Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

волшебным. Отнести ее в свою постель и боготворить под прохладными, чистыми простынями, пока она, обессиленная, не заснет, пока рассвет не окутает нас красно-оранжевым сиянием и пока она не укутается в мои объятия, уснув.

Но это не выхолощенная сказка.

Это грязно и чертовски горячо.

Я уничтожаю ее с каждым яростным толчком. Наши языки вязнут друг в друге, пока одной рукой я сжимаю ей горло, а другой вырываю из нее очередной оргазм.

Моя собственная разрядка приближается, когда я вхожу в нее, узкую и жаркую.

Я хриплю ей в губы:

– Я сейчас кончу в тебя.

– Пожалуйста, – хнычет она.

Я тяну ее за волосы.

– Ты хочешь этого?

Ее тело напрягается, она судорожно сжимает меня ногами. Начинает дрожать от наступления второй кульминации.

– Да, Брант, пожалуйста…

Впиваясь поцелуем в ее губы, я продолжаю тереть ее клитор, пока она не взрывается подо мной: фейерверки, искры, падающие звезды. Она распадается на части, задыхаясь и повторяя мое имя; я распадаюсь вместе с ней. Стон наслаждения вырывается из меня ей в губы, наши языки беспорядочно ласкают друг друга, пока я, преодолевая пульсацию, кончаю в нее. Я обхватываю ладонями ее лицо. Мое тело содрогается, обретая в этом больше, чем просто облегчение и временное удовольствие, когда я погружаюсь в нее. В каждый безупречный дюйм ее тела, сердца, души.

И я не просто погружаюсь.

Я бросаюсь вниз головой в самую глубину.

Джун проводит кончиками пальцев по моей спине, по плечам и обнимает меня за шею, щекоча пальцами ног. Я падаю на нее, судорожно втянув воздух и опираясь на локти, чтобы не раздавить. Мы почти касаемся друг друга губами, мои веки закрыты, пока я набираюсь смелости, чтобы взглянуть ей в глаза.

Она нежно целует меня; наши тела липкие от пота.

– Посмотри на меня, Брант, – говорит она хриплым от стонов голосом. – Взгляни на меня.

Веки дрожат, вторя моему встревоженному сердцу. Я крепче прижимаю ее к себе.

– Я… я сделал тебе больно?

– Нет.

Подняв веки, я ищу правду в ее широко распахнутых глазах. Но все, на чем я могу сосредоточиться, – это одинокая слезинка, стекающая по ее щеке, а затем падающая на подлокотник дивана. Я мрачнею, все тело напрягается от беспокойства, и я поднимаюсь.

Она шипит, когда я выхожу из нее, и этот звук для меня как ножом по сердцу. Ослепляющее желание сменяется ужасом, когда я опускаю взгляд туда, где только что слились наши тела. Я вижу, как сперма стекает по ногам вперемешку с ее кровью.

Меня охватывает ужас.

Я тоже покрыт красным, как будто меня подсвечивает сам грех.

Клеймо багрового позора.

Я подскакиваю, натягиваю брюки, болтающиеся на уровне икр, и застегиваю молнию. Мое лицо искажается от вины, я, словно извиняясь, смотрю на нее: колени все еще раздвинуты, бедра измазаны кровью, тело вздрагивает от прерывистого дыхания.

– Подожди… Я… я сейчас вернусь, – выдавливаю я из себя и, забыв про рубашку, бегу в сторону ванной комнаты.

Через несколько минут я возвращаюсь с теплой тряпкой.

Джун садится: колени сжаты, губы дрожат.

– Я в порядке, Брант, – говорит она мне, когда я подхожу. – Со мной все хорошо.

– Ты не в порядке. Боже, я испортил тебя… – Я падаю на колени перед ней, одной рукой осторожно раздвигаю ей ноги. Я сглатываю. – Мне жаль.

– Пожалуйста… не извиняйся. Я хотела этого так же сильно, как и ты.

Когда она раздвигает бедра, открывая свидетельство моего преступления, внутри все сжимается от тяжести моего горя.

– Я не был нежен. Я не был добр. – Я слегка прикасаюсь влажным полотенцем к ней и вздрагиваю, когда она снова шипит от боли. – Я сделал это с тобой.

Она просила меня заняться с ней любовью, а вместо этого я грубо и грязно трахнул ее на диване. Я заставил ее кровоточить. Я кончил в нее без всякой защиты и хрипел ей на ухо грязные вещи.

Я монстр.

– Брант… – Джун наклоняется вперед, глаза блестят, волосы растрепались. Тушь размазалась по щекам. Она прижимает дрожащие ладони к моему лицу, умоляя: – Не жалей об этом. Не жалей обо мне.

– Я жалею о том, как это произошло, – признаюсь я, все еще промакивая тряпкой ее нежную кожу. Пытаюсь стереть свой проступок. – Я должен был сделать это особенным для тебя.

– Это и было особенным. – Она проходится кончиками пальцев по моей щетине, шепча мне в губы: – Это было с тобой.

Со мной.

С ее приемным братом.

Это полная жесть.

У меня появляется ком в горле, когда я поднимаюсь с дивана, уводя ее за собой.

Джун поднимается на ватные ноги, в глазах застывает беспокойство, она делает шаг вперед и прижимается к моей обнаженной груди. Кожа к коже. Мое сердце бешено колотится, когда я, обхватив ее затылок, ощущаю цветочный аромат, смешавшийся с запахом секса и пота.

Она тихо шепчет:

– Это было всем.

Я ощущаю весь спектр эмоций. Каждую из них: сожаление, блаженство, ненависть к себе, страх и абсолютную любовь. Любовь, которая пугающе отклонилась от курса, любовь, которую я не знаю, как вернуть в прежнее русло, чтобы мы не потерпели неизбежное крушение и не сгорели дотла.

Предостережение Кипа следует за мной по пятам, как тень, пока я веду Джун в спальню и опускаюсь на кровать рядом с ней. Я притягиваю ее к себе, крепко прижимая, после чего проваливаюсь в неспокойный сон.

Пламя будет распространяться… ты должен принять тот факт, что все вокруг тебя поглотит огонь.

Глава тридцатая

«Первый вкус»

Джун, 19 лет

Я просыпаюсь от боли между ног и ощущения пустой кровати.

И то и другое оставил он.

Брант.

Солнечный свет проникает через щель в бледно-голубых шторах – единственная вспышка цвета в стерильной, бесцветной комнате. Холодок пробегает по спине, когда я сажусь прямо.

Я невольно морщусь.

У меня все болит, но его отсутствие ранит больше всего. Может быть, это была моя собственная наивная фантазия, что мы проснемся в сладостных объятиях, шепча друг другу слова любви в распухшие, зацелованные губы, и начнем новую прекрасную главу вместе – конечно, так и было. Но я думала, что, по крайней мере, он все еще будет лежать рядом со мной, когда солнце вспыхнет на утреннем небосводе.

Медленно поднявшись с кровати, пахнущей его любимым мылом, я вглядываюсь в тускло освещенную комнату в поисках какой-нибудь футболки, которую можно будет надеть, пока не доберусь до своей спальни и не переоденусь. Прошлой