Единственная Джун - Дженнифер Хартманн

другу. Прокручиваю в голове момент, задаюсь вопросом, не смотрели ли мы друг на друга «неправильно» или не прижимались ли друг к другу слишком интимно.

Интересно, заметили ли Бейли тот жадный взгляд в моих глазах, который, уверен, я забыл спрятать.

Боже, надеюсь, что нет.

Почесав затылок, Джун отступает назад, переключает внимание с меня на песню. Она сияет, узнав ее.

Stand By Me Бена И. Кинга.

Джун выступала под эту песню несколько лет назад, когда только перешла в старшую школу. Это всегда было одним из ее любимых выступлений.

– Мне кажется, я до сих пор помню этот танец, – говорит она, прыгая на траву и становясь в одну из балетных позиций.

Когда звучит следующий куплет, она движется.

Она плывет и скользит.

Она танцует.

Я уже не воспринимаю песню: все, что я вижу, – это Джун, скользящую по облакам, как певчая синяя птица.

Словно она никогда не теряла крылья.

Я прерывисто вдыхаю, стискивая пальцы, впитывая каждую ее частичку. Она склоняется, прыгает и покачивается, ее руки выгибаются дугой в форме радуги. Ее движения – настоящая поэзия, а улыбка – выгравированный на губах восклицательный знак танца.

Джун – намного больше, чем просто танцовщица.

Она самая изысканная хореография природы.

Когда песня заканчивается, Эндрю и Саманта радостно хлопают, лица сияют от гордости. Эндрю свистит, а Саманта складывает ладони перед собой, сияя материнским восхищением.

Я знаю, что они видели то же, что и я, – эту возрождающуюся искру.

И я надеюсь, что она ее разожжет. Я надеюсь, что она сохранит ее.

Джун делает театральный поклон, проводит рукой по кругу и откидывает волосы, смущенно засмеявшись. Ее взгляд перемещается на меня, жаждая моей реакции.

Я хлопаю.

Я улыбаюсь.

Но все, что она ищет, заключено в моем взгляде, в котором весь прочий мир померк, поглощенный любовью, которую чувствую.

Она опускает голову.

– Не знаю, как вы, дети, но я уже готов к торту, – заговаривает Эндрю. Он бросает на меня взгляд: – Клубничный с ревенем, да?

– Как всегда, – подтверждаю я. – Со сливочно-сырной глазурью.

В этом году я готовил торт на его день рождения.

Я каждый год готовлю торты на каждый день рождения.

– Я никогда не приму Бранта как должный «грант», – подмигивает он, проносясь мимо меня.

Ух ты.

Точно уверен, что сама рифмованная шутка вызывает испанский стыд.

Мы все одновременно стонем, а Саманта бежит за ним, нежно пожимая меня за плечо.

– Я захвачу тарелки.

Когда они заходят на кухню и закрывают за собой дверь, Джун тянется ко мне и обхватывает меня за талию, крепко обнимая. Она щекой прижимается к моей груди, и я замираю на мгновение в нерешительности, потом провожу пальцами по ее волосам, надеясь, что Бейли не наблюдают за нами через занавески.

Это всего лишь объятие, говорю я себе.

Меня наполняет аромат сирени – сладкий и благоухающий.

Успокаивающий и исцеляющий.

Я не знаю, исходит ли он от кустов сирени, растущих вдоль задней части дома, или от женщины в моих объятиях – мягкой и нежной, как лепесток.

– Ты всегда пахнешь весной и лимонным драже, – нежно говорю я, целуя ее в макушку. Глаза закрываются от удовольствия, когда я вдыхаю ее запах.

Она вздыхает, тепло ее дыхания проникает через кашемир рубашки.

– А ты всегда пахнешь мятой и мылом Ivory.

Птицы поют нам серенады, пока мы стоим в центре патио, замерев в объятиях, и дышим в идеальном ритме, слегка покачиваясь, как будто сама природа поет специально для нас.

Затем мы одновременно произносим:

– Как дом.

* * *

Несколько часов спустя мы заходим в нашу квартиру, от души наевшись торта и все еще не отойдя от смеха. Джун бросает сумочку на стол и выскальзывает из балеток. В воздухе витает необычная атмосфера, и мне интересно, замечает ли она это, стоя в прихожей и поднимая на меня взгляд. Она поправляет волосы, перекидывает их через плечо, и на губах появляется робкая улыбка.

Я смотрю на нее мгновение, не зная, что сказать. Все, что я знаю, – это то, что я еще не готов пожелать ей спокойной ночи.

– Ты… – Я сглатываю, тыча указательным пальцем позади себя. – Ты хочешь посмотреть фильм или что-нибудь?

Она не колеблется, все так же перебирая волосы.

– Конечно.

– Хорошо. – Я тоже начинаю застенчиво улыбаться, как будто приглашаю девушку домой после первого свидания. Покачав головой, я покашливаю и неторопливо направляюсь в смежную комнату, после чего роюсь на диване в поисках пульта и усаживаюсь.

Джун садится рядом со мной, прижимаясь обнаженным бедром ко мне. Я бросаю лишь мимолетный взгляд, стараясь не вспоминать, как эти самые бедра обвивались вокруг меня всего пять дней назад, когда она шептала мне на ухо восхитительные, запретные вещи.

Взбудораженный воспоминаниями, я отодвигаюсь от нее и начинаю бесцельно листать Netflix.

Джун придвигается ближе:

– Помнишь, как Тео озвучивал фразы из фильмов быстрее, чем их говорили сами персонажи, ибо он пересмотрел все кинокартины, которые только можно? Он так бесил этим.

Я искренне смеюсь.

– Да. Сводил нас всех с ума, – вспоминаю я с нежностью, откинувшись на подушки и ероша волосы. – Мы всегда вставали и уходили на середине фильма, потому что это так раздражало. Думаю, это был хитрый ход заполучить весь попкорн.

– О боже, точно, ты прав, – хихикает Джун, опуская голову мне на плечо. Она подтягивает ноги, прижимаясь ко мне.

– Он был тем еще шутником.

– Да… Я бы все отдал, чтобы он сейчас оказался здесь и не дал нам ничего нормально посмотреть, какой бы дерьмовый фильм мы ни включили.

– Я тоже, – тихо вздыхает она.

Инстинктивно ощущая потребность чувствовать Джун еще ближе, я обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Она откликается на это действие так легко, словно всегда принадлежала мне. Мягкие локоны щекочут мне подбородок, изгибы ее тела касаются меня.

– Спасибо за сегодняшний вечер, – говорит она, уткнувшись мне в рубашку. – Мне это было нужно. Танцы, смех, время с семьей. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз мне было так легко на душе. – Она поднимает на меня взгляд. – Понимаешь?

Я киваю, проводя пальцами по ее волосам.

– Да, понимаю. Думаю, нам всем это было нужно.

– И это отличное завершение идеального дня – уютно устроиться с тобой на диване, перебирать сотни всевозможных фильмов и наконец выбрать что-то в тот момент, когда уже устал и в итоге ничего не хочется смотреть.

Я снова рассмеялся.

– Так каждый раз происходит, – говорю я, прижимаясь к ней. – Помнишь, как наши Netflix-марафоны всегда заканчивались