Виланд - Оксана Кириллова

со вздохом кивнул.

– Слышал, у них там трупы на улицах валяются, да столько, что и хоронить уже негде. – Он снова вздохнул, пожимая плечами. – Оно, может, и гуманнее будет тех, кто уже не может работать, того… По мне, так лучше быстро и без мучений, чем медленно подыхать от голода и болезней. Раз уж неизбежно, – торопливо добавил он.

– В этом вопросе не должно быть сентиментальности. Евреи хотели эту войну, они ее получили. Но прежде чем провоцировать ее, они должны были несколько раз подумать над словами фюрера о том, что будут нести ответственность за каждого немецкого солдата, убитого в этой войне. А наших полегло уже столько, что этому народу не расквитаться и всей своей кровью. – Я пристально посмотрел в зеркало заднего вида, из которого на меня глядели серые глаза Ланса. – Каждый немец должен отчетливо понимать: эта война случилась потому, что еврейские толстосумы, которым удалось хорошо устроиться в Великобритании и США, сделали все для нее. Они без устали пропагандировали конфликт против Германии, несмотря на все предупреждения, а фюрер прямо говорил, что если они не уймутся, то их европейские собратья дорого заплатят за это. Теперь все должны осознать, кто втягивает европейские нации в войну, кому это выгодно и кто обогащается на этих конфликтах.

Ланс торопливо кивнул еще несколько раз.

Деревня была уже совсем близко.

– Их везут в грузовиках? – Я переменил тему.

– Не совсем. – Водитель покачал головой. – В товарняках до Поверче – это ближайшая от лагеря станция, тупиковая, туда идет ответвление от Коло. А через Коло проходит главная ветка из Познани в Лодзь… Лицманштадт. А из Поверче уже на машинах, хотя бывало, что и пешком гнали. Грузовики здесь в ходу для другого. – И он снова умолк.

Я продолжал ловить его внимательный взгляд в зеркале. Он словно пытался понять, что мне уже известно.

– Вы можете продолжать, – с нажимом произнес я.

– На площади перед замком их собирают и велят раздеться.

– Полностью?

– Да, догола, говорят, что им предстоит санитарная обработка в душе. Ну а дальше они что… Заходят, значит, внутрь по пятьдесят – семьдесят человек, идут по коридору, а в конце попадают прямиком в грузовик – его подгоняют вплотную с распахнутыми дверьми. Как в комнату, значит. Хитро туннель сконструировали, он даже под нужным наклоном. Раньше-то просто расстреливали, такие дела.

– А дальше?

– Да вы сами все увидите.

Я понял, что про основной этап Лансу не хотелось говорить. Он упер взгляд в дорогу и больше не косился на меня в зеркало. Оставшийся путь мы преодолели в полном молчании. Собственно, он был прав, к чему расспросы, если совсем скоро я все увижу собственными глазами.

Замок на деле оказался обыкновенной усадьбой, окруженной запущенным парком. По периметру он был обнесен высоким деревянным забором, у ворот находилась постовая будка, возле которой мы остановились. Ланс предъявил предписание, я молча показал документы. Мы тут же беспрепятственно проехали во двор. Я рассчитывал увидеть внутри толпу людей, но вместо этого был оглушен тишиной. Впереди было большое крыльцо, на лестнице курил эсэсовец. Огромный двор был покрыт каким-то хламом: одежда, ботинки, тюки, платки, кепи, меховые шапки, чемоданы, сумки, очки. Что-то было аккуратно сложено, но по большей части все это было хаотично разбросано по земле.

– Опоздали, уже увели, – проговорил Ланс у меня за спиной.

Я медленно переступал через эти вещи, стараясь не задеть их своими сапогами. Несмотря на всю мою осторожность, что-то хрустнуло под каблуком. Я убрал ногу и уставился на круглые очки – оправа, конечно же, была сломана, одна линза вдребезги. Я поднял их, не зная, как поступить.

– Да бросьте их. – Мое замешательство вызвало у Ланса улыбку. – Тут этого хлама знаете сколько? А сколько еще будет! У-у-у, – протянул он. – Им ведь разрешено брать с собой кое-какие пожитки. Это чтобы подозрений не было, им же говорят, что их везут на строительство дорог и укреплений.

Я наклонился и аккуратно положил очки туда же, где и взял.

Солдат на крыльце тоже заулыбался.

– Сейчас поляки уберут, – сказал он, подходя к нам, – к следующей партии не должно быть ни пылинки. Скоро повезут из Завадок.

Усадьба состояла из двух зданий: самого жилого дома и большого амбара. Одна стена дома была полуразрушена.

– Это еще с восемнадцатого года, – пояснил Ланс, проследив за моим взглядом, – гауптштурмфюрер Ланге пытается выбить финансирование на восстановление. Но пока только на два барака выделили. Может, вы в отчете…

– Я думал, деревня будет побольше. – Я огляделся по сторонам.

– Нет, совсем крохотная, – покачал головой Ланс, – дома только вдоль дороги, один продовольственный магазин, администрация, зато своя школа имеется и вот еще церковь, – кивнул он на какие-то светлые очертания среди голых ветвей парка, – но она обнесена с нашим участком одним забором, поэтому местным сюда нежелательно теперь, но ходят, конечно, ну те, кому разрешили остаться, работники все-таки нужны.

– Они видели газвагены? – обратился я к солдату.

– Конечно, дорога-то в лес одна, грузовики каждый день снуют мимо их окон. Но за это не беспокойтесь, дома, в которые они перебрались, раньше принадлежали евреям, так что они теперь…

– Понятно.

– В общем-то, от местных проблем никаких, они и сами стараются держаться в стороне. Когда гоним очередную партию пешим маршем, они быстро прячутся по домам. А те поляки, которых наняли помогать, так и вовсе в охотку все делают и язык за зубами будут держать, вы уж поверьте. Мы закрываем глаза на то, что они иногда подворовывают что-то из еврейского хлама. – И он пнул добротный кожаный чемодан, лежавший у его ног. – А бывает… – И он замялся, будто раздумывал, стоит ли рассказывать дальше, но я ободряюще кивнул, давая понять, что с пониманием отнесусь к тому, что выходит за рамки правил. – Иногда они выбирают себе женщину из этих, красивую, конечно, стараются выбрать, да в последнее время привозят таких худых и серых, что и выбирать-то не из чего. – Последние слова солдат произнес с сожалением, и у меня закралось подозрение, что не только наемные поляки огорчены отсутствием выбора. – Там внизу есть комната, – продолжил он, – туда они и уводят ее на ночь. Наутро, конечно, с очередной партией отправляют в грузовик.

– Давно вы начали проводить эти акции?

– Первые прибыли в начале декабря, числа шестого-седьмого. Уже на следующий день их того, а потом пошло-поехало, везли и евреев, и цыган. Теперь не держим ни дня, стараемся сразу в расход, потому как по несколько партий в день, бывает, приходит.

– Какая у вас пропускная способность?

– Что, простите?

– Сколько человек в день?

– А, вы про это. – Он пожал плечами. – Самое большее тысячу в день везут. Больше не можем, и так забиваем грузовики под завязку. Но в то же время уж лучше грузовики, чем возиться с баллонами. Врачи из «Т-4» используют баллоны с угарным газом, знаете? Поначалу и нам их хотели везти, но потом прикинули, подсчитали и поняли, что столько баллонов на Восток не навозишься, масштабы у нас другие. В итоге нам уже пришли переделанные грузовики без всяких баллонов, все за счет собственных выхлопных газов.

Мне не терпелось увидеть эти грузовики, но я сдерживал себя.

– Вам хватает охранников?

Парень задумчиво пожал плечами, затем покачал головой.

– С душем, конечно, хорошо придумали, это решило много проблем. Затолкать такую толпу против воли – много сил надо, а так они сами идут. Опять же, первых отправляли прямо в одежде, потом долго маялись, чтоб стянуть ее с трупов, теперь же они сами раздеваются, аккуратно стопочкой вещи складывают, ботинки даже шнурками связывают, чтоб в суматохе не потерять. Нашим остается только собрать и рассортировать. Так что справляемся малыми силами. Бывает, конечно, кто-то заартачится, но получит прикладом по башке и пойдет дальше. Еще помогает фокус с едой.

– Какой еще фокус?

– Пообещать им обед после дезинфекции, горячий суп, кашу какую-нибудь, чтоб еда окончательно вытеснила все мысли. Я, бывает, говорю, что сегодня из кухни так несло гуляшом в подливе или кислой капустой, что аж воротило. С голодным эту штуку легко провернуть, обрисуй ему в подробностях еду, которая его ждет, и готово. Еще и остальных поторапливать будет. Тут-то и пошутить можно, о пустяках каких-то завести разговор, главное, спокойно и расслабленно себя с ними вести. Тогда они спокойно прыгают в грузовик. В принципе все по уму устроено, даже на большие партии уходит не больше часа.

Я еще раз окинул взглядом двор, усыпанный вещами, затем повернулся и спросил:

– Как происходит сам процесс?

Солдат вначале сделал затяжку, затем, выпуская дым, снова пожал плечами.

– Да как, заталкиваем их, закрываем плотно двери и даем команду «газ», шофер лезет под грузовик, вставляет трубу в специальное отверстие, заводит мотор, и по этой трубе газ поступает внутрь грузовика. На холостом ходу, естественно. Как именно там все устроено, вам лучше у водителя спросить, он точно в курсе. Наше дело небольшое – дать команду. Потом открываем ворота, и они уезжают в лес.