Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010 - Дмитрий Дмитрий

Ай да румыны! Ай да их расторопный председатель господин Урекару!

А что у нас? Умники из Литфонда почти все распродали, закон о творческих союзах много лет лежит в Думе, налог с продажи книг классиков в пользу писательских союзов никак не удается внести на рассмотрение. Старики-писатели едва волочат ноги, писательская молодежь идет в рабство к бульварным издателям, а мы продолжаем кичиться своим писательским званием, даем советы, как жить обществу, и не можем организовать свою собственную писательскую жизнь! А две тысячи румынских писателей могут. Хотя, наверняка, народ склочный и амбициозный, как все писатели.

Эмиль вышел из Союза писателей Румынии и основал новый союз — «У шлагбаума», поскольку живет у железнодорожного переезда, и полосатая штанга намекает на его важную роль в литературной жизни города Яссы. В новом союзе только один постоянный член — он сам. Все остальные — литературная молодежь — являются членами-корреспондентами, принимаются на один вечер и тут же исключаются. Эмиль сказал, что молодежи это нравится, но не нравится остальной литературной общественности, навалившейся на него в румынской прессе со всевозможными обвинениями. Эмиль отвечал своим хулителям едкими фугасами-статьями, приговаривая: «В Румынии нельзя ездить на красный свет и по левой стороне, у нас существуют правила движения!»

— Ты консерватор? — спросил я.

— Я реакционер! — отрезал Эмиль. И стал пробовать диктофон, чтобы взять у меня интервью для журнала «Литературная Дакия».

9 сентября 2001 г. Яссы, флигель особняка Погора.

Пришел Эмиль, пьет с Ольгой кофе на кухне. Я пишу. Скоро пойдем в музей-типографию Досифея, где работает сторожем друг Эмиля — он делает сценарий фильма о загадочной русской душе.

…Сходили. В башне, оставшейся от сгоревшего Господарского дворца, — музей молдавского первопечатника Досифея. Этот митрополит с книгой на коленях и гусиным пером в руке застыл в бронзе. Досифей и Мирон Костиґн считаются основоположниками румынской литературы.

В этой башне сидит молоденький румын Миша с безумными глазами — в России не бывал, русского языка не знает, но пишет сценарий о русских людях, об их загадочных душах. Сценарий ему заказало румынское телевидение. «Какие же загадки русской души вы собираетесь открыть? — спрашиваю. — На что хотите обратить внимание зрителя в первую очередь?» — «О! О! — заохал Миша. — Там у вас сплошные загадки! Например, почему вы пьете вино без воды? И водку целыми стопками?» — «Не стопками, — поправляю, — а стаканами!» — «Что такое стакан? — не понял Миша, обращаясь к Эмилю. — Это большая стопка?» — «Ну да, из чего русские пьют чай, — уточнил Эмиль. — Граммов двести зараз!» — «О! О! — продолжал охать Миша. — Ведь это же противно, а вы пьете! Зачем? Вы хотите себя испытать?» Тут засмеялся Эмиль и сказал Мише, что пил в Москве двести граммов водки и ему не было противно.

«А женщины? У вас очень загадочные женщины! Мой друг встречался с девушкой-москвичкой, она его так любила, что на свои деньги купила ему билет до Бухареста и еды в дорогу. А когда он уехал, ушла к другому… Это загадка женской русской души!»

Мы засмеялись: достал, значит, коль купила билет на свои деньги! Миша непонимающе крутил головой. Оставили Мише в качестве учебного пособия бутылку водки «Санкт-Петербург». Жаль, не было граненого стакана.

9 сентября 2001 г. Яссы.

Ездили по монастырям, ходили по церквям, антикварным и книжным магазинам. Купил пару серебряных монет, небольшую картину маслом с видом монастыря в Мунтении, открытки со старинными видами города и хорошо иллюстрированные книги о Яссах.

«Он не предков искал, он себя искал!» — грустно улыбнулся Эмиль своему зятю Михаилу, когда мы стояли на вокзале в ожидании поезда. И подмигнул мне.

Возможно, он прав.

Обнялись. Поцеловались. Похлопали друг друга по спинам. Грустно расставаться.

Могилы предков я не нашел — Эмиль сказал, что старинного кладбища в Яссах давно не существует, а многочисленные прицерковные захоронения в один наскок не обойдешь.

«И сотвори им, Господи, вечную память…»

11 сентября 2001 г. Москва, 2040.

Сидим с Ольгой в кафе на Ленинградском вокзале, пьем чай с булочками. Ждем поезда на Петербург… Денег в обрез.

Утром, когда приехали в Москву, хотели поменять доллары на рубли, но поразились чудовищно низкому курсу доллара. Как потом узнали, это связано с тем, что два самолета врезались во Всемирный торговый центр в Нью-Йорке. Говорят, это дело рук террористов «Аль-Каиды». Не знаю, не знаю.

Догадываюсь только, что есть в Европе одна страна, в которой не скорбят по этому происшествию, — это Югославия, которую янки бомбили совсем недавно.

А доллары пришлось менять по грабительскому курсу.

Кому война, кому мать родна…

25 декабря 2001 г. С.-Петербург.

В «Звезде» вышла моя повесть «Роман с героиней».

Богатею — обрастаю предками в разных уголках Европы.

Закончил рассказ «Авто с доставкой на дом». Придумался цикл о братьях-близнецах и их семьях. В ответ на упреки Ольги в автобиографичности большинства моих рассказов, выдумываю самым беззастенчивым образом. И пишется необычно легко.

Герои — две нормальные, благополучные семьи, живущие в социализме. Мальчик четырнадцати лет, его двоюродная сестра, отцы — близнецы. Дети растут, родители чудят. Пишется с интересом. Дом, в котором они живут, подглядел в Зеленогорске, во время утренних пробежек. Два крылечка, две веранды, стоит у самого леса — большая генеральская дача с вечно закрытыми ставнями-жалюзи. И беседка с ржавой крышей посреди сосен и кустов черничника… Жильцов не видно. Решил отобрать пустующую домину и поселить туда своих героев…

Участвовал на «Радио России» в беседе по поводу нового века, нового мышления и тому подобных политических открытий. Предупредил: буду резок. Хорошо, говорят. Всё равно в записи.

На утверждение одного из коллег-писателей, что с 11 сентября 2001 года начался новый этап в жизни человечества, я сказал, что новый этап начался раньше — когда США начали бомбить Югославию без одобрения ООН. Вот тогда он и начался, этот новый этап. А весь мир промолчал. Лишь премьер Примаков развернул над Атлантикой свой самолет, летевший в США.

Америка наглеет, а наши либералы, в руках которых пресса и ТВ, стараются сглаживать и сглаживать, сглаживать и сглаживать… Гитлера тоже ублажали перед войной.

Мои либеральные коллеги-писатели смотрели на меня с неким сожалением. И услужливо улыбались ведущей, давая понять, что они-то свои, буржуинские, они так не думают, как этот экстремист Каралис, они всегда подтвердят, что новое мышление началось именно 11 сентября…

2002 год

28 января 2002 г.

Закончил первую редакцию рассказа «Раки». Всё больше узнаю о своих героях — непростые оказались ребята. Творят черт знает что, и меня не спрашивают. Симпатичная семейка.

Если ты не полюбишь героев, то и читатель их не полюбит — проверено.

20 февраля 2002 г.

После операции многое стало казаться мелким. Может, за те шесть часов, что я лежал с разрезанной грудной клеткой, душа, витавшая над операционным столом, чему-то научилась?

Прикрыл выпуск «Литературного курьера» — обойдутся любители литературы без моей газеты. Сил и нервов она отнимала множество. Перестал расшибаться в доску по каждой пустяковине: не получается — надо отойти в сторону или поискать вход. Если входа нет — развернулись и ушли. С некоторыми людьми вообще не тянет разговаривать, даже рядом стоять не хочется, настолько они кажутся пустыми.

Литературовед Рубашкин, прожив на литфондовской даче в Комарове десятка полтора сезонов, хочет остаться еще на несколько лет. Очередь на дачи — десяток человек, но Рубашкин — особенный. Сегодня, брызгая слюной в ухо, предлагал сторговать дачу в обмен на должность председателя Союза писателей.

— Оставьте мне дачу еще на один срок, а я сделаю вас председателем союза!

Я посмотрел на него с удивлением.

— Чулаки не жилец, у него с почками плохо, я знаю… Я сделаю, чтобы вас избрали. Вы меня напрасно недооцениваете. Я же помог Кураеву получить Госпремию?..

Этот литературный лавочник сидит на Правлении рядом с Чулаки, подсказывая ему умные мысли. Эдакий тайный советник вождя!

Рассказать — не поверят. А может, и поверят.

Я растерялся и вместо того, чтобы послать Рубашкина подальше, сказал, что вопрос с дачами решает правление Литфонда.

— Вы же его председатель, вы же можете с людьми поговорить, — продолжал канючить и обещать Рубашкин. — Будете у нас Союз писателей возглавлять!

— Вы очень добры ко мне, Александр Ильич, но я в ваших услугах не нуждаюсь.