Порог греха - Юрий Францевич Курц

болезнями. Правдоподобно?

– Не знаю, – простодушно ответила Дэги. Покусала губки, поморщила лобик. – Не знаю. Но в Верхний мир я верю. Мне об этом Амака говорил. Там так же, как и на Земле: луга, леса, реки, озёра, птицы и животные. Только всё чистое, зелёное… Никто не пожирает друг друга, – и таким просветлённым было у Дэги лицо, что Алесь залюбовался им.

– Любовь моя, несказанная моя! – Алесь обнял Дэги.

– Подожди, – ответила Дэги, – у меня кое-что есть для тебя! – она подошла к рюкзаку и что-то достала из него. – Это тебе, – протянула она Алесю вделанный в деревянную рамку оберег, – оленный камень. Мне его перед уходом в Верхний мир подарил Амака. Всё это время он хранил меня, а теперь будет защищать тебя!

Алесь поцеловал ручку Дэги, разжал её пальчики, взял продолговатый камень и долго всматривался в вырезанный на нём портрет старца с длинным узкоглазым лицом, прямым носом и щёлочкой ротовой дуги.

– Это Кали? – спросил он.

Дэги кивнула, а затем вручила Алесю миниатюрный берёзовый туесок, некогда переданный ей прадедом. Она высыпала на ладонь возлюбленного целительные горошинки, отливающие аметистом.

– Древнее самотворное снадобье моих соплеменников. Оно помогает избавляться от хворей, восстанавливать силы в период долгой и изнурительной охоты на зверя, – она покатала горошинки по ладони Алеся указательным пальцем. – Но употреблять его надо мерно: одна горшина даст тебе крылья в тайге, две – вознесут к облакам, три – в пределы Верхнего мира.

– Почему ты отдаёшь мне память об Амаке?

– Потому что ты – моя судьба.

Звёзды начали бледнеть. За дальнею грядою гор выплеснулась малиновым сиропом утренняя заря. Над тайгою обозначилась белая летучая кисея тумана. Чуть выше деревьев в молчаливой сосредоточенности заскользили неслышно какие-то птицы, но и они вскоре пропали. Всё утихло, унялось в ожидании нового дня. Отдохнувшая за ночь природа готовилась к встрече первых солнечных лучей.

Алесь уже проснулся, но не открывал глаз, втягивая носом влажные запахи тайги. Он слышал лёгкие шаги Дэги. Видимо она поднялась с зарёй и гоношила завтрак на костре. Пахло жареным мясом. Дэги тихонько напевала:

Говори, говори, говори –

Опускаю ресницы и внемлю:

Гор дымятся внизу алтари

Вижу смутные море и землю.

Алесь размежил веки. Заря занимала почти всё небо. И, казалось, песня спорхнула оттуда, от набухающей алостью лебединой стайки облачков.

Там закат багровеет, горя,

Здесь пожарища дым и тревога, –

Где нас встретит сегодня заря

И куда эта вьётся дорога?

Алесь никогда не слышал ни этих слов, ни мелодии. Они как-то не увязывались с тихим, спокойным утром, навевали тревогу. Сокрытые слёзы трепетали в них.

Почувствовав движения Алеся, Дэги оборвала песню.

– Это всё? – спросил Алесь.

– Нет.

– Тогда пой ещё! Пой, милая, пой!

О, туда, где мы, полные сил,

Можем, словно два пламени, слиться

И в ночи средь небесных светил,

Как двойная звезда, засветиться.

Я конца не предвижу пути,

Позови – я согласна идти!

– Чья это песня? – напрягся в ожидании ответа Алесь. – Какие в ней прекрасные слова!

– Это стихи болгарской поэтессы Елисаветы Багряны. Я с ними познакомилась, когда училась на филфаке Лесогорского пединститута. Перевод Ахматовой. У моей соседки по комнате книжная полка ломилась от произведений разных поэтов, вот и я немного просветилась. А мелодию придумала сама.

– Молодец, – похвалил Алесь, – никогда бы не подумал, что ты у меня ещё и композитор!

– Не смейся!

– Что ты, милая! Я от полного сердца говорю. Звучит даже очень трогательно… «О, туда, где мы, полные сил, можем, словно два пламени, слиться», – сильно фальшивя пропел Алесь. – А что с той девушкой из общаги? Вы по-прежнему дружите?

– С третьего курса я перевелась на заочное отделение и не встречалась с нею.

– А почему перевелась?

– Причина самая прозаично-житейская, – ответила Дэги с какой-то злой весёлостью в голосе, – слишком много внимания к моей скромной персоне!

Она протянула Алесю шампур. Алесь снял губами первые три кусочка жареного мяса.

– Ого! – причмокнул он, смачно пережёвывая. – Честное слово, никогда не едал такой шашлык: во рту тает!

– Заготовку я сделала дома по специальному рецепту. Но здесь, на Буркачане, всё не так, как на «большой земле»: воздух и вода чистейшие, любая пища вкусная и здоровая и человек не ощущает никаких недугов!

– Вот и открыть бы здесь курорт особого значения и людей лечить!

– Может быть, когда-нибудь так и будет. Но пока люди не заслужили этого. Пусти сюда кого попало – мигом всё запакостят. Только избранные. Только чистые сердцем.

– Значит, я такой?

– Пока я не знаю, – вздохнула Дэги, – но провидение подарило мне тебя, – она вытерла губы Алеся носовым платком и поцеловала. – Ты – моя судьба.

– А ты, стало быть – моя, – Алесь принялся целовать лицо Дэги. Она не сопротивлялась. – Почему именно я стал твоим избранником, родная моя? Чем заслужил я это?

– Мне трижды приснился один и тот же сон: я иду с тобой в тайгу. А твой портрет я видела в областной газете. Ты давал интервью, рассказывал, как служил в Афганистане. И в ту же ночь я увидела тебя во сне ярко, как наяву.

– И ты стала искать меня?

– Нет. Я знала, что ты приедешь в Осикту.

– Знала? А как?

Дэги пожала плечиками.

– Знала и всё.

Диск солнца казался Алесю чёрным, как при затмении. Рёв самолётного мотора резал слух. Алесь кричал прямо в ухо Дэги: «Родная моя, летим со мною! Выходи за меня замуж! Я жизнь свою под тебя подложу! У нас будет самая лучшая семья на свете!» Слёзы обильно скользили по щекам Дэги. Она ничего не отвечала. «Я приеду сюда к тебе! Я брошу всё в городе! Я готов жить в чуме, шалаше, в землянке, готовить пищу на костре, охотиться, ловить рыбу, только быть с тобою рядом!» Он целовал её бледное, бескровное лицо, какое бывает у человека, прощающегося навсегда.

Пилот сигналил, звал задерживающегося пассажира на борт. Дэги побежала прочь, не оглядываясь. Алесь смотрел в иллюминатор, но за пылью, поднятой винтом самолёта, ничего не было видно. Он натянул на голову капюшон куртки, чтобы пассажиры, сидящие напротив, не заметили его слёз. Но они заметили.

– Ах, бабы, бабы, – посочувствовал Алесю какой-то седой мужик с красным похмельным лицом в брезентовой куртке и штанах, заправленных в резиновые сапоги, – до какого каления доводят нашего брата! Ведьмы подколодные!

– Змеи, – поправил кто-то.

– Да какая разница, – он сунул под нос Алесю початую бутылку водки. – Прими, брат! Единственная в России радость и утешение.

Вернувшись в Лесогорск, Алесь написал Дэги