Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

В Молдове крепостными были только цыгане. Крестьяне могли жить на земле помещика, но могли и уйти с нее, что и случалось, если помещик оказывался злой и несправедливый. Он платил за крестьян налоги, а с крестьян получал оброк — натурой и трудом. В одном из архивных дел Бузни я нашел указание на этот оброк: две курицы с каждого двора в год, телегу дров, телегу кукурузы и три дня в год работы на помещичьих землях. Такая существовала «устная договоренность» между помещиком и крестьянами.

Село Кременчуг растянулось по берегу Днестра. Одна главная улица — 3,5 км. Церковь, почта, молдавская школа-восьмилетка, двухэтажный медицинский пункт, которым заведует жена примаря Людмила, магазин-кафе, памятник погибшим в войне 1941–1945 гг. с вечным огнем, который зажигают на 9 мая. Стоит осиротевший Дом быта.

Мы гуляли по селу, здороваясь по-молдавски с каждым встречным, и поздоровались с Иваном Попеску, мужчиной 54-х лет. Он показал нам бывший барский дом за стадионом, нынче заколоченный клуб, сказал, что его мать ходила туда в молодости и помнит резные потолки и золотые завитушки на стенах. Потом там был зерновой склад, потом клуб. Еще Иван Попеску сказал, что при советской власти здесь был колхоз-миллионер, на счете было до четырех миллионов рублей, посылали молодежь учиться в Москву и Кишинев, детей на лето отправляли на Черное море. Лично он, Иван Попеску, работал по комсомольской линии, — был инструктором по спорту, потом секретарем комитета комсомола, часто ездил в Кишинев в командировки и с командировочных откладывал на сберегательную книжку. Сейчас его сын работает водителем в примарии, т. е. в сельсовете.

Да, на землях Бузни был нехилый колхоз-миллионер. Даже каменные двухэтажные коттеджи-общежития стоят на взгорье — туда селили студентов, что каждый год приезжали на уборку овощей, фруктов, кукурузы и подсолнечника. Окна выбиты, двери вынесены.

Я был в широкополой соломенной шляпе и шортах, и на нас с любопытством смотрели из-за каждого забора, поглядывали с каждой лавочки возле каменных колодцев. И мы не пошли обследовать боярский дом на виду у всех. Я лишь попросил Ольгу сфотографировать меня на его далеком фоне — темные глазницы окон в тени старых высоких деревьев, с досками крест-накрест.

Я спросил Анатолия, не думают ли селяне, что я приехал, чтобы забрать обратно земли предков. «Да, — засмеялся Анатолий, — меня спрашивали: боярин выкупать или забирать будет?»

Молдова уже 11 лет, как живет самостоятельно, без России. Но общая культура советских времен, чувствуется во всем: в цитировании строчек из кинофильмов «С легким паром», «Осенний марафон», строчек из песен, воспоминаниях о литературных героях… В селах смотрят российское ТВ и в курсе всех новостей. Например, к кому ушла после Киркорова Алла Пугачева. («Одна женщина из нашего села уехала в Москву газетами торговать и говорит, что часто видит у метро, где она торгует, Пугачеву с Максимом Галкиным — идут в обнимочку».) Белый пес Бим с черным ухом, овчарка Мухтар.

Телевизионные передачи «Последний герой» и «Слабое звено» обсуждаются на лавочках наравне с ценами на кукурузу.

Со вчерашнего дня у меня свой кабинет с видом на палисадник и сельскую улицу. Большая комната после ремонта с большим окном. В палисаднике розы, розы, снова розы и не распустившиеся еще хризантемы.

Заглянул в комнату по другую сторону коридора — там ремонт, и в углу на полу насыпано пшеничное зерно, как в амбаре. Мешки с мукой не дают ему расползаться.

Два килограмма груш стоят на дороге дешевле пачки жевательной резинки.

По поводу качков на сорокском базаре, которые шли, по-хозяйски оглядывая ряды закрывающегося базара, Толя сказал: «В Румынии такого нет. Там издали закон, чтобы сразу стрелять…»

Анатолий привез нас в Сороки, в церковь Святого Дмитрия Солунского, 1827 года постройки. В стене церкви укреплена каменная доска, свидетельствующая, что здесь погребен Николай Черкез (1777–1831 гг.). Его стараниями и средствами и была возведена сия церковь. Священник сказал, что с другой стороны церкви погребена его супруга, помещица Мария (1778–1856 гг.).

Это наша Мария Васильевна Бузни! Дочка Василия Ильича! Она есть в моей фамильной схеме, у них с Николаем Черкезом были сыновья: Александр, Георгий, Константин, Михаил, Гавриил.

И радостно стало на душе от этой находки.

Вся операция по установлению этих сведений заняла десяток минут: приехали, зашли в церковь, спросили батюшку, вышли на улицу, осмотрели могильные доски, послушали воспоминания батюшки. Вот она, прелесть провинциальных городков и могущество личных связей — Анатолий был знаком с батюшкой. И погода вдруг наладилась — выглянуло солнце, и подул свежий ветерок.

Еще на могильной плите Марии Черкез было сказано, что она помещица села Бужировка. Так и сейчас называется район г. Сороки на горе. Теперь в Бужировке живут цыгане, и горка прозывается Цыганской.

Проезжали на обратном пути мимо аляпистых цыганских особняков с алюминиевыми крышами, похожими на крыши китайских пагод, и Анатолий кивнул улыбающемуся бородатому цыгану, сидевшему на лавочке — это был цыганский барон Артур. Толя сказал, что совсем недавно этот Артур похоронил своего отца-барона в могиле-комнате площадью метров 20, потеснив старинные русские могилы. Цыганского старика якобы снабдили компьютером, телевизором, радиотелефоном, парой выходных костюмов, запасом алкоголя и сигарет, шикарной пепельницей, зубочисткой и прочими необходимыми в загробной жизни предметами. Краном «Като» опустили железобетонные панели на могилу и приварили. Получилось, как у фараонов.

21 июля 2002 г.

Ездили по монастырям. Кругом женские монастыри. Сначала в монастырь Руды. В лощинке между холмов — красивый замок, как выразился Анатолий. Монашенки — сплошь молодые девчонки. Чисто, дорожки посыпаны толченым камнем и песком, буйство цветов, всё ухожено. Дорога к монастырю может раскиснуть от дождей, и тогда связи с внешним миром нет. И воздух — чистый, ароматный, густой. В советские времена в монастыре был детский легочный санаторий. На подъезде к монастырю встретили группу солдат-спецназовцев. То ли учения у них шли, то ли искали кого, то ли шли оказывать шефскую помощь в женский монастырь.

Монастырь Успения Пресвятой Богородицы в селе Каларашовка, рядом с городком Атаки. И там у Анатолия знакомые — он привозит в монастырь песок из своего карьера.

После службы говорили с игуменьей-старицей, женщиной лет пятидесяти с хорошим загорелым лицом и ясными глазами. Лицо у нее было с мелким светлым пушком. Толик представил меня, рассказал о моих поисках. Игуменья попросила принести ей книгу на румынском языке «Монастыри Бессарабии» и открыла статью о своем монастыре. Нашла текст о строительстве первой деревянной церкви Черкезами, нашими свойственниками, бравшими женщин из рода Бузни в жены. Подарила мне книгу.

Подошла девочка-монахиня лет 17-ти, попрощалась. Ее отец брал на неделю домой. Девочка живет в монастыре лет с 12-ти. Иногда ее отпускают на побывку в родное село.

Игуменья училась в московской семинарии, сказала, что сейчас сильно давление румынской церкви, которая ведет службу на румынском языке.

Нас пригласили на обед в трапезную. Сорок совсем юных сестер. Пожилых не более пяти. Мелькнула догадка, что родители отпускают девочек в монастырь, чтобы пережить сложный возраст, дать нравственную закалку на всю жизнь, а там — как получится: может и вернутся в мир…

Монастырский обед: щи, картофельное пюре, соленый творог, компот. Во время трапезы девочки по очереди читали вслух нравоучительные истории (так я понял) по толстой потрепанной книге.

Поговорили «за хозяйство» — отопление, кочегарка, солярка. Монастырь расположен под горой. Огромный прямоугольный пруд с лодками на берегу стоит без воды — его чистят. Он питался водой с гор, был проточным. На время ремонта воду отвели в сторону. В пруду разводили рыбу, которая шла к монастырскому столу.

Рядом с монастырем в гору тянутся железные плети труб диаметром в полметра. Толик сказал, что это остатки оросительной системы, которая питала самый большой в Молдавии яблоневый сад, мы проезжали мимо его остатков. Раньше там был плакат: «Сады Молдавии цветут для всех жителей Советского Союза». Я сказал, что в этом утверждении не было преувеличения. Толик подумал и согласился.

Сейчас таможенные сборы и поборы на Украине такие, что вывезти из республики фрукты в Россию почти невозможно. Нынешнюю Молдову можно сравнить с Молдовой до 1812 года, до ее присоединения к России в результате Бухарестского мира. Замкнутость, изоляция, в селах практически натуральное хозяйство. По телевизору объявили, что Совет Европы представил свой проект создания федеративной республики Молдовы, т. е. включая Приднестровье. Анатолий сказал об этом без энтузиазма.