Порог греха - Юрий Францевич Курц

Называлось оно Грязнухой. От одного этого постоянно казалось, что у тебя шея немытая и руки в цыпках! Он почти в него и не возвращался, перебиваясь в летние каникулы здесь же, в райцентре. В интернате царили законы лагерной шпаны, и Коля, полный, розовощёкий, с притягательно печальными коровьими глазами, но физически рыхлый и слабый, вынужден был приспосабливаться к такой общественной жизни: беспрекословно мыл за кого-то в спальне, на кухне и в туалете полы; добывал табак для старших, более сильных пацанов, крал из столовки продукты.

В политехнический институт Салиподу помог устроиться председатель колхоза: в благодарность за любовные услуги матери. Впрочем, на строительном факультете всегда был недобор, и поступить было не трудно.

Вскоре при загадочных обстоятельствах мать покинула этот «треклятый», как она говорила, мир. На похороны Салипод не поехал. Стиснул зубы и начал цепляться за «положение» в обществе: комсомольский активист, секретарь комитета комсомола факультета.

После окончания института с диагнозом «шизофрения» от попал служить в стройбат: рекрутов не хватало, а там, где лопата вернее и безопаснее автомата, годились любые дармовые рабочие руки. Но управляться с БСЛ (большой сапёрной лопатой) ему всё равно не пришлось: он стал подручным секретаря комитета комсомола батальона, в запас уволился уже коммунистом, а это «верняк» на должность главного инженера стройки, члена партбюро, а затем и секретаря парткома.

Так, ступенька за ступенькой, оказался Салипод в райкоме, а затем и в горкоме партии, и горбачёвскую Перестройку встретил первым секретарём Лесогорского горкома. Когда зашатался большевистский колосс на глиняных ногах, принял сторону оппозиции: нюхом он обладал звериным!

Помозолив глаза на народных митингах, почесав со слезой языком, оказался на должности главы областной администрации. Подобрал команду потворщиков-непротивленцев, заглядывающих ему в рот. Теперь можно было купаться в шоколаде: ты – власть, народ будет терпеть, потому что быдло (он сам из такого быдла вышел – знает!), с ним надобно заигрывать и обещать скорое счастье, как это великолепно делает президент Ельцин, даже при всём своём косноязычии и мычании.

До Салипода доходили слухи, что за глаза его зовут «голубым», «иудой», «маньяком», а чаще всего «дьявольским отродьем», но такая слава его только веселила.

Стоя на сопке перед усадьбой Иванова, Салипод подумал о семейном счастье, которого у него не было, а уж разменян пятый десяток! Случайные связи и случайные дети почему-то останавливали его от серьезного брака.

Человек, на котором своё родовое клеймо поставил дьявол, рано или поздно догадывается об этом, и не обязательно по метам, внезапно обнаруженным на груди, ягодице, облысевшей голове, под лопаткой или под мышкой, которые могут быть в форме кофейного пятна, круглого, как знак солнца на японском флаге; рваных, в чернильном разливе, уродливых клещей, охватывающих телесную плоть. Дьявольское зелье может быть растворено в крови и тканях мозга без внешней печати.

Поэтому до поры Салипод не задумывался над особенностями своего характера, тягой к сексуальным фантазиям. Всё было на пределе, на каменючей и бритвенно острой хребтине горного кряжа: шаг вправо – пропасть, шаг влево – обрыв. То в нём всё кипело и клокотало до взлётного порыва в небо, то прижимало к земле в мрачном предчувствии смерти. То он испытывал до припадочного рыдания сентиментальную нежность ко всему окружающему миру, то переполнялся такой лютой ненавистью к жизни, что едва сдерживался от палящего желания схватить первый попавший под руку предмет и крушить им всё на своём пути.

Случалось, являлись мысли ясные, в логической крепости, в связном единстве с языком. И он царил на собраниях и митингах. А то вдруг давили мозг в путаном кружении, и он нёс такую ахинею, что люди молча перемигивались и крутили пальцами у висков.

К глубокому анализу своего характера его подтолкнула книга французского писателя Ружмона «Роль дьявола». Салипод купил её случайно в московском аэропорту, когда возвращался домой после встречи с Ельциным, который утвердил его в должности губернатора. Уж очень настойчиво предлагал её мальчик-продавец с бледным анемичным лицом: «Узнаете о себе и мире! Не пожалеете! Узнаете о себе и мире!» Салипод пожалел мальчишку: как знать, может быть, это единственный способ зарабатывать на хлеб. Не ворует, а зарабатывает. Дал ему хорошие деньги. И, довольный благодеянием, сел в самолёт.

Лениво пролистал первые страницы, а потом не смог оторваться до самого Лесогорска. Иногда его охватывал мороз. Примеры, которые приводил учёный француз, губернатор незамедлительно перенёс на свою жизнь и тотчас же нашёл в себе «наследственный ген дегенерации». Боже, неужели он является тем, у кого умопомрачительная тяга к сексуальным удовольствия переплетается с жаждой безграничной власти?

Всё больше накручивая, Салипод начал искать информацию о своей родословной. Добыть нужные документы в архиве труда не составило. Сведения оказались весьма скудными, только до колена дедушки и бабушки, но и они проливали свет на многое: дед был ростовщиком из Одессы, вёл разгульный образ жизни и покончил жизнь самоубийством; бабка вместе со своей сестрой в молодости продавали себя, неоднократно пытались наложить на себя руки и закончили земной путь в клинике для умалишённых; три дедовых брата страдали манией величия (один писал стихи, представлялся поэтом Есениным и однажды повесился в гостиничном номере на подтяжках собственных штанов; второй путался с какой-то сектой и принёс себя в жертву на ритуальном костре; третий во время войны служил полицаем у немцев, любил издеваться над подростками – вешал их собственными руками – и был застрелен партизанами, его преступная жизнь и стала причиной гонения на отца и мать Салипода – хронических алкоголиков, и они оказались в Сибири). Было отчего придти в ужас!

Дополнительная информация, почерпнутая из книг Фрейда и Ломброзо, заставила и без того подавленного Салипода обратиться в Москве к светилу мировой психиатрии. Большие деньги открывают любые двери без очереди. Краснея и обливаясь потом, Салипод поверил светилу тайны интимной жизни. Тот особенно пытливо интересовался рождёнными внебрачными детьми. Их было более десятка и все – с психическими отклонениями, вплоть до олигофрении. Вердикт: «У вас никогда не будет здорового наследства».

А здоровых Салиподу хотелось! За дружеским застольем с самым преданным опричником Джохаром Заурбековым Салипод поплакался на судьбу. Джохар, одарённый от природы не только физическим здоровьем и силой, но и умом, успокоил губернатора: там, где пасует традиционная медицина, на помощь приходит народная: знахарская и оккультизм. Для них, как известно, неразрешимых проблем нет!

Разузнал Заурбеков, что где-то в глухих таёжных дебрях Сибири обитает шаман с редкими способностями провидца. Нашёл его. Улестил богатыми подарками. Шаман, выслушав Джохара, рассудил просто: надо смешать гнилую кровь с дикой. Старые охотники,