Два голоса, или поминовение - Владислав Броневский

Мавзолей Тамерлана

Вроде бы люди добры и спокойны,вроде бы им ненавистны разомбеснования, казни и войны.В людях – вроде бы – творческий разум...

Тихо стою средь резьбы и глазури.Как я попал через дальние страны,тюрьмы, скитанья да всякие бурив этот последний дворец Тамерлана?

...Мчались по Персии конные орды,мечеть за мечетью, за домом дом —рушили, рушили, рушили к черту —так же, как нынче: огнем и мечом!

Силы монгольской всё больше и больше —рвы или стены – всё нипочем!Русь и Багдад, Украину и Польшу —так же, как нынче: огнем и мечом!

Смерть оборвет победные громы.В память об огненной круговерти —возведут мертвецу хоромы.Жалобы жизни – спишутся смертью.

Гибнут народы, гибнут поверья,гибнут империи и твердыни,гибнут завоеватели-зверивместе с воинствами своими.

Как всё закручено в человеке!Немощна память, немощно слово!В землю уходят кровавые реки,кости становятся зеленью новой.

Хочется верить: добры и спокойны, —люди придут на пахоту жизни,чтобы отбросить казни и войны.Чтобы поверить себе... И Отчизне.

Персия

Строй кипарисов,а ниже – олив трепетанье.Горы волшебные вижуи солнца сиянье.

Светятся жидким топазомв долине потоки,с гор устремились и сразу —к сказкам далеким.

Мчатся дорогой историинесытые войны...Бешено мчатся моторыпо нивам спокойным.

Орды нахлынут злые,растопчут границы,в эти пласты нефтяныекровь просочится.

Персия! Мирные песнинесутся еще над тобою...Ты, как Польша, чудеснаперед сентябрьской грозою.

Дамаск

В Дамаске – как в Завихостеили как в Вышегроде.Смотрю с моста,гляжусь в воду,

носит меня по светус пустым, как всегда, карманомв battle dress[6] одетымPolish Forces[7] – капитаном.

Фиалки цветут в Дамаске —весна. Мне очень жалко,что я, словно черт из сказки,в шапку не вдел фиалку!

Город белый, белый,легкий, словно пушинка,день слагаю целыйлирическую чепушинку,

и видится все яснеевремя свиданий нежных,когда в Уяздовской аллеедарил я милой подснежники.

У рек Вавилонских

Мы строить башню своюу рек Вавилонских не станем,мы в Польшу – солдаты в строю —маршем идти не устанем.

Не верь аравийской звезде,и верить гаданьям не нужно.С тобой карабин везде —служба.

Здесь нефть устремилась ввысьбез посоха Моисея.Крылатая стая, несись,на Вислу несись быстрее.

Самолетов и танков строй,бешеный от бензина,мы поведем с тобойс песней про Буковину.

И не услышим сквозь дымтруб иерихонских пенье,когда врага разбомбимво имя освобожденья.

И мы по руинам пройдем,насмерть будем бороться,и польское эхо кругомна выстрелы отзовется.

Европу и Африку мыпересечем на марше,без шума и кутерьмывернутся солдаты наши.

И мирная встанет зарянад крышей родного дома,тогда штыки сентябряна плуги перекуем мы.

Когда я буду умирать

Я в час последний свойсам распрощусь со светом,ты надо мной не стой,не докучай советом!

Хочу лежать одинс открытыми глазами,сжимать свой карабинспокойными руками.

Ловить жужжанье пчелхочу на смертном ложеи видеть Вислы дол,где молодость я прожил.

А если нужен плач,пусть лучший друг заплачет,когда в солдатский плащостывший труп мой спрячет.

Похоронивши, пустьдрузья мои, родныесолдата вспомнят путьи песни боевые,

потом пусть кровь прольют,отчизну защищая.Я песню им своюи меч свой завещаю.

Ничего больше

Ах, что там осталось? Разрушенный дом,невзрачная жизнь, промелькнувшая сном,погост, где моя похоронена мать,земля, что дарила свою благодать, —холмы и долины земли Мазовецкой,я слышу ваш стон под пятою немецкой, —и шум тополей, и над Вислой закаты,где счастье на миг улыбнулось когда-то,где сердце с любовью впервые спозналось...Там больше уже ничего не осталось!

А мне что осталось? Скитаться, грустить,как лист, унесенный ветрами, кружить,и слушать волну у библейской реки,и видеть над Вислой во сне огоньки,и знать: не во сне, наяву надо битьсяза землю, с которой пришлось разлучиться,за дом, превращенный врагом в пепелище,за гроб материнский на старом кладбище,за то, чтоб с любовью вновь сердце спозналось...Да, больше уж мне ничего не осталось!

Стена Плача

Камни серого цветаи плач – сквозь тысячи лет.Я променял бы все этона Вербную и Новый Свет,

посидел бы в «Земянской», в «ИПСе»,слез не пряча под веками,а во мне Апокалипсисоми Вавилонскими реками

рыдало бы, колыхаясь,Иеремиевой песней горя,сердце Варшавы – хаос,страшного сентября.

Кровоточить умея,стихи ничего не значат.Я плакать пришел, евреи,к Стене Плача.

Via Dolorosa[8]

Иерусалимские стены,камни снесённого храма...Этой космической сценывстарь здесь разыграна драма.

Было, и сгинуло сновав действах, в потоке столетийпреображённое слово,то, что за совесть в ответе.

Сколько здесь улиц, но длитсяэта дорога, и что же? —на перекрёстках таблицы.Мороз по коже.

Здесь он упал... Здесь взвалиликрест на него лиходеи...Снова упал, снова били...«Скажешь, кто царь Иудеи?»

Кровь на челе из-под терний,вот он – гонимых союзник,жертва разнузданной чернии политический узник.

Что ж моя память кровава,словно голгофские пики?Что в ней таится? —Варшава,плат Вероники.

Я здесь не в поисках Бога,я лишь солдат, и не больше.Но ведь мой крест и дорога —это дорога до Польши.

Роза Сарона

Белые контуры Ерусалима.Ветер ливни пронес,и серебрятся, едва различимы,капельки в чашках роз.

В этом краю, в былое влюбленном,столько библейских слов...Что же такое «Роза Сарона»? —Отзвук забытых снов?

Роза Сарона... Пыль Иудеи...Боль порушенных гнезд...Или – в ночи, в плену у халдеев —сплетение южных звезд?

Или же – в тайнах древних мелодийесть и ответ иной:канула роза в темный колодец,был нестерпимый зной,

тонкие, крепкие девичьи пальцыподняли ввысь кувшин,к девушке грустно склонялись пальмы,кривые стволы маслин.

Бедра плывут. Жара истомила.Тихо браслет звенит.В мареве жарком – отблески Нила,Дальняя синь пирамид.

Кедры Ливана, горы Синая...Много искал я роз.Только вот Розы Сарона – не знаю.Не отыскал. Не принес.

Белые розы в красных вазонах,быстрые взоры в окне...Есть ли взаправду Роза Сарона?Или – приснилась мне?

Моя комната

Я живу в стране паслёнов,и в любые окна перцынежнонежно и влюбленнотянут листья в форме сердца,

как непрошеное счастьев суете сует безбрежной…Но душа, душа всё чащеи «влюбленно» ждет, и «нежно» —

как не знать ей Палестинывесноватой и зеленой?..Пусть тебе расскажет стих мой,что живу в стране паслёнов.

Советы туристке в Иерусалиме

Сядешь в «девятку», и до конечной —на гору Скопус.Там ты под солнцем палящим и вечнымвстанешь, как над потопом,радугой скоротечной.

Над мертвыми берегамистоит керубим меднолицый.Над Иорданом кругами —орел, белая птица.

По белым холмам пророкидревними бродят путями.Ангел простер свои рукиЛоту с дочерями.

Смотришь умиротвореннона белого камня до́мы.Помни огни Содома,трубы Иерихона.

Ведет сынов вереницейИаков лугом зеленым.Вот Старый Город: по склонамдревних царей гробницы.

Гонится за тобою,за счастьем твоим могила:в небе варшавском «юнкерсов» вояне позабыла?

Глянь: «Семь сестер» у берега моря —кто обратил их в плачущий камень?Так предстают изваянием горялюди со сжатыми ртами.

Дальше на север – лазурная мгла,мир нереальный, весь из стекла,и видно, какой кровавый.Там – дорога тебе легладо Варшавы.

Как Висла, сотнями брызгмой взор тебя снова омоет.Радуга – вдрызг.В сумерках на Катамон вернёмся с тобою.

Средиземное море