигоса не помнил, сколько сотрудников работало в фирме Альваро, не заметил, когда компания успела так вырасти и штат из пяти-шести человек расширился до двенадцати, не владел информацией об объеме операций, а что касается клиентов, мог припомнить лишь некоторые имена, да и то лишь потому, что Альваро повесил график своих встреч на холодильник.

Мануэль заметил на тумбочке потрепанный экземпляр романа «Цена отречения» — тот самый, который подписал для Альваро больше двадцати раз на памятной ярмарке в Мадриде. Название для книги писатель позаимствовал из старинной баскской сказки, повествовавшей о том, чем питается дьявол. Согласно легенде, когда мы отрицаем очевидное, оно перестает существовать и превращается в пищу для темных сил. Один крестьянин не хотел признаваться, что собрал богатый урожай, — и часть плодов его труда стала добычей черта. Если рождалось десять телят, а он говорил, что их всего четверо, остальные шесть заболевали и умирали. То же самое касалось случаев, когда кто-то открещивался от любимых женщин или незаконнорожденных детей. Проклятие преследовало всех, кто отрицал то, что реально существовало. Все отвергаемое становилось пищей для темных сил и исчезало из нашего мира, потому что дьявол приходил и брал свою плату.

Роман «Цена отречения» вышел спустя семь лет с той ночи, когда глаза сестры Мануэля закрылись навсегда. Вскоре после ее смерти он почувствовал тягу к перу, необходимость рассказать в книгах о детстве, о родителях, о сестре и о пережитой боли. Он сдержал обещание: уход близкого человека не сделал его уязвимым. Ортигоса гнал прочь слезы, и каждый раз, когда они подкатывали к глазам, воскрешал в памяти голос сестры, твердивший: «Не плачь. В детстве ты не давал мне спать, а теперь не позволяешь упокоиться с миром».

Но однажды Мануэль с ужасом обнаружил, что не помнит лицо сестры, ее запах. Он так стремился забыть о боли и отвергать ее, что то, от чего он открещивался, начало постепенно растворяться, пока не исчезло совсем, будто его никогда и не существовало. В тот день он и начал писать. Пять месяцев подряд он в слезах изливал слова на бумагу и в результате почувствовал себя совершенно истощенным. Ортигоса не случайно дал своему роману такое название. Ведь он решился рассказать о том, что хотел забыть, назвать те вещи, которых так старательно избегал, своими именами. Эта книга стала его лучшим произведением. Мануэль не хотел говорить о ней в интервью и был уверен, что больше никогда ничего подобного не напишет.

Он поднял глаза и бросил взгляд на письменный стол из темного дерева в углу комнаты. Листы, разбросанные по его поверхности и исписанные мелким почерком, практически ослепляли своей белизной. Со своего места Ортигоса прекрасно видел два слова, написанные наверху каждой страницы: «Другая жизнь». Каждый раз рука выводила их почти машинально. Книга представляла собой продолжение первого романа и стала признанием в том, что он солгал. Новое произведение родилось в ответ на просьбу Альваро взглянуть правде в глаза и стало одой искренности, самым прекрасным признанием в любви. Мануэль был полным идиотом, отрицая свои чувства, и, закрывшись, оттолкнул Альваро. Поэтому и тот не смог быть полностью откровенным.

Писатель нашел среди бумаг фотографию, обнаруженную им в сейфе Альваро, ту самую, на которую Ортигоса не пожелал взглянуть, выходя из дома в Мадриде. И теперь он понял почему. На снимке Альваро смотрел на Мануэля, а Мануэль — на море. Ощущение, что он все время что-то упускал, был недостаточно внимателен, теперь переродилось в уверенность. Писатель оказался самонадеянным эгоистом, воображавшим, что ему известны истины, на которые он так упорно закрывал глаза. Ортигоса, как в детстве, заперся в своем хрустальном дворце, у неиссякаемого источника воображения, оставив на долю Альваро все заботы и хлопоты. Он жил в своем вымышленном мире, а Альваро добросовестно и умело охранял хрупкое взаимодействие фантазии и реальности, не вторгаясь в несуществующую святыню. Муж много лет занимался обсуждением контрактов и сроков, договаривался об авансовых выплатах, заключал договоры с иностранными компаниями, следил за полагающимися писателю процентами, уплачивал налоги. Альваро взял на себя решение всех рутинных, но необходимых вопросов, которые Ортигоса терпеть не мог. Он абсолютно все делал сам, ограждая Мануэля от раздражающего воздействия внешнего мира: организовывал поездки, бронировал гостиницы, договаривался об интервью, отвечал на звонки. Решал все важные вопросы, но не забывал и о мелочах.

Нет, Мануэль не знал, сколько сотрудников работает в компании Альваро, и сомневался, что припомнит больше трех имен. И именно тем