Порог греха - Юрий Францевич Курц

когда у них слабело собачье племя, скрещивали псов с волками. Поэтому просителю – а Джохар, разумеется, выступал от себя лично – надобно взять в жёны женщину из северных народностей, детей тайги, с шаманской родословной, где над кровью властвуют духи.

Так Заурбеков вышел на Дэги. Ездил как-то к Степану Гекчанову на охоту, увидел, разузнал и даже сам влюбился. С трудом удержав собственного «зверя» на цепи, рассказал Салиподу. Тот слетал в Осикту, посмотрел – и потерял разум от счастья!

Юная красавица подарки и заманивание в город отвергла, сославшись на предсказание шамана, что выйдет замуж только на двадцать первом году жизни. Салипод согласился ждать, а за девушкой приказал следить, глаз с неё не спускать и никого к ней не подпускать. Конечно, можно было бы и не церемониться! Во многих жизненных ситуациях он действовал по-гитлеровски: с народом – как с женщиной, а женщина всегда уступает силе. Но тут случай был деликатный, в него явно вмешивались сверхъестественные силы, и Салипод нутром ощущал, что с ними шутить нельзя: себе дороже! Так Дэги стала заложницей губернаторских притязаний.

В день, когда самолёт Алеся приземлился в Лесогорске, губернатор вызвал начальника охраны на ковёр.

– Мне только что звонил опричник с Севера, – часто дыша и взволнованно передвигая предметы на столе, начал Салипод. – Ты знаешь, что натворил этот наш грёбаный херувимчик?

– Штефлов, что ли?

– Он самый! Где он сейчас?

– Должен был уже прилететь: на выходные к сослуживцу в Осикту отпрашивался.

– А ты знаешь, где он, блядь, провёл свой летний отпуск? А?

– Ну, насколько мне известно, у него же.

– Да-да, точно так! В тайге отдыхал. Только не с дружком своим! – в ярости Салипод грохнул кулаком по столу и вскочил. – С кем ты думаешь? С ней! С моей девчонкой! Вот сука! Целых две недели! Он разве не знал, что она моя? А?

– Может и не знал, Николай Тарасович, – ответил ошарашенный Заурбеков.

– Я тебе, блядь, покажу не знал! – задышливо давясь воздухом, проорал Салипод. – А куда твои безмозглые шестёрки смотрели?! Они кого там охраняют? Сегодня с утреца обрадовали меня: опознали в госте Гекчанова того борзого, который ночевал в домике девчонки и твоих олухов пьяных построил!

– Я немедленно всё выясню!

– А что теперь-то выяснять? Ведь ничего уже не вернуть!

– Николай Тарасович, может быть, у них ничего и не было? Дэги ваша – девушка серьёзная.

– Ты чего из меня идиота делаешь? Две недели мужик и баба в тайге один на один… Кот рядом со сметаной! Он, по-твоему, только облизываться будет? А? – Салипод смачно выругался, потом продолжил. – Куча засранцев за одной девчонкой уследить не могли! Я за что им такие бабки выкидываю? А? Чтобы водку жрать?! Обезьяны безмозглые! Всех рассчитать! Всех в расход! В расход! В расход! Другим наука будет. И этого твоего красавца-херувимчика тоже! Паскудник! Сволочь! – выпалил Салипод, нервно носясь по кабинету и сшибая всё на своём пути. Подскочив к буфету, он трясущейся рукой достал бутылку коньяку и хлебнул прямо из горла.

– Николай Тарасович, завтра же я вылетаю в Осикту! Я со своими разберусь. Самым строжайшим образом. Но…

– Что но?

– Как поступить со Штефловым?

Едва Алесь утром сдал пост у пульта наблюдения очередному охраннику, как ему позвонила Анне:

– Вам письмо. Зайдите ко мне!

«От Дэги!» – светлой молнией ударило в сердце. Ночную усталость и сонливость как рукой сняло. Он чуть ли не бегом заспешил в приёмную губернатора. Не взял – выхватил письмо из рук Анне. Распечатал на ходу и тут же, в коридоре, прочитал: «Штыфлоф! Я знаю где Деги Гикчанава. Скора ана уедит атседа нафсигда. Хочиш стречи прилитай. Жду на посадки 31 июли. Плата питсот тыщ. Ахотник».

Записка была написана от руки корявым почерком с явно нарочитыми ошибками.

«Страхуется? Да бог с ним! Кто бы он ни был, он что-то знает о Дэги. Надо встретиться. На месте разберусь!»

До намеченного срока оставался день, и Алесь решил не терять ни минуты. Сразу же пошёл к Заурбекову.

– Друг, говоришь, заболел? – с некоторой подозрительностью переспросил начальник охраны. – Ты же только недавно от него! Впрочем, ладно, дружба – дело святое! И надолго?

– Встречусь – станет ясно. Сообщу тебе. А пока – дня три-четыре.

Тяжело вздыхая, Заурбеков полистал записную книжку.

– Вроде бы дальних поездок хозяин в ближайшее время не предусматривает… Та-ак. Та-ак, – постучал костяшками пальцев по столу, раздумывая. – Ладно, хрен с тобой! Обойдёмся!

– Спасибо, Джохар. Я твой должник!

На аэродроме Осикты к нему подошёл человек с эвенкийской внешностью, одетый в потёртую и грязную камуфляжную форму.

– Здравствуйте! – поприветствовал его Алесь, протягивая руку. – Я Штефлов. А вы ахотник? – намеренно и не без улыбки выделил букву А, как было написано в записке.

Человек кивнул головой. Открыл рот и потыкал в него пальцем. Во рту шевелился синий отрезок языка.

– М-м-мы, – замычал человек, показал рукой в сторону реки и позвал Алеся за собой. К берегу была причалена большая моторная лодка.

Около часу они плыли вверх по течению. Причалили возле большой скалы, выступающей из тайги и похожей на нос громадного корабля. Охотник забросил за плечи вещмешок, взял в руки карабин. Алесь на всякий случай достал из кобуры пистолет, спрятал его за пояс под кожаную куртку.

Шли они где-то около четверти часа по едва заметной тропе. Она привела к домишку, старому, с замшелыми стенами, крытому корьём, с единственным маленьким окошком – типичное временное пристанище таёжных промысловиков с дощатым столиком, нарами и печкой. На широкой полке, надёжно прибитой к стене, – традиционные для терпящего бедствие таёжника продукты питания: крупа, сухари, соль, сахар, спички и чайная заварка. На чугунной плите – большой закопчённый чайник, две алюминиевые кастрюли, три миски, три ложки и три кружки.

Конечно, это не могло быть пристанищем Дэги! Ничто не напоминало здесь о пребывании женщины. Охотник размаячил руками: она придёт сюда, а ты пока растапливай печь, а он пойдёт за водой. Алесь скрадно проследил, куда пошёл охотник. Видимо, где-то неподалёку протекал ручей. Поглядывая в открытую дверь и окно, Алесь растопил печь, – охапка сухих дров и береста для затравки лежали под нарами.

Охотник вернулся быстро. Через полчаса закипела в чайнике вода. Охотник кинул в него горстку чайного листа, развязал вещмешок, достал из него круг копчёной колбасы, банку консервированной рыбы, банку свиной тушёнки, булку пшеничного хлеба и кирпичик сыра, упакованного в тонкую полиэтиленовую плёнку. Это была «городская еда». Настоящий таёжник предпочитает сушёное мясо, свиное солёное сало, копчёную или вяленую рыбу. Всё