Мертвецы тоже люди - Елена Валерьевна Грозовская

не имеет права руководить, принимать решения и вершить судьбы других, если не женат и не хочет детей и семьи. Если же откажется, то принимает обет безбрачия, пока не женится. Но ради соблюдения закона жена ему всё-таки положена: чучело соломенное в сарафан обряженное. В тереме в горнице стоит и князю и гостю всякому напоминает, что хозяин не венчан, вено не выкупил, обряда не прошёл.

– Чучело соломенное? – у Василисы выступили слёзы от досады.

– Ага. Страшное, что твоя свинья в зипуне. Так что князь Острый уже год тебя дожидается.

– Почему меня?

– Потому что он тебя выбрал. Почему – не знаю. Любой бессмертный, как родится на свет божий, ищет свою невесту по всей земле. И не важно, сколько времени на поиск уходит – может, и вся жизнь, может, вообще не найти… Это только так говорят, что бессмертные, мол, бессмертны. И у нас тело бренное свой предел имеет. В человеческом обличье или зверином живём долго, до тысячи лет, а потом в дух бестелесный обращаемся, добрый или злой – это у кого какая судьба. У каждого бессмертного лишь одна возлюбленная, на всю жизнь, до гробовой доски. Умрёт невеста – другой уже не будет никогда.

– Ох ты! – выдохнула Василиса.

– Так вот, как найдёт бессмертный жених невесту, начинает он её добиваться, ухаживать, и тут всё очень сложно – ни обнять, ни даже рукой коснуться жених невесты не может, пока она сама согласия не даст. Ни подарками бесценными, ни богатством, ни знатностью жених привлекать невесту не имеет права, если только она сама не попросит чего-нибудь. Разве только цветы может дарить да недорогие безделушки. Так что… невеста сама делает первый шаг. И так всякий раз до женитьбы, при всякой встрече.

– А почему жених не может?

– Не может, и всё. Обычаи такие, законы. Невеста должна принять жениха таким, какой он есть, хоть в рубище нищего, хоть кривого и хромого. Если жених нарушит порядок и сам первый тронет, обнимет, поцелует или обольстит невесту, он лишается права быть женихом и никогда больше не встретится с ней, а если встретится, то… может, слышала: мой меч – твоя голова с плеч!

Василиса испуганно охнула:

– Кажется, сегодня я первая до него дотронулась!

– Если бы сегодня! Два месяца назад в Старом Капеве сыграли свадьбу твою с князем Инкубом Острым! Вено он твоё выкупил, с качелей обрядовых свадебных похитил, «голубиную свадьбу» справили… Всё чин чинарём, по правилам. Правда, до брачной ночи у вас не дошло…

На третий день свадьбы, как раз под вечер, когда ваша первая брачная ночь должна была состояться, проводили вас с женихом в опочивальню и одних оставили. Только вы чашу зелена вина выпили, курицу обрядовую разделили, загудели сигнальные рожки по всей крепости. Брачной ночи не было, невесту не решетили, и потому брак считается недействительным.

На Старый Капев напала орда – предатель Собота привёл вражью рать к стенам города, ворота открыл. Со свадебного пира пришлось барду нашему уйти на битву. Три дня бились и три ночи. Город отбили, врага перебили. Лишь к вечеру третьего дня, когда бой затих, понял Инкуб, почему так легко победа досталась. Предатель Собота, воспользовавшись тем, что все мужчины в бою, тебя из терема похитил.

Князь Острый с другом верным боярином Афанасием четыре дня преследовали Соботу. Нашли в чистом поле шатёр, а в том шатре тебя, бездыханную, с раной под сердцем.

Эвка дотронулась рукой до места, где была рана:

– Помнишь?

Василиса задохнулась, в глазах потемнело. Еле слышно ответила:

– Ничего я не помню… Инкуб сказал мне, что я упала с лошади, ударилась головой, поэтому не помню, что произошло. Но я ничего не знаю о свадьбе. Почему же Инкуб мне не рассказал? Помню, как пришли в Старый Капев, как в лагере поселилась, разговор с Соботой помню…

– У тебя след от колотой раны под сердцем! Ещё не зажил до конца, болеть должен!

– Инкуб сказал, что я во время падения на хлыст напоролась.

– На хлыст? Колотая рана!

– Я не помню! Не помню!!!

– А не помнишь ты ничего, потому что плен твой у Соботы был так ужасен, что пришлось Инкубу тебе розу Алкею дать, чтобы забыла ты всё ужасное, что приключилось с тобой.

– Алкею? Это ту, что ты мне в нос сунула? Зачем?

Эвка запнулась, поняла, что сказала лишнего, но Василиса взглянула на неё хмуро и приказала:

– Рассказывай, ничего не утаивай, не то – мой меч…

Эвка вздохнула и покачала головой:

– Инкуб месяц у постели твоей сидел, ждал, пока ты на поправку пойдёшь, а как лучше тебе стало, отправился в Старый Капев обидчика твоего искать. Искал долго – все леса вокруг Нового Города облазил, всю дикую степь объездил, но Собота как сквозь землю провалился – видать, успел далеко в орду на юг уйти.

Вернулся Великий бард несолоно хлебавши. Но десятого дня сообщил барду гонец, что видел Соботу у половцев в Туни. Князь Острый на коня вскочил и туда. Три дня и три ночи скакал без передышки. Нашёл Соботу.

А тот его уже дожидается, да не один. Стоит перед войском, красуется. Орда за ним – тьма-тьмущая! Конь под ним племенной играет, меч в пурпурных ножнах каменьями самоцветными сверкает. На губах улыбочка змеиная, довольная. Выманил-таки Великого барда на погибель.

– Ну что, – кричит издалека, – Великий бард, князь Инкуб Острый, царевич Иван Кощеевич. Как ни силён ты, князь, да, видать, погибель твоя пришла. Один в поле не воин! Против тьмы ты бессилен.

– Ты пошто княгиню мою обидел, Собота? – спросил Инкуб сдержанно.

А Собота посмеивается:

– Не хотел обижать. На что она мне? Мне ты нужен, Инкуб. Но как иначе бы я сейчас с тобой встретился? Я же знал, что обиду ты не стерпишь, придёшь посчитаться. Что промеж нас с Василиской было, ты думай, гадай, но сладкая тебе досталась девка. Ты девку берёг до свадьбы, а я взял всё. Уж она в постели горяча, ласкова, томлива, тебе ли не знать. Хотя, откуда? До брачной ночи у вас не дошло… Прости за испорченную свадьбу. Одного жаль – голову твою буйную некому в подарочек послать.

Инкуб с коня спешился и говорит:

– Зато твою башку я знаю, кому послать. Не радуйся раньше времени, пёс смердящий. Иди-ка ко мне, сучий сын, силушкой померяемся.

Собота ухмылку с лица стёр:

– Уж кричала твоя Василиска перед смертушкой, криком кричала, когда насильничали её мои молодцы, просила пощадить жизнь её молодую, а пуще просила тебя пощадить, Острый!

– Врёшь!

– Не вру. Ты сам знаешь, оборотни