Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

глаза Эндрю Бейли, зная, что я сплю с его дочерью за его спиной.

Кип тоже этого не знает. В последний раз, когда мы проводили время вместе, он рассказывал мне свою собственную трагическую, запретную историю любви, пытаясь убедить меня бежать от своей.

Очевидно, я ничему не научился.

Кип приподнимает свое пиво в мою сторону в знак благодарности и делает глоток.

– Наверное, около восьми или девяти.

– Отлично.

Когда я собираюсь продолжить разговор, то начинаю чувствовать рядом с собой чье-то присутствие, сопровождающееся ароматом бергамотового одеколона.

– Мистер Эллиотт. На пару слов, если позволите.

Поли хлопает меня по плечу своей крупной ладонью, и я отвлекаюсь на мгновение, чтобы убедиться, что Сидни позаботится обо всем. Следуя за Поли на кухню, расположенную за баром, я почесываю отросшую щетину, чувствуя себя так, словно у меня неприятности. Я всегда так себя чувствую, когда Поли хочет поговорить со мной, хотя он всегда проявлял ко мне только доброту и уважение. Так всегда кажется из-за его манеры поведения.

– Все в порядке? – интересуюсь я, когда мы останавливаемся в тихом уголке.

– Да, конечно. У меня есть к вам предложение. – Он поглаживает бороду, черную, с россыпью серебряных нитей, контрастирующих на фоне его светло-оливковой кожи. Он внимательно смотрит на меня глазами цвета умбры. – У меня ресторан в Сиэтле. Я хотел бы, чтобы вы работали там.

Я хмурю брови, скрещивая руки на груди:

– Сиэтл?

– Да. Открылась вакансия шеф-повара, и вы более чем на нее подходите. Вы будете получать зарплату в два раза больше той, что имеете сейчас, – поясняет он, наблюдая за моей реакцией. Изучая меня. – Мистер Эллиотт… вы один из лучших кулинаров, с которыми я имел удовольствие работать за всю свою карьеру. Я боюсь, что вы не полностью раскрываете свой потенциал. Это будет большой честью, если вы рассмотрите мое предложение.

Сглотнув, я судорожно вдыхаю, уставившись на кафельный пол. У меня нет слов.

– Конечно, у вас будет больше ответственности. Штат, бюджет, управление заказами, но вы очень умны. Быстро соображаете. Я считаю, что вы более чем способны.

Я поднимаю взгляд, замечая тень улыбки на его лице. Это похоже на гордость. Словно я окажу ему услугу, если скажу «да».

В голове крутятся мысли.

Двойная зарплата.

Новый, интересный город.

Огромный карьерный рост, занятие любимым делом.

Но…

Я тяжело вздыхаю и вижу, как в его глазах мелькает разочарование. Он уже знает мой ответ еще до того, как я произнесу его вслух.

– Я очень польщен, Поли. Очень вам признателен. Просто… – Прикусив губу, я пытаюсь подобрать слова так, чтобы это было обосновано, так, чтобы не звучало как «Я не могу, потому что влюблен в Джун».

– Это касается вашей семьи, так? – спрашивает Поли. Он изгибает темную бровь, когда сканирует меня, засунув руки в карманы.

Я стискиваю зубы, кивая.

– Ваша сестра.

Я снова киваю.

– Да, – признаюсь я. – Мы… близки. Стали еще ближе с тех пор, как потеряли Тео, и я просто не могу оставить ее. Она все еще нуждается во мне.

Он неспешно покачивает головой, впитывая каждое мое слово, словно выдержанное вино. Затем прислоняется спиной к стене; кухонная суета шумит позади нас.

– Когда я был совсем маленьким мальчиком, я поймал птицу со сломанным крылом, – говорит он задумчиво, его взгляд устремлен на меня. – Моя мама позволила мне выхаживать ее. Это был белогрудый поползень – изумительная птичка с серо-голубыми крыльями и белоснежным брюшком. Я привязался к ней, держал ее в клетке рядом со своей кроватью. Я назвал ее Аннализа, потому что мне нравилась одноклассница с таким же именем. – Он тихонько смеется, взгляд затуманивается от старых воспоминаний. – Наступил день, и она начала летать. Ее крыло зажило, и, хотя я пообещал маме, что отпущу ее, как только она сможет летать, я не мог с ней расстаться. Птица стала моим другом. Я полюбил ее.

Я смотрю на него, стиснув зубы. Мое сердце колотится от нетерпения услышать продолжение.

– Однажды птица попыталась вылететь через закрытое окно. Она ударилась, оглушившись об стекло. Всю ту ночь я проплакал, шепча извинения птичке и сожалея, что причинил ей боль. И тем не менее… я все еще не мог с ней расстаться. Я не мог ее отпустить. – Поли снова улыбнулся, но это грустная улыбка. Улыбка, отягощенная угрызениями совести. – На следующий день она снова попыталась вылететь через окно. В последний раз, – говорит он мне. Его голос дрожит на последних словах. – В тот последний раз она уже не выжила.

У меня ком встает в горле. Кожа покрывается влагой, а взгляд затуманивается, когда эта история находит отклик в самом сердце. Она проникает в меня, зарываясь глубоко.

– Я все еще думаю о той птице, мистер Эллиотт, – с трудом произносит он, отталкиваясь от стены. Он смотрит поверх моего плеча какое-то время, прежде чем встречается со мной взглядом. – Я думаю о том, куда она могла бы полететь и какую жизнь могла бы прожить… если бы у меня хватило смелости отпустить ее тогда.

Наши взгляды замирают, переплетаясь двойным смыслом.

Затем Поли пожимает мое плечо и слегка похлопывает по нему, когда проходит мимо.

– Мое предложение остается в силе, – говорит Поли; его голос затихает, когда он удаляется к двойным дверям. – Если вдруг вы передумаете.

Я стою там некоторое время, чувствуя напряжение в теле.

Глаза затуманены, взгляд устремлен на белую гипсовую стену.

Голова идет кругом.

Я стою и думаю о моей Джунбаг и обо всех местах, куда она могла бы «полететь».

* * *

Когда я захожу в квартиру почти в полночь, мой нос атакует аромат шоколадной выпечки.

Джун стоит перед духовкой с прихваткой в руках; ее длинные каштановые локоны струятся по спине, когда она размахивает ей, как будто пытается что-то охладить. Услышав звук захлопнувшейся входной двери, она оборачивается.

– Брант! – Джун сияет, увидев меня – ее глаза мерцают под желтыми светом потолочного светильника. – Я знаю, что ты здесь главный шеф-повар, но мне не спалось, и я решила приготовить тебе десерт на скорую руку.

Я смотрю на нее, и губы невольно растягиваются в улыбке, а по телу разливается тепло.

Она отпрыгивает в сторону, демонстрируя свое творение.

– Та-да, – восклицает она. – Брауни. И не просто брауни… он необычный. Я добавила в него маленькие карамельные конфетки для пущей сладости. – Джун ухмыляется, сморщив носик. – Или проще сказать – добавила калории.

Аромат молочного шоколада и горячей карамели окутывает меня, пока я замираю в дверях, словно примерзнув к потертой плитке. Джун – образец совершенства, поверх