Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

со смывом, которые многие из них видели впервые, а также госпитальный стюард Уильям Данфорд и медсестра Эвелин Марсден.

Океанский лайнер располагал несколькими медпунктами; бóльшую часть времени О’Лафлин и его команда, вероятно, проводили в помещении, обозначенном как hospital, на правой стороне верхней палубы – это был корабельный лазарет для пассажиров первого и второго классов. В корабельном госпитале имелось двенадцать коек и шестиместный изолятор. Ближе к менее дорогим каютам располагался еще один лазарет для пассажиров третьего класса. Согласно планам (палаты для больных – одни из немногих отделений на корабле, фотографий которых нет), лазарет оборудовали столом, на котором О’Лафлин мог проводить хирургические операции. По-видимому, он имел все необходимые инструменты, в том числе для стоматологических хирургических вмешательств.

 О’Лафлин подготовился даже к родам: на борту было несколько женщин на последних месяцах беременности, которые были спасены и вскоре после катастрофы родили детей в Америке (один младенец, кстати, появился на свет ровно через девять месяцев после апреля 1912 года, а значит, есть вероятность, что он был зачат во время рейса).

В то короткое время, которое он провел далеко в море, особых занятий для О’Лафлина, очевидно, почти не нашлось. Только одной пассажирке потребовалась экстренная медицинская помощь, но заботу о ней, вероятно, к профессиональному неудовольствию О’Лафлина, взял на себя коллега-медик из числа пассажиров. Дама из первого класса Ирен Уоллах Харрис утром 14 апреля упала с лестницы и сломала руку. Миссис Харрис наложил гипсовую повязку доктор Уильям Генри Фрауэнталь, известный ортопед из Нью-Йорка, также путешествовавший первым классом.

В 23:40 14 апреля 1912 года О’Лафлин, как и большинство других на борту, ощутили небольшой толчок, обернувшийся смертным приговором для корабля и 1514 людей на борту. Вскоре судовые машины перестали работать, и началась эвакуация. Через некоторое время после столкновения с айсбергом О’Лафлин тихим шепотом поделился со стюардессой Мэри Слоун своими мыслями: «Child, things are very bad»[161]. После всех хаотических событий следующих двух часов и сорока минут хирург остался на посту, помогая в спасательных операциях и выполняя свой долг до последнего не столько как врач, потому что травм на тот момент почти ни у кого не было, сколько как опытный моряк. Как и капитан Смит, доктор Дж. Уильям Фрэнсис Норман О’Лафлин со своим кораблем пошел ко дну.

Доктор О’Лафлин и многие его современники жили в мире, в котором они не могли представить себе катастрофу, крушение в прямом и символическом смысле. Он был представителем цивилизации, которая не готовилась к непредвиденному и не чувствовала себя способной ему противостоять. Нам известны последние, вероятно, слова О’Лафлина, которые услышал от него один из выживших. Когда тому протянули спасательный жилет, О’Лафлин сказал: «Не думаю, что надену что-то подобное» [1].

24. Неизлечимо

Сэр Эдуард Грей любил природу. Он мог часами ловить рыбу и наблюдать за птицами; это пристрастие сделало его одним из ведущих орнитологов Англии. Принадлежность к элите, стремление быть одним из лучших действительно было у него в крови. Его дед занимал несколько министерских постов, а двоюродный прадед, второй граф Грей, в 1830-х годах был премьер-министром Великобритании. Во время и после учебы в Оксфорде сэр Эдуард тоже доводил все до совершенства: с 1889 по 1896 год не менее пяти раз становился чемпионом Великобритании по теннису, после чего тоже ушел в политику. Выделялся он и на этом поприще, хотя даже представить не мог, что срок его службы будет рекордным: сэр Эдуард Грей стал британским министром иностранных дел в 1905 году и оставался им более одиннадцати лет. До XXI века таким сроком пребывания в должности не отличился ни один другой политик, даже его кузены

лорд Галифакс и Энтони Иден, которые позже также возглавляли министерство иностранных дел.

Между тем над сэром Эдуардом нависал дамоклов меч. У политика, предстающего перед внешним миром таким спортивным и жизнестойким, был секрет. Изучение гор документов явно давалось ему с трудом, а использование бинокля для наблюдения за миром британских птиц перестало казаться расслабляющим времяпровождением. Ухудшение зрения сэра Эдуарда вызывало тревогу. Медленно ухудшавшееся с годами болезненное состояние и неспособность врачей остановить заболевание свидетельствовали о глаукоме, «зеленой катаракте». Альбрехт фон Грефе разработал технику операции против этой редкой, зачастую протекающей в острой форме болезни.

 Для лечения хронической глаукомы, гораздо более распространенной в Европе, существовало всего несколько лекарств, и у тех были побочные эффекты.

Чаще всего применялся пилокарпин, появившийся в 1870-х годах: он сужал зрачки до размера меньше булавочной головки, ограничивая таким образом попадание света в слабеющие глаза – настоящее мучение для того, кому в поздние часы приходилось читать бесчисленные, напечатанные мелким шрифтом или рукописные документы

Тот факт, что у сэра Эдуарда все чаще и чаще темнело в глазах, был связан не только с его личным недугом, но и с развитием событий в мире, прежде всего в Европе. Министерство иностранных дел мировой державы номер один по-прежнему было тем местом, где связывались нити глобальной политики. Но протягивать эти нити становилось все труднее, даже для империи, над которой поистине никогда не заходило солнце, с владениями и доминионами от Австралии до Индии и от Африки до Канады. Даже эта империя, казавшаяся многим поколениям людей непоколебимой от природы, уже таковой не была. Великобритания, на ее взгляд, ценой колоссальных усилий и жертв принесла цивилизацию окутанным мраком, отстающим народам заокеанских стран. Но самоуверенное представление о себе как о благодетельной силе, выраженное Редьярдом Киплингом в стихотворении «Бремя белых» («The White Man’s Burden»), в начале века неожиданно наткнулось на решительное сопротивление – впервые со времен провозглашения независимости американскими колониями. Военная мощь Великобритании смогла справиться с восстаниями в Индии и небольшими войнами против коренных народов в Африке, хотя временами сама несла немалые потери, например, в англо-зулусской войне 1879 года. В войне против буров, голландских поселенцев на юге Африки, разразившейся в 1899 году и продолжавшейся почти три года, британские войска потерпели несколько позорных поражений. Флит-стрит, улица, где разместились редакции самых важных лондонских газет, штамповала заголовки, возвещавшие о национальном унижении, прежде чем существенно уступавшие британцам в численности противники были побеждены благодаря отправке крупных военных сил – к концу конфликта в 1902 году четверть миллиона британских солдат находились на театре военных действий. Особенно гнусно обращались с родственниками вражеских солдат: женщин и детей буров запирали в местах, получивших судьбоносное название «концентрационные лагеря»; жизнь