Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

говорю я. – В четверг.

Селеста приоткрывает рот, произнося неслышимое «о».

– Это получилось совершенно неожиданно. Шокирующе, согласна. Он чувствует себя ужасно, а я чувствую себя… ну, точно так же, потому что не могу видеть его таким, и я полагаю…

– Было хорошо?

Ее слова обрывают мою речь. Я, моргая, смотрю на нее какое-то время, после чего облизываю губы, опуская голову:

– Это было невероятно.

На ее красивом лице расплывается улыбка.

– Моя девочка.

Я не могу удержаться от смеха, но в то же время умираю от смущения.

– Послушай, Джун… Мы дружим бо́льшую часть жизни, и верь мне, когда я говорю, что Брант – один на миллион. Он защищает тебя, он верный и добрый. Он готов буквально на все ради тебя. К тому же он чертовски горячий. – Она отправляет последний кусочек рожка в рот, делая паузу, чтобы прожевать, и только потом заканчивает: – Честно? Самое умное, что я когда-либо сделала, – это загадала тебе то «действие».

– Я никогда не прощу тебя за это, – вспыхиваю я.

– Ты не только меня простила, но и благодаришь каждый день. – Она подмигивает, а затем придвигается к столику и упирается на локти. – Будь осторожна. Внимательна. Жен сказала, что ее родители застукали их, когда они занимались сексом, и это как бы было неудачным началом для объявления отношений. Не рекомендую этот путь.

Я морщусь:

– Уверяю тебя, это не входит в планы.

Неожиданно телефон, лежащий рядом со мной на столе, начинает вибрировать, словно мама знала, что я о ней думаю.

Колдовство.

Мама: Дай мне знать, в какие дни ты работаешь на этой неделе. Я бы с удовольствием запланировала денек для шопинга и похода в кафе! Xoxo[40], мама.

Желудок сводит от ужаса, когда я смахиваю сообщение.

– Брант? – спрашивает Селеста.

– Мама.

Она морщит нос.

– Ну, хотела бы я дать тебе совет получше. Все, что я могу сказать, – следуй за своим сердцем, но знай, что во время пути придется чем-то жертвовать. Ты должна взвесить все хорошее и плохое, – говорит она мне. – Ни одни отношения не приходят без борьбы, но они должны стоить того, чтобы за них бороться. Они должны стоить всех тех жертв, на которые тебе неизбежно придется пойти.

Мороженое капает мне на руку, и я понимаю, что оно уже превратилось в растаявшее месиво. Я бросаю его в мусорное ведро и, слизывая липкие капельки, размышляю над словами Селесты.

Она прерывает мои мысли в последний раз:

– Скажи мне, Джун… ты действительно хочешь бросить танцы или они заставляют тебя думать, что так ты отказываешься от него?

В груди все сжимается.

– Я скучаю по танцам, – признаюсь я, сглатывая ком в горле. – Но… я знаю, что буду скучать по нему гораздо больше.

– Возможно, тебе нужно немного «полетать» без него. Ты провела всю свою жизнь будто привязанной к нему, ты слишком боишься расправить крылья. Может быть, расстояние будет полезно для вас обоих.

Меня охватывает тревога при одной только мысли о переезде почти за тысячу миль от Бранта.

– Я не могу, Селеста. Брант и мои родители – все, что у меня осталось… Я не могу их бросить.

– Они не все, что у тебя осталось. – Она кладет свою руку на мою и ободряюще улыбается. – У тебя все еще есть ты. И ты тоже имеешь значение в своей же жизни. Ты очень много значишь, понимаешь? – Сжав мне ладонь, она заканчивает: – Не забывай о той девчонке, которую я с детства люблю как сестру. У нее есть большие мечты, и эти мечты заслуживают такого же внимания.

Я вытираю липкие руки о джинсовые шорты, слабо улыбаясь.

У меня действительно есть большие мечты.

Я просто не уверена, какая из них больше.

* * *

После встречи с Селестой я решила заехать к родителям на ужин, все еще боясь встретиться с Брантом. Мы прекрасно посидели, несмотря на то что мне пришлось обдумывать буквально каждое предложение, дабы у меня случайно не вырвалось: «У нас с Брантом был секс!»

В итоге я злоупотребила гостеприимством родителей, просидев у них почти до десяти часов вечера. Отец даже уже начал «драматично» зевать и хлопать себя по колену – жест, который можно интерпретировать как: «Я люблю тебя, но, пожалуйста, уходи».

Когда я вхожу в квартиру уже после десяти, то замечаю ботинки Бранта в прихожей: значит, он пришел с работы. Внутри все сжимается. Его нет в гостиной, так что он, должно быть, прячется в своей спальне. Впрочем, последние две ночи я тоже уходила прямиком в свою комнату.

Но сегодня все будет по-другому.

Сегодня мы поговорим.

Сделав глоток воды, я преодолеваю небольшое расстояние до закрытой двери его спальни и легонько стучу. Я слышу, как он перемещается по комнате, пока его шаги не приближаются и дверь не открывается.

Мои глаза вспыхивают неподдельной радостью, когда я вижу его: от уставшего взгляда ореховых глаз, копны темных вьющихся волос до его простой белой кофты и темно-синих спортивных шорт. Независимо от затруднительной ситуации, в которую мы попали, независимо от той липкой паутины, в которую мы угодили, он все тот же Брант.

А я все та же Джун.

– Привет, – тихо говорю я, сжимая руки. Я слежу за выражением его лица и изучаю реакцию, надеясь, что не увижу разочарования или раздражения. Но все, что я замечаю, – это тот же взволнованный взгляд, которым он одарил меня в пятницу утром. – Ты занят?

Он качает головой после долгой паузы:

– Нет. Я собирался написать тебе, чтобы узнать, где ты… Я уже начал волноваться.

На моем лице расцветает улыбка.

– Я ужинала с мамой и папой. Подумала, что ты работаешь допоздна.

– Я только недавно вернулся домой. – Он прислоняется к краю двери, оглядывая меня. – Все в порядке?

– Да. В основном. – Я нервничаю, переминаясь с ноги на ногу. – Могу я войти?

Он сглатывает:

– Конечно.

Брант отходит в сторону, и я благодарно киваю ему, проходя мимо.

– Надеюсь, я не причиняю тебе неудобств. Я не хотела тебе помешать.

– Ты никогда не причиняешь мне неудобств, Джун.

Я нервно мнусь возле его кровати, после чего бросаю на нее быстрый взгляд, вспоминая последний раз, когда я лежала здесь.

Обнаженная и в его объятиях.

Я натянуто улыбаюсь, когда снова поднимаю голову и встречаю его взгляд. Он ищет во мне подсказки. Он впитывает каждое мое движение, пока приглушенный свет лампы подсвечивает мою нервозность.

– Мне не нравится, что мы в итоге оставили все так.

На мгновение Брант пробегается взглядом