Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

плоды: недавно появившаяся в кризисный период профессия медсестры вскоре стала весьма уважаемой, вопреки тому, что пуритане поначалу жаловались, что у раненых мужчин – по крайней мере, у тех, чьи ранения не были серьезными – вид женщины вызывает непристойное желание плотских утех. В штате армии Севера числилось в общей сложности 18 000 наемных медсестер (практически ни одна из них не имела адекватной медицинской подготовки). Число помощниц, работавших на общественных началах, исходя из представлений о христианской добродетели и патриотического чувства долга, могло быть даже больше.

Прославилась одна женщина-хирург, работавшая врачом во время Гражданской войны. В то время женщины-врачи являлись редчайшим исключением: даже в считавшихся прогрессивными странах такое сложно было себе представить.

Родившаяся в 1832 году доктор Мэри Эдвардс Уокер училась в Медицинском колледже Сиракуз и пыталась вести медицинскую практику в Цинциннати, что было весьма затруднительно из-за предубеждений со стороны мужчин – пациентов и в особенности коллег. Когда разразилась война, она пошла добровольцем в армию, но ей разрешили работать только медсестрой. В сентябре 1863 года военное руководство наконец назначило Уокер исполняющей обязанности помощника хирурга, что сделало ее первой женщиной – военным врачом в США. Уокер, охотно носившая мужскую одежду и в повседневности, в 1864 году была схвачена конфедератами, поручившими ей уход за ранеными южанами. Вскоре Уокер освободили в рамках обмена пленными. После войны она стала ведущей суфражисткой и вела борьбу за избирательное право женщин, однако ее воинственность отпугивала большинство единомышленниц, равно как и мужчин. Ее видение предполагало Эдем без Адама, своего рода колонию или пристанище исключительно для женщин. Конгресс одарил ее высшей наградой США – медалью Почета. Незадолго до ее смерти в 1919 году награда была отозвана, но в 1977 году президент Джимми Картер присудил ее Уокер вновь.

Солдатам Гражданской войны угрожали не только вражеские пули и раневая инфекция, следовавшая за ампутацией. Смерть выкашивала людей еще и благодаря ужасающим гигиеническим условиям, царящим в лагерях армий. Вдоль линии фронта возводились целые палаточные городки, и снабжение солдат едой зачастую обеспечивали кажущиеся бесконечными, образовывавшие на улицах пробки колонны телег, заряженных волами. В целом система была хорошо отлажена, вот только неразрешимую проблему представлял собой сопутствующий получению солдатами продовольствия фактор. Во время войны, особенно в начальные годы, не существовало никаких упорядоченных принципов устройства сортиров или других отхожих мест. Солдаты нередко испражнялись в местный водоем, в такие реки, как, например, Раппаханнок или Потомак, из которых в нескольких сотнях метров ниже по течению набиралась питьевая вода для полков. Инспекция военно-санитарных служб армии штатов в конце 1861 года описала их полевой лагерь как «территорию, покрытую отходами, испортившимися продуктами и прочим мусором, иногда в отвратительном состоянии разложения; груды экскрементов и останков животных находятся в непосредственной близости от лагеря» [6]. В результате этого понос (диарея) во многих подразделениях был практически непроходящим явлением, что подтверждают появившиеся эвфемизмы вроде quickstep[111] и flux[112]. В полковой истории подразделения из Висконсина точно подмечено, что «злейшим врагом, с которым столкнулись солдаты, была лагерная диарея. Под ее влиянием быстро исчезали сила и храбрость; мужчины превращались в скелеты и несли службу в слабости и страданиях. Когда болезнь становилась хронической, а происходило это часто, кожа на лицах несчастных жертв становилась похожей на измятый пергамент. Их губы были обескровлены, а мышцы полностью утрачивали свою силу. Невозможно было смотреть на них без сожаления» [7]. Однако самая чудовищная диарея театров военных действий становилась следствием тифа, ставшего причиной почти четверти всех смертей, наступивших за пределами полей боя.

Знания о микроорганизмах, вызывающих такого рода заболевания, в Америке в годы Гражданской войны были весьма поверхностными. Едва ли кто-то из военных врачей слышал об исследованиях француза Луи Пастера, а прорыв Джозефа Листера, о котором мы узнаем в следующей главе, произошел через несколько месяцев после того, как Америка сложила оружие. Само собой, военные врачи не знали и о микробиологической основе другого распространенного недуга – малярии.

 Многие солдаты страдали от жара и озноба, особенно в южной части театра военных действий – у Миссисипи, в Джорджии и Теннесси, где летом стояла знойная жара. О том, что ее переносчиками являются комары, медики вряд ли догадывались.

В медицинской документации на стороне северян зарегистрировано 1,4 миллиона случаев малярии и 15 000 смертей; в сохранившихся документах южан говорится о 165 000 случаев заболевания и 1300 погибших только за первые два года конфликта. Разговоров о других двух инфекционных болезнях военные по возвращении домой, к семье, старались избегать. Поскольку походы в военные бордели или районы красных фонарей, которые множились как грибы после дождя, были излюбленным способом отвлечься от ужасов войны и страха смерти, в рядах солдат свирепствовали гонорея и сифилис. Между прочим, эта деталь Гражданской войны обогатила английский язык: согласно легенде, большая группа проституток преданно следовала за армией генерала США Джозефа Хукера и заслужила прозвище «бригада Хукера». Вероятно, генерал ненароком породил слово «hooker», обозначающее проститутку.

Одним из самых жестоких сражений Гражданской войны стала Battle of the Wilderness («Битва в Глуши»), бойня, длившаяся несколько дней в мае 1864 года в труднодоступном, известном благодаря своим зарослям регионе Виргинии. Это сражение плавно перетекло в битву при Спотсильвейни, длившуюся с небольшими перерывами почти две недели. В одном из полевых госпиталей на стороне северян, где военные хирурги почти безостановочно ухаживали за ранеными, работал человек в синей форме военного врача, который не брал в руки скальпель. Его присутствие и совершенно особенная деятельность встречали одобрение у корчившихся от боли солдат: это был Уильям Томас Грин Мортон, который после изнурительных споров о приоритетности изобретения наркоза нашел себе новое дело на войне. Мортон использовал свои знания об эфире на благо раненых и был, возможно, первым специализированным военным анестезиологом.

Во время битвы при Спотсильвейни в письме другу он описал хорошо организованную работу медицинской службы на стороне северных штатов, упомянув и свою собственную роль: «Всякий раз, когда до нас доносится шум тяжелых боев, отряды скорой помощи отправляются к ближайшей зоне боевых действий на помощь раненым. Кареты скорой помощи останавливаются максимально близко к месту сражения, и рядовые медицинской службы бегут к пострадавшим с носилками. Обычно повстанцы не стреляют в тех, на ком есть знак скорой помощи. Когда поезд скорой помощи доставляет раненых в полевой госпиталь, их раны быстро осматривают, и тех, кто в состоянии перенести такую поездку, доставляют во