Мертвецы тоже люди - Елена Валерьевна Грозовская

отвернулась. В глубине павильона возилась Эвка.

– Мне показалось, что вы звали меня, Василиса Михайловна… Поэтому я пришёл.

Василисе хотелось сказать что-нибудь резкое Инкубу, но она вдруг осеклась, взглянув на него внимательно.

Они не виделись неделю. Василиса слышала, что Этернель послал Инкуба выполнять какое-то поручение в Старый Капев.

Инкуб изменился. Он был не в костюме, как обычно, а в стёганой чёрной коте, на которую надевают кольчугу. Рукава в нескольких местах прожжены. Лицо худое, бледное, почти землистое, небритое, в синей щетине, губы сжаты так плотно, будто отлиты из металла, тёмные глаза недобро сверкают под густыми бровями.

От Инкуба не пахло аиром. От него несло смертью. Василиса явственно почувствовала дымную копоть от запылённых волос, привкус конского пота и ещё вкус, который трудно перепутать с другим – железистый, сладковатый и тяжёлый запах крови.

Инкуб положил загорелую, в засохших царапинах руку на подпорку навеса и молча смотрел на Василису.

Она невольно взглянула на то место на ладони, где во сне оставила следы зубов. Следов не было. Не было их и на шее, и на щеке.

– Ч-что случилось? Ты… Вы где были? Почему так пахнет дымом? – спросила Василиса, задыхаясь от волнения.

Инкуб продолжал молча смотреть на неё. Василиса увидела в его глазах затаённый отблеск огня, дикой неуёмной силы, что привиделись ей во сне.

Но мужчина стоял неподвижно. Лишь только взгляд, касавшийся то губ её, то щёк, выдавал чувства.

– Ты ранен? Где? Покажи! У тебя кровь запеклась в волосах! – Василиса провела рукой по обветренной щеке и прикоснулась ко лбу.

Инкуб стоял на две ступени ниже и смотрел в глаза, нежно сжимая и поглаживая руку на своём лице.

– Я не ранен.

«Не гапи, не гапи… ладо моя, краса ненаглядная… Азмъ есьмь не язвенъ… безноштенъ да безневестенъ, але бо не язвестивъ [68]. Из бельчуга [69] стреляли мя, але бадака [70] убереглаши мя от безгоды… [71] Азмъ есьмь зело багненъ и безбаненъ, прости мя за то, лепота, ладушка, алость ненаглядная… Аще ли ни то говориши, то прости мя, кънягиня моя».

Он передвинул её руку, накрыв ею свои губы, и Василиса почувствовала, как из ладони разливается по всему телу жаркая волна.

Она поймала себя на мысли, что впервые поняла его странный язык.

Само вырвалось:

«Алежь аламъ [72] не уберег?»

Он кивнул, вздохнул глубоко. Смотрел на неё ясно, будто стремился запомнить навсегда каждую её черту. Взгляд скользил по губам, лаская их, но дозволенного Инкуб не преступал.

Инкуб взял руку Василисы в свою, будто хотел увести за собой.

Он улыбнулся, загадочно, как ей показалось, и опустил голову:

– Я уезжаю сегодня, Василиса Михайловна. Пришёл попрощаться.

– Как! Куда? – Сердце взорвалось и замерло.

– В Старый Капев, оттуда – идём на Галич.

– Надолго?

Инкуб кивнул:

– Надолго.

– Когда вернётесь?

– Через год, полтора, два, если всё удачно сложится.

Василиса быстро отвернулась, чтобы скрыть растерянность на лице.

«Как долго! Полтора, два года! Это же целая вечность!»

Инкуб взглянул на Василису мятежно. Одним нетерпеливым взглядом он охватил её всю, вбирая в себя. Его глаза лихорадочно блестели в ожидании. Василиса молчала.

– Может, так и лучше… Разлука на пользу… Если уж так сложилось у нас…

Он тоже молчал, держа её руку в своей. Но Василиса будто слышала его внутренний голос.

«Ждаши ли будешь мя, кънягинюшка?»

Она не ответила.

«Василиса… прилука ма… суженая ма… жена ма… искони досталась ты мне… Опалила ты мя, сожгла… Азъ хочу жити с тобой от младости и до старости… Ибо крепка акы смерть любовь…»

Василиса опустила глаза и молчала.

– Ну что же, прощайте, Василиса Михайловна, – Инкуб не сводил глаз с её губ.

– Прощай, Инкуб!

«Кънязь любитъ тя, зело-де любитъ…»

Василиса смотрела, как Инкуб быстро уходит по дорожке к особняку. Вот он уже на крыльце. Не обернулся, не посмотрел на неё.

* * *

«Ибо крепка акы смерть любовь…»

И тут со спины налетела и обхватила за плечи Эвка:

– Что вы тут делали?

– Ничего, – в глазах у Василисы стояли слёзы.

– Знаю я это «ничего».

Эвка необъяснимым образом снова изменилась. Та же скромная и обаятельная улыбка, что и прежде, милый наклон головы, сдержанные плавные движения рук – и не скажешь, что пятнадцать минут назад орала во всю глотку.

– Ты, наверное, удивлена, что я к тебе в гости напросилась… Прости – не по своей воле. Мне приказано было встретиться с тобой, Василиса. Ты знаешь, кто он, Инкуб Острый? – Эвка кивнула в сторону крыльца.

– Кто? – Василиса испуганно взглянула на Эвку.

– Он Великий бард войска Бессмертного.

– И что? – не поняла Василиса. Она посмотрела в сторону крыльца. Там уже стояло четверо. Из-за ограды аллеи выскочил на гнедом жеребце всадник в алом плаще и, подлетев к крыльцу, соскочил с коня, опустился на колено и почтительно протянул Инкубу свиток.

– Ты хотя бы представляешь, кто такой – Великий бард? Он самый главный среди волхвов-облакогонителей! Даже седые старцы поклоняются ему! Считается, что Великий бард – второй в царстве после царя, его правая рука, и в обход всех наследных царевичей – единственный наследник трона. Он важней всех бояр и дворян, главнее всех князей, старше всех полководцев и военачальников! Он – бард! Он звук издаст на своей свирели – и вражеское войско побежит без оглядки! Он слово скажет – и всё войско как один головой кивнёт, он улыбнётся – и все девки у его ног!

– Так уж и все, – пробурчала Василиса ошеломлённо.

– Меня прислали сюда, чтобы я объяснила тебе некоторые правила общения с женихом.

– С каким женихом? – вскричала Василиса.

– С твоим! – постучала по лбу Эвка. – Инкуб Острый – твой жених, муж, можно сказать, это все знают и в Ноктисе, и Дагерленде, и в Старом Капеве, и в Старой Орше, и в Новгороде, и в Старой Ладоге.

– Но он же уже женат! Мне боярин Собота сказал.

– Про стольника Соботу ты помнишь, – с укором заметила Эвка, – а главного не знаешь! Нашла кого слушать! Собота – предатель, изменник! Он спит и видит, как барда нашего извести! Войско без защиты оставить! Ему в орде полцарства обещали, если он Инкуба Острого погубит.

– Но бессмертного Инкуба нельзя убить!

– Можно! И Собота знает как! Недаром он был много лет любимым стольником царя! Его десницей! Никто не мог Соботу победить – силён богатырь, один – сотни стоил…

– Значит, Инкуб не женат? – Василиса перебила Эвку.

– Великий бард обязан жениться до двадцати пяти лет, как и любой другой житель Старого Капева. Это непреложный закон для всех без исключения. Бард