Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

что он лежит на проходе. Я ограждаю солдата в агонии от всех и покрываю его бедную голову, которая все еще слабо двигается, своим платком» [1].

Автором этих строк был молодой швейцарец Анри Дюнан, а судьбоносное место называлось Сольферино. Это название стало символом аберрации, отклонения от того, что человек той эпохи постепенно начал воспринимать не просто как норму, а даже как благословение. В своей грандиозной книге о XIX веке историк Юрген Остерхаммель подчеркивает, насколько эпоха (преимущественно) в Европе характеризовалась миром: «С 1815 года и до начала Крымской войны в 1853 году войны вообще не велись. Крымская война, равно как и войны за объединение Германии, по уровню насилия существенно уступали конфликтам за пределами Европы, не говоря уже о великих войнах раннего Нового времени и особенно ХХ века. Из десяти разразившихся после 1500 года войн, в которых великие державы понесли самые большие потери, ни одна не велась в период с 1815 по 1914 год. Ни в какое сравнение это не идет с Войной за испанское наследство 1701–1714 годов, унесшей на многочисленных полях сражений жизни около 1,2 миллиона человек[93]. Однако и она разительно контрастирует с войнами между 1792 и 1815 годами, результатом которых стало 2,5 миллиона потерь только среди военных[94]. В целом смертей на войне относительно общего населения Европы в XVIII веке было в семь раз больше, чем в XIX» [2].

Война 1859 года, апогеем которой стала битва при Сольферино, также вписывается в эту картину ограниченного конфликта: она длилась даже менее трех месяцев. Однако это нисколько не облегчило страданий к ней причастных. Их мучения глубоко потрясли Анри Дюнана, оказавшегося очевидцем происходящего почти случайно. 24 июня 1859 года две ожесточенные армии столкнулись в идиллическом краю недалеко от маленького городка в Ломбардии (даже сегодня в нем живет около 3000 человек). Одна из них была в австрийской униформе и находилась под командованием еще молодого императора Франца-Иосифа. Другую армию тоже возглавлял император: Наполеон III всего через три года после окончания Крымской войны намеревался прославить Францию и наделить ее влиянием. После получения доступа к святым местам и сохранения Турции в качестве баррикады, преграждающей путь царской империи, объединение итальянских государств подтолкнуло Францию к стороне Королевства Сардиния-Пьемонт. Этот конфликт историки также называют Второй войной за независимость Италии.

В тот европейский летний день в Сольферино, где не ощущалось и тени присутствия гения полководческого искусства, было принято быстрое решение, порожденное порывом отваги. Встреча двух армий произошла, как описал это великий историк медицины Ганс Шадевальдт, «без плана генерального штаба войска. Можно сказать, две армии встретились лицом к лицу и начали уничтожать друг друга» [3].

 На пространстве шириной не более десяти километров произошло столкновение 250 000 человек; резня в изнуряющей жаре длилась почти 15 часов, а днем ее прервала жуткая гроза.

Вечером разбитые австрийцы начали отступление. На поле битвы лежало 40 000 погибших и раненых. Мольбы последних, возвещающие об их муках, разносились под ночным небом Ломбардии. Мольбы о воде, об облегчении боли, о человечности.

Крики звенели в ушах 31-летнего Анри Дюнана, последовавшего за французским императором, желая попросить его о поддержке в создании предприятия в одной из французских колоний, в Алжире. Но на поле битвы за Сольферино Дюнан понял: есть вещи поважнее инвестиций, оборота и прибыли.

Анри Дюнан родился 8 мая 1828 года в верхней, аристократической, части Женевы в семье богатого коммерсанта. Он вырос в глубоко религиозной кальвинистской среде. Благодаря своей матери маленький Анри получил доступ к основывавшемся на Библии движению «возрожденцев», «Евангелическому обществу», сформировавшему его мышление. Он проникся страданиями людей, которые были гораздо менее привилегированными, чем он и его семья. Бродя по трущобам Женевы, тогда еще существовавшим в таком теперь богатом городе, он заметил, что «в одиночку человек бессилен перед лицом стольких страданий, и если люди захотят оказать хотя бы небольшую помощь, все они должны выступить вместе, чтобы избавить нуждающихся от ужасных тягот их жизни» [4].

В школе молодой Анри не был светилом, лучшие оценки он получал только по религии. Юноша покинул колледж Кальвина в Женеве, так его и не окончив, и выбрал (стерео)типичную для Швейцарии карьеру: начал работать в банке. В свободное время Анри ухаживал за заключенными, совершал пешие прогулки по потрясающим горным ландшафтам своей родины, чья красота заставляла его снова и снова падать на колени и благодарить Бога. Он основал ассоциацию, которая преимущественно заботилась о молодых неженатых мужчинах, о том, чтобы направить их на правильный путь и при необходимости предоставить жилье, если к Женевскому озеру их приводили скитания. Проект назывался «Union Chrétienne de Genève», а датой его официального создания стало 30 ноября 1852 года. Вскоре партнерские организации появились в других городах Швейцарии, Франции, Великобритании и США. На немецком языке это объединение называлось «Christlicher Verein junger Männer»[95], а всемирная ассоциация таких сообществ была основана незадолго до завершения Всемирной выставки в Париже в 1855 году. CVJM – первое духовное детище Анри Дюнана, придуманное за десять лет до появления Красного Креста.

Поскольку он делал щедрые пожертвования на благотворительные проекты, материальное благосостояние Дюнана таяло быстро, как снег под весенним солнцем швейцарской Юры. Возникла необходимость зарабатывать деньги, и он верил: его Эльдорадо находится в Алжире. Восточный мир очаровал Дюнана, как и многих его современников. Его дух предпринимателя всегда шел рука об руку с совершенно мирной религиозностью: «Там [в Алжире] я раздавал Библии на арабском языке потомкам Измаила, и те всегда с радостью принимали их» [5]. В Германии есть пословица «Желание – отец мыслей»; в его случае, вероятно, желание было отцом не только мыслей, но и восприятия. Сегодня в некоторых мусульманских странах за подобные деяния его могли бы приговорить к смертной казни.

Дюнан инвестировал в мукомольные заводы, надеясь на солидную прибыль, как и любой колониальный коммерсант, однако сама система колониализма тем не менее не оставляла его мысли. Его потрясало то, как европейские господа обращаются с туземцами: «Разве великие европейские народы вправе сеять безутешное горе среди народов… которые не хотят ничего, кроме сохранения своей свободы и иметь право оставаться хозяевами на своей родине? Чтобы прикрыть свои интересы и несправедливость, они утверждают, что принесут современную цивилизацию. Но на самом деле они несут порок, коррупцию и все проявления несправедливости, о которых эти народы еще не знали» [6]. Бизнес в Алжире постоянно заставлял его злиться и увеличивал долги. Слишком