Откровение в Галисии - Долорес Редондо

решимости. Когда Сантьяго заснул, мне удалось уговорить Альваро съесть завтрак, который нам принесли. Меня поразило, как он поглощал пищу. Много лет спустя я работал санитаром в Боснии. Так вот, солдаты вели себя точно так же. Они жадно накидывались на еду и засовывали ее в рот, но при этом смотрели в пустоту, даже не замечая, что именно едят. Я спросил мальчика, что случилось в келье брата Бердагера. Отсутствующий взгляд исчез, Альваро вернулся в реальность и совершенно спокойно, тоном человека, смирившегося с судьбой, сказал: «Я убил человека, вот что случилось». И рассказал, как было дело. Бердагер занимался с отстающими учениками. По всей видимости, Сантьяго принадлежал к их числу, потому что ежедневно оставался еще на час после уроков. Ничего необычного в этом не было, стандартная практика. Но монах настаивал, чтобы занятия проходили у него. Я так и не понял, то ли Альваро что-то увидел, то ли Сантьяго поделился чем-то, но старший сын маркиза целую неделю ложился в постель одетым и вставал среди ночи, чтобы заглянуть в комнату, где жил его брат вместе со своим ровесником. В ту ночь Альваро сморил сон, но вдруг он подскочил на кровати и пошел проверить, все ли в порядке с Сантьяго. Того на месте не оказалось, и тогда мальчик помчался к келье брата Бердагера.

Ортуньо глубоко вздохнул и энергично потер ладонями лицо, словно в попытках избавиться от той боли, которую доставляли его слова. Сидевшая рядом с ним Суса взяла его ладонь в свои руки, и Марио заметно успокоился. Он повернулся к жене и благодарно ей улыбнулся. А потом продолжил:

— Альваро вбежал в комнату. Сантьяго он не нашел, зато увидел монаха без штанов. Бердагер был крупным, полным мужчиной. Мальчик услышал плач и понял, что ребенок, на которого навалилась эта жирная туша, и есть его младший брат. Альваро не стал кричать, он вообще не произнес ни слова, а вынул из брюк ремень, прыгнул на спину монаха и накинул ему на шею. Изумленный Бердагер вскочил со своей жертвы и пытался освободиться, схватившись руками за кожаную полоску, но оступился, потерял равновесие и упал на колени. Альваро продолжал затягивать удавку. Он сказал мне, что монах больше не двигался, но мальчик боялся, что Бердагер снова вскочит. Старший сын маркиза был высоким и худеньким, весил он немного, особенно по сравнению с монахом. Тот сам подписал себе приговор, как позже выяснилось из медицинского заключения. Сильно дернувшись, Бердагер повредил трахею, поэтому даже если б Альваро отпустил ремень, монах все равно умер бы от удушья через несколько минут.

Мануэль закрыл глаза и отчетливо услышал голос Вороны: «Альваро — человек сильный и жесткий и сможет сохранить свое наследие, защитить свой род и все, что для нас важно. Уверяю вас, что мой покойный муж не ошибся. Альваро сделал то, чего от него ждали, и даже больше».

Ортуньо указал на мобильник Мануэля, который так и лежал на столе.

— Я составил обширное заключение, подробно описав состояние мальчиков и ничего не опуская. Уверяю, слов «очень заразный грипп» там не было. Вот поэтому документ и подвергли столь жесткой цензуре.

— Вы делали какие-нибудь фотографии? Может быть, есть иные доказательства? Или другие бумаги, касающиеся состояния Альваро и Сантьяго?

Марио покачал головой.

— В восьмидесятые не существовало инструкций для врача в случае насильственных действий над несовершеннолетними — да и вообще над кем бы то ни было. Зато я написал письмо, где подробно изложил обстоятельства, вынуждающие меня покинуть орден, и направил его настоятелю. А копию этого документа послал епископу.

— Вы хотите сказать, что епископ был в курсе того, что происходит в монастыре? Он пытался с вами связаться? — спросил изумленный Ортигоса.

— Нет, ни разу. Да и зачем? Я не был настроен создавать кому-то проблемы. Виновный скончался, строптивого ученика отчислили. Вполне возможно, что начальство даже похвалило приора за то, что тот так ловко выпутался из столь щепетильной ситуации, — добавил Ортуньо с отвращением.

Спустя какое-то время Марио опустил рольставни, закрыл бар и направился в сторону дома под руку с женой. От тяжелого взгляда и мрачного выражения лица, с которыми хозяин встретил незваных гостей, не осталось и следа. Разбитый и измученный воспоминаниями, Ортуньо удалялся по улице Реаль де Корме. Троица села в машину и покинула город.

По дороге Ногейра, Лукас и Мануэль едва обменялись несколькими словами. Поведанная бывшим монахом мрачная история словно придавила их, как могильная плита. Повисло тяжелое молчание, но у каждого из попутчиков в голове звучало то, что сказал Марио на прощанье.

— Я никому не рассказывал об этом случае, лишь много лет назад поделился с женой. Я часто думал о том, что произошло той ночью и на следующий день. Когда я ушел из монастыря, то всерьез хотел обратиться в органы. Но к чему бы это привело? Настоятель, брат Матиас, известный врач, который подписал заключение о смерти Бердагера, — все они опровергли бы мои слова. А что касается детей — Альваро, я уверен, сказал бы правду, но вот его брат… Он как будто даже обрадовался, когда приор предложил свою идиотскую версию о суициде. И ради чего я стал бы поднимать волну? Началось бы долгое расследование, итогом которого могло стать обвинение в убийстве, хотя мальчик всего лишь сделал то, что должен был. В результате пострадал бы только Альваро. Монах умер и уже не мог никому навредить, Сантьяго больше ничто не угрожало. И лучшим исходом для его брата, как и для меня, было покинуть это место.

Зазвонил телефон лейтенанта, нарушив повисшую в автомобиле тишину. По непонятной для писателя причине Ногейра не стал даже включать радио. Гвардеец бросил недовольный взгляд на экран: крутые повороты на дороге между Корме и Мальпикой требовали от него полной сосредоточенности за рулем. Мобильник умолк, но почти сразу снова запиликал.

— Пожалуйста, посмотри, кто звонит, — попросил лейтенант Лукаса, который сидел рядом с ним.

Ортигоса, устроившийся сзади, закрыл глаза. Ногейра знал, что писатель не спит — разве он мог после того, что они услышали, — но понимал, почему Мануэль предпочитает отгородиться от остального мира.

Священник взял телефон гвардейца и взглянул на экран.

— Офелия.

Лейтенант начал искать место, где можно было бы остановиться, и наконец нашел полянку на краю обрыва, где росли такие высокие эвкалипты, каких писатель в жизни не видел.

— Простите, мне нужно ответить, — извинился Ногейра.

Он вылез из машины и отошел на несколько шагов. Было ясно, что звонок его удивил. Лейтенант закончил разговор и