Мертвецы тоже люди - Елена Валерьевна Грозовская

Пока в тепле отёки не пошли, пока царевна без сознания, нужно выправить плечо.

Афоня кивнул, а Инкуб хмуро смотрел перед собой.

– Помнишь, на турнире мне бастард Рыжебородого плечо выбил? Два месяца болело, ни один лекарь вправить до конца не мог… а царевна вправила.

– Помню, – хмуро отозвался Афоня, – знатно она тебе пятку в подмышку сунула, хруст снаружи был слышен.

– Да я бы на лоскуты позволил себя резать, лишь бы она прикоснулась ко мне.

– Знаю, брат, – вздохнул Афоня.

– Я тогда спросил, чем отблагодарить смогу, а Василиса ответила, что сочтёмся, мол, когда-нибудь…

Афоня молчал. Видела бы ты, как Инкуб колдовал над тобой. На следующий день дал он задание Афоне, чтобы тот скакал в Старый Капев, привёл подмогу и возок крытый, оббитый мехом медвежьим. Только так и можно было тебя перевезти. Долго ли, коротко ли… Четыре дня пути туда, четыре обратно. Осемь дней оставались вы в шатре, а ты всё не приходила в сознание.

По дороге в Лукоморье ты впервые открыла глаза и попросила воды. Руку к Инкубу протянула и тихо произнесла:

– Иванушка! – и снова в беспамятство впала.

Пришла в себя ты уже в тереме, спустя месяц.

– Я помню… – Василиса тяжело вздохнула.

– Дальше ты знаешь… Лекаря к тебе вызывали для осмотра в Старый Капев и позже в усадьбу к профессору. Он осмотрел тебя… и сказал, что угрозы для жизни нет…

Василиса закрыла лицо руками и пробормотала:

– Почему Собота так меня ненавидел?

Эвка потянула Василису прочь из комнаты:

– Так ли это важно теперь? Слушай, мне идти надо. Если захочешь что узнать, то звони. Но я только в полнолуние могу к тебе прийти… В другие дни никак.

– Зачем ты приходила? – остановилась у двери Василиса.

– Я уже говорила… Не по своей воле. Мне неудобно об этом говорить… У меня проблема. И, возможно, ты поможешь её решить. Вспомни, не говорила ли я тебе о старинной рукописи и о пузырьке с волшебным эликсиром?

– Нет. А что за эликсир?

– Ну-у, ничего особенного… Превращает бессмертного оборотня в человека. Оминум называется.

– Оминум? Нет, точно не говорила. Я бы запомнила.

– Ну, в общем, если вспомнишь хоть что-то, мало ли, может, случайно когда-то в разговоре упомянула, сообщи мне. Скажи Чуру, он знает, как со мной связаться.

«Странная она какая-то… На себя не похожа. Зачем ей эликсир, превращающий оборотня в человека?» – подумала Василиса.

– Не странней тебя, Василисушка, – хмуро взглянула Эвка, – зачем, зачем… неужто трудно догадаться?

«Она оборотень!»

Эвка криво усмехнулась:

– Не прошло и года, догадливая ты наша.

«Она мысли мои читает?»

– Конечно… как и все оборотни. Как и Инкуб твой ненаглядный. Все барды – волхвы и оборотни. Инкуб – огненный конь, символ победы над дьяволом. Тебе и рта открывать не надо – он слышит мысли, видит их, читает… И вполне возможно, что Инкуб прочёл твои… пока ты грезила о нём на крыльце.

Василиса густо покраснела:

– А ты откуда знаешь?

Эвка вздохнула и посмотрела на Василису с раздражением.

– Рыбак рыбака видит издалека… Я – оборотень, волчица, уже два года. А иначе как бы я преодолела временной барьер твоего… профессора?

– Временной барьер?

– Хватит прикидываться целкой! – грубо перебила Эвка. – Ты и сама оборотень! На твоём месте, если ты и впрямь так любишь Инкуба, как мечтаешь о нём в своих грёзах, я бы попрощалась с парнем по-людски. Кто знает, когда снова свидитесь. Подари ему поцелуй на прощание! Не убудет от тебя, лягушка!

Эвка рассмеялась, как ведьма:

– Ну ладно, мне пора! – И, махнув на прощание рукой, побежала по дорожке к воротам.

* * *

Василиса некоторое время стояла неподвижно у двери хижины и смотрела на усадьбу. Ей показалось, что там вдалеке на мраморном крыльце она видит Инкуба. Василиса глухо вскрикнула и бросилась к дому.

«Инкуб, должно быть, пошёл к профессору Этернелю!»

Пролетев вихрем по аллее, Василиса выбежала к курдонёру.

Инкуб всё ещё разговаривал с Чуром. Тот поклонился, и Василиса услышала почтительное:

«Мой бард…»

Афоня открывает перед Инкубом дверь:

«Мой бард…»

Василиса надеялась, что Инкуб обернётся, посмотрит на неё, но он не посмотрел, не замедлил шаг.

Дверь захлопнулась.

«Кънязь любитъ тя, зело-де любитъ…»

Василиса побежала к крыльцу и удивлённо огляделась – на площади перед дворцом войска не было. Она прекрасно помнила, как перед путешествием в Старый Капев накануне перед дворцом разместился лагерь.

За час до похода на курдонёре в боевом порядке выстраивались шеренги солдат. Тогда, как и сегодня, лил дождь. Капли воды гулко стучали по шеломам и кольчугам, скатываясь с пик и с наплечных щитков. В лужах, как в кастрюле с супом, бурлили пузыри.

Она ещё раз огляделась. На курданёре ни души – вероятно, войско уже ушло час или два назад. Неужели Инкуб поскачет в Старый Капев один?

Чур, стоявший на нижней ступени, удивлённо уставился на неё:

– Что за вид, девица? Ты краснее свёклы! За тобой кто-то гнался?

– Нет, всё в порядке! Просто я очень спешу!

Василиса взлетела на третий этаж в прихожую и остановилась в первой из анфилад. Инкуб шёл впереди по соседней, беседуя о чём-то с Афанасием. Он протянул мызнику маленькую перламутровую шкатулку:

– Отдашь ей через три года. Здесь всего один лепесток розы. Загадаешь, чтобы всё вспомнила.

– Я всё сделаю, мой бард, – ответил Афоня и спрятал шкатулочку в карман брючей.

Василиса хотела крикнуть, но голос отказывался подчиняться ей.

– Инкуб! – прошептала она еле слышно.

Но он услышал и обернулся. Глаза их встретились.

Инкуб налетел вихрем, жадно сжимая в объятиях.

«Наречённая моя… жена… светлая кънягиня… алость нежная… ладо желанная!»

– Я буду ждати тя, кънязь!

Она обняла его голову, лаская волосы, осыпая лицо поцелуями.

«Желанный мой… сокол ясный!»

Инкуб перехватил, поймал её губы. Рот накрыла горячая волна. Князь прикусил губу, заставив разомкнуться девичьи уста, и поцелуй охватил дёсны и язык.

Сладостная пелена околдовала обоих, ноги оцепенели.

Инкуб, оставляя пламенные поцелуи на шее, плечах, горячей груди, опустился на колени, задыхаясь, зарываясь лицом в складки её платья. Он впивался губами в бёдра, ненасытно покрывая их поцелуями, вызывая у Василисы утробные, жадные стоны.

Афоня, наблюдавший жаркое прощание, громко откашлялся:

– Эй, ребята… остановитесь! Вам нельзя здесь это делать!

Но влюблённые не слушали его. Кружевная ткань затрещала в руке Инкуба. Он стонал, как зверь, совсем не владея собой, потеряв голову от ласок возлюбленной, подхватил её на руки и понёс в боковые покои анфилады…

Афоня снял с пояса охотничий рожок и громко протрубил.

– Остановись, мой бард!

Василиса вздрогнула от неожиданности, отпрянула, в смятении прикрылась руками. Инкуб отпустил Василису, тяжело дыша, отступил на