Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

чье влияние в Конгрессе – в Вашингтоне, в Белом доме – казалось противникам рабства, жившим на Севере, все более мощным. Не было никаких сомнений в том, что в эпоху прогресса США сохранили пережиток времен организованной бесчеловечности, хотя ему и следовало остаться далеко в прошлом. Это столь молодое государство нуждалось в исцелении, которому суждено было стать радикальным и повлечь за собой реки крови.

Сопротивление формировалось не только в публицистике, где книга Гарриет Бичер-Стоу стала самым знаменитым обвинением против бесчеловечного института и его бенефициаров. Активизировались многие противники рабства, такие как Ранкин. Он был известным своими многочисленными трудами аболиционистом, «уничтожителем рабства». Джон боролся с ним простым, но эффективным способом: помогал бежавшим рабам спастись от преследователей и начать новую жизнь в тех штатах, которые больше не знали рабства, или даже еще севернее, в Канаде, находившейся под покровительством королевы Виктории. Впоследствии королева даже приняла у себя сбежавшего раба и главного организатора сети Джосайю Хенсона. Ранкин совместно с множеством других людей создал систему, известную как «подземная железная дорога», объединявшую иногда спонтанные, но чаще всего хорошо организованные усилия противников рабства, нацеленные на оказание помощи сбежавшим рабам с юга.

 К 1840 году, спустя пять лет после торжественного открытия первой немецкой (короткой) линии из Нюрнберга в Фюрт, в США уже было проложено более 5000 километров железных дорог.

Триумфальное развитие железной дороги в середине XIX века и восторженное отношение к новому общественному транспорту в США отразились и в названии системы помощи рабам. Дело не ограничивалось понятием «подземная железная дорога»: помощники местных организаций обозначались как «кондукторы» или «начальники станций», а крупные группы беженцев называли «поездами», которых к месту назначения – к «станциям» или «терминалам» – сопровождали добровольцы, «локомотивы».

К середине XIX века существование рабства, и прежде всего вопрос о том, будет ли оно иметь место на недавно заселенных территориях на Западе, стали доминирующими темами в политическом дискурсе США. Становившийся все более глубоким раскол в стране не могли перекрыть даже различные компромиссы, достигаемые в ходе длительных переговоров. Доминирующий класс на юге воспринимал демографическое развитие США только как угрозу. Их стремление экспортировать peculiar institution[101] на новые территории на западе было обусловлено надеждой на выживание их экономической и социальной системы, а также желанием сохранить власть в Вашингтоне. До сих пор им удавалось блокировать любые законодательные решения, нацеленные на борьбу с рабством. Не последнюю роль сыграл в этом деле и «Компромисс трех пятых». Разумеется, рабам не позволялось голосовать, но белые избиратели – которые в итоге оказывались рабовладельцами – пользовались правом голосовать за тех, кто не имел прав[102]. Таким образом, влияние плантаторов в Конгрессе оказывалось непропорционально большим.

 А вот как обстояли дела в Белом доме: из 16 президентских выборов с 1788 по 1848 год на 12 победили рабовладельцы с Юга.

Теперь же их главенствующее положение оказалось под угрозой: во-первых, едва ли что-то можно было предпринять против растущего недовольства аболиционистов на Севере, взявших на себя обязательство упразднить рабство. Во-вторых, если Север будет демографически и экономически усиливаться в результате массовой иммиграции из Европы и растущей индустриализации, для Юга в долгосрочной перспективе это будет иметь фатальные последствия.

Ответ на вопрос, будут ли новые штаты на западе и юго-западе рабовладельческими или свободными, должен был определить будущее Юга и рабства. Теперь этот вопрос решался с помощью не только аргументов, но и огнестрельного оружия. Локальная гражданская война велась на территории Канзаса[103] за несколько лет до Гражданской войны, охватившей целую нацию. Поселенцы с Юга бились против поселенцев с Севера; одну из самых ужасных боен учинил радикальный аболиционист Джон Браун в мае 1856 года у Потаватоми-Крик. Это был тот самый Джон Браун, который три года спустя со своими сыновьями и другими соратниками совершил набег на склад армии США в Харперс-Ферри, чтобы с захваченным оружием организовать восстание рабов. Замысел, пылающий сигнальный огонь надвигающегося конфликта, провалился: Браун был повешен и на Севере обрел славу мученика.

Так историк Юрген Остерхаммель описывает парадоксальную ситуацию в США в 1850-х годах: «Пара вопросов, в частности, осталась без ответа: как два абсолютно разных типа общества, рабовладельческий Юг и капиталистический Север, взявший за основу добровольный наемный труд, могли сосуществовать в одном и том же государстве? И второй вопрос: как должна была осуществляться интеграция новых штатов, чтобы не нарушить тщательно выверенный баланс конституции? Гражданская война, начавшаяся в 1861 году, не стала абсолютной неожиданностью. Сейчас, оглядываясь назад, можно сказать, что она оказалась гораздо более неизбежной, чем Первая мировая война» [2].

Возникновение новой партии, решительно позиционировавшей себя как политического противника рабства, вызвало обеспокоенность на Юге. Речь идет о Республиканской партии. Результат подсчета голосов после выдвижения первого кандидата от этой партии на президентских выборах в 1856 году стал мрачным предзнаменованием для сторонников рабства. Кандидат от новой политической силы, офицер и исследователь Джон Чарльз Фримонт, выиграл с ходу в одиннадцати штатах (на Севере, по большей части далеко, например в Новой Англии, в Мичигане и Висконсине) и получил 33 процента голосов. Президентом тогда был избран демократ Джеймс Бьюкенен, которого считают одним из самых слабых американских президентов; некоторые историки даже оценивают его как наихудшего государственного служащего в американской истории (эту оценку некоторые историки пересмотрели к концу второй декады XXI века). Четыре года спустя наступил момент раскола Демократической партии, и на президентских выборах 1860 года участвовали два кандидата от двух групп – северных демократов и южных демократов. Четвертая партия, «Партия Конституционного Союза», пыталась обходить тему рабства и снискала одобрение приграничных штатов между Севером и Югом, таких как Виргиния, Теннесси и Кентукки. Однако на Севере республиканцы стали в значительной степени доминирующей политической силой, и их кандидат Авраам Линкольн мог ограничить свою кампанию приемом групп посетителей в своем доме в Спрингфилде, штат Иллинойс, и заявлениями, которые никого не задевали и никому не казались угрожающими – фактически даже рабовладельцам. Линкольн неоднократно давал понять: если его изберут, он не хочет и не может ограничивать рабство там, где оно существует долгое время. Однако политическому классу Юга этого было недостаточно.

 С появлением Авраама Линкольна представление об идеале демократии стало реальностью – знание, что при наличии соответствующих навыков любой может подняться до высокого государственного поста, независимо от происхождения и социального фона.

Линкольн происходил из «простых