Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес

захваченной земле в неприветливых северных лесах или бросить вызов трудностям бескрайних степей, ему было негде скрыться от тяжелой руки Москвы[57].

Косвенные последствия такого прикрепления крестьян к земле проявились не сразу. Крепостные сохранили все гражданские права, которыми пользовались до тех пор, за исключением права перемены места жительства. Они по-прежнему могли предстать перед судом как свободные люди, свободно заниматься торговлей или ремеслом, заключать всевозможные договоры и арендовать землю для обработки.

Но с течением времени начали проявляться перемены в правовых отношениях между двумя классами. Прикрепляя крестьянство к земле, власти были настолько поглощены финансовыми мотивами, что совершенно упустили из виду или сознательно закрыли глаза на те скрытые следствия, которые неизбежно вытекали из проводимой ими политики. Очевидно, что как только отношения между помещиком и крестьянином вышли из области добровольного договора, так как сделались нерасторжимыми, более слабая из двух юридически связанных между собой сторон непременно должна была оказаться в полной зависимости от более сильной, если только ее активно не защищал закон и администрация. На это неизбежное следствие правительство не обратило внимания. Оно не только не старалось оградить крестьян от гнета помещиков, но даже не определило законом взаимных обязательств между двумя классами. Воспользовавшись этим упущением, помещики вскоре стали навязывать крестьянам любые обязанности, кои считали нужными; а поскольку они не располагали законными способами принуждения к их исполнению, то постепенно ввели патриархальную юрисдикцию, подобную рабовладельческой, со штрафами и телесными наказаниями как средствами принуждения. Вскоре они пошли еще дальше и начали продавать своих крестьян без земли, на которой те проживали. Сначала это было не более чем вопиющим злоупотреблением, не санкционированным законами, ибо крестьяне официально не объявлялись частной собственностью помещика; однако правительство молчаливо санкционировало эту практику и даже взимало процент с таких продаж, как с продажи рабов. Наконец, право продажи крестьян без земли было официально узаконено различными императорскими указами[58].

В помещичьих имениях все еще существовала старая общинная организация, которая юридически так и не была лишена своей власти, но теперь она утратила возможность защищать своих членов. Хозяин мог легко преодолеть любое активное сопротивление, продав или обратив в домашнюю прислугу крестьян, осмелившихся противиться его воле.

Таким образом, крестьяне оказались на положении крепостных, практически лишенных правовой защиты и оставленных на произвол собственников; но все же в определенных отношениях они юридически и фактически отличались от рабов, с одной стороны, и свободных людей, с другой. Эти различия стер Петр Великий и его ближайшие преемники.

Для осуществления своих великих гражданских и военных реформ Петру требовался ежегодный доход в таком размере, о котором и не мечтали его предшественники, и поэтому он постоянно искал, что бы еще обложить налогом. Естественно, что при этом его взгляд упал на рабов, домашнюю прислугу и свободных сельскохозяйственных рабочих. Все эти классы не платили налогов, что явно противоречило его основополагающим принципам государственного устройства, согласно которому каждый подданный должен так или иначе служить государству. Поэтому он велел провести всенародную перепись, по итогам которой все разнообразные классы сельских жителей – холопы, домашние слуги, сельскохозяйственные рабочие, крестьяне – были занесены в одну категорию; и всех членов этой категории он поровну обложил подушной податью взамен прежней поземельной, которую платили исключительно крестьяне. Чтобы облегчить сбор этой подати, на хозяев возложили ответственность за их крепостных; а «вольным людям», не желавшим поступить в армию, предписывалось под страхом отправки на галеры записываться в общины или в крепостные к какому-нибудь помещику.

Эти меры существенно повлияли если не на фактическое положение крестьянства, то по крайней мере на юридические представления о них. Заставив помещика платить подушную подать за крепостных, как если бы они были рабами или скотом, закон, можно сказать, санкционировал ту идею, что они являются частью его движимого имущества. Кроме того, он ввел совершенно новый принцип: любого сельского жителя, не прикрепленного по закону к земле или собственнику, следует рассматривать как бродягу и относиться к нему соответственно. Таким образом нашел свое полное осуществление тот принцип, согласно которому каждый подданный должен тем или иным образом служить государству. В России уже не осталось места для вольных людей.

Изменившееся положение крестьян наряду со всеми лишениями и притеснениями, которыми оно сопровождалось, естественно, увеличило количество беглецов и бродяг. Тысячи крепостных бежали от своих господ, уходили в Степь или старались поступить в армию. Для предотвращения этого правительство сочло необходимым принять суровые и энергичные меры. Крепостным запрещалось вербоваться в армию без разрешения их господ, а тех, кто упорствовал, следовало жестоко бить кнутом и отправлять на рудники[59]. Помещики, напротив, получили право без суда переселять своих непокорных крепостных в Сибирь и даже пожизненно отправлять на рудники[60].

Если эти суровые меры и подействовали, то ненадолго, ибо вскоре у крепостных возник еще более сильный дух недовольства и неповиновения, который грозил вылиться в общенародное крестьянское восстание и фактически породил движение, во многом напоминающее жакерию во Франции и крестьянскую войну в Германии. Взгляд на причины этого движения поможет нам понять истинную природу крепостного права в России.

До того момента крепостное право, несмотря на все вопиющие злоупотребления, пользовалось известным теоретическим оправданием. Оно, как мы уже видели, было лишь частью общей политической системы, где все классы населения обязаны были нести службу. Крепостные служили дворянам, чтобы дворяне могли служить царю. В 1762 году эту теорию полностью опроверг манифест Петра III об отмене обязательной службы для дворян. По справедливости за этим повелением должно было последовать освобождение крепостных, ибо, если дворяне были уже не обязаны служить государству, то они не имели и права претендовать на службу крестьян. Правительство до такой степени забыло о первоначальном смысле крепостного права, что и не подумало довести эту меру до ее логического конца, но крестьяне упорно держались старых понятий и с нетерпением ждали второго манифеста, который освободил бы их от власти помещиков. Ходили слухи, что такой манифест действительно был, но дворяне его скрыли. Поэтому у крестьян возник дух неповиновения, и в некоторых частях империи вспыхнули локальные восстания.

В этот критический момент Петр III был свергнут и убит в результате придворного заговора. Крестьяне, которые, разумеется, ничего не знали об истинных мотивах заговорщиков, думали, что царя убили те, кто хотел сохранить крепостное право, и считали его мучеником, пострадавшим за их освобождение. При известии об этой беде их надежды на освобождение рухнули, но вскоре ожили под влиянием новых слухов. Говорили, что царь бежал от заговорщиков и скрывается. Вскоре он явится своим верным крестьянам и с