Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

тяжелый, полный слез вдох, прижимаясь поцелуем к нежной коже чуть ниже моего уха и тем самым прогоняя последние волны горя. Мы так и замираем на какое-то время: Брант все еще во мне, а наши тела сплетены в порыве страсти.

– Когда наступит день и ты пожалеешь об этом, – дрожащим голосом шепчет он мне, уткнувшись в шею, – я молю, чтобы ты простила меня.

В груди все сжимается. Тело напрягается, и все, что я могу сделать, – это прижаться к нему еще крепче.

– Я никогда не пожалею об этом, – говорю я ему, после чего целую его в макушку, ощущая, как его влажные волнистые волосы щекочут мне нос. – Никогда.

Я никогда не пожалею о тебе.

Глава тридцать первая

«Первый взгляд»

Брант, 25 лет

Я думаю о ней, когда чуть не врезаюсь в Сидни, едва не пролив свой «Лонг-Айленд».

– Ты в порядке? – спрашивает Сидни, приподняв бровь с обеспокоенным видом. – Предполагается, что это я здесь самая неуклюжая.

Я быстро собираюсь с мыслями.

– Я в порядке. – Дотянувшись до бутылки ликера на верхней полке, я подбрасываю ее и с легкостью ловлю, просто чтобы доказать, насколько я «в порядке».

Она прищуривается и тычет мне в грудь своим длинным ногтем.

– Хорошая попытка. Но это я тут мастер напустить тумана – меня не проведешь.

На этот раз я поднимаю бровь:

– Ты мастер «горячая штучка»?

– Чего?

Сестра Сидни, Клементина, расположившаяся на одном из барных стульев и потягивающая «Дайкири», чуть не давится, когда видит выражение лица Сидни. Мы с ней начинаем смеяться.

Сидни быстро моргает; в ее взгляде вспыхивает недоумение.

– Что? Что я такого сказала?

– Мастер напустить тумана[41], – поправляю я ее и все еще тихо посмеиваюсь, бросая несколько оливок в бокал с мартини. Клем закрывает лицо руками, ее плечи сотрясаются от смеха, а волосы с синими прядями подрагивают в такт. – Хотя ты права, мне действительно нужно было посмеяться.

– Воу, вот это я идиотка, – говорит Сидни, хлопая ладонью по лбу. – Прости. У меня парень на уме. Это законное оправдание, знаешь ли… очень серьезное.

– Оливеритус, – оживляется Клем, хмыкая себе под нос. – Может, Брант предоставит тебе отпуск по болезни, чтобы ты смогла восстановиться. Я думаю, мы-то знаем, где ты можешь найти лекарство.

– Ты, тс-с-с. Я возьму с тебя двойную плату за этот «Дайкири».

– Брант сказал, что это за счет заведения, – фыркает Клем.

Сидни бросает на меня взгляд:

– Предатель.

Я втягиваю воздух и медленно выдыхаю, принимая щедрые чаевые от пары средних лет, пока двигаюсь вдоль барной стойки, чтобы обслужить следующего клиента. Сегодня мне нужно было отвлечься. После пяти дней крайне эмоционального, умопомрачительного секса с Джун, где мы обходили сложные моменты нашего затруднительного положения, я чувствую себя вымотанным и опустошенным.

Каждое утро на этой неделе я просыпался в объятиях Джун.

Мое сердце было полно Джун.

И два утра подряд я буквально просыпался в Джун, когда она будила меня, лаская ртом мой член.

В такие моменты невозможно быть сильным.

Но опять же, я не уверен, что теперь вообще понимаю определение этого слова.

Что такое сила, когда речь идет о нас?

Сила в борьбе за эти гребаные, табуированные отношения, которые абсолютно никто не одобрит? Не говоря о том факте, что нам, возможно, придется всю жизнь скрываться ото всех, словно прячась в тени.

Или сила в том, чтобы отпустить Джун, потому что я знаю, я знаю, она предназначена для гораздо большего, чем существование в тени?

Она создана, чтобы летать свободно. Она создана гореть ярко.

Она создана, чтобы освещать любую тень.

Сила по определению – это преодоление трудностей… но что происходит, когда все пути одинаково, мучительно трудны?

Это неразбериха.

Это неразбериха, в которую я намерен погрузиться еще глубже, потому что каждый раз, когда она смотрит на меня этими полными надежды голубыми глазами, и каждый раз, когда она шепчет слова обожания мне на ухо во время секса, кажется, не имеет значения.

И меня уже не волнует, быть сильным, храбрым или правильным.

Все, что меня волнует, – это любовь к ней.

Снова потерявшись в своих беспокойных мыслях, я даже не замечаю знакомой фигуры, скользнувшей к бару и усевшейся прямо передо мной. Он шлепает на стойку пенни и пятидолларовую купюру.

– Пенни за ваши размышления, а пять долларов за то, что у тебя сегодня припасено на особый случай.

Вздрогнув, я поднимаю взгляд.

Кип.

Он занимает место рядом с Клем и наблюдает за мной с дружелюбной улыбкой. Я улыбаюсь в ответ.

– «Ягер Бом», – объявляю я ему.

– Оу. Я пас. – Он морщится, потом говорит: – Лучше бы тогда это были чертовски хорошие мысли.

Клем бросает внимательный взгляд, неспешно потягивая свой напиток. Она сканирует взглядом мужчину рядом с ней; их плечи слегка соприкасаются, когда он пытается усесться поудобнее на стуле.

Кип смотрит на нее, сложив руки на барной стойке. Он улыбается:

– Мне нравятся твои волосы.

Клем замирает, инстинктивно перебирая прядь ярко-синих волос, и напоследок втягивает напиток через тонкую соломинку. Она отстраняется от пустого стакана и еще раз оглядывает его.

– Мне нравится твое… лицо.

Ее глаза расширяются от ужаса.

– Вау, – вступает в разговор Сидни, протирая столешницу бара. – Ты только что обошла меня, сестренка. Очень впечатляет.

Клем краснеет, отталкивается от стойки и хватает свою сумочку.

– Ладно, мне пора, – смущенно говорит она, поспешно мне улыбаясь. – Спасибо за напиток, Брант.

– Не вопрос.

– Приятно было познакомиться, – ухмыляется Кип, все еще сложив руки перед собой.

– О, точно… и тебе тоже, – протараторила Клем. – Спасибо за… – Она осекается.

Кип проводит пальцем по лицу:

– Всегда пожалуйста.

Я не могу удержаться от смеха. Сидни фыркает.

Клем краснеет от смущения и уносится в противоположном направлении.

– Ты уж извини ее, – вклинивается Сидни, кружась за барной стойкой, разливая шоты с текилой. – Она переживает развод. И еще не знает, как флиртовать.

– Извиняю.

Усмехнувшись, я закидываю тряпку на плечо, открываю пиво и ставлю его перед Кипом. А затем наклоняюсь вперед.

– Во сколько вы с Эндрю завтра заедете?

Мы запланировали «пацанский денек».

Это мой единственный выходной на этой неделе, а Джун работает… Эндрю хотел устроить какую-нибудь посиделку, пока лето не пронеслось мимо нас. Да и к тому же нам всем нужен отдых.

Так что мы пакуем пиво и ланч и едем кататься на тюбингах[42] в Висконсин.

Я с нетерпением этого жду.

Я жду всего, кроме того, что мне придется смотреть в