Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

недуга, часто ощущал усталость в течение дня и иногда засыпал стоя. Это не причинило вреда ни его стране, ни миру; США в ту эпоху экономически процветали и избежали кризисов, ударивших по Европе.

 Одним из возможных последствий массового ожирения стало повышенное артериальное давление, все чаще становившееся объектом исследований.

В течение многих лет врачи, которые могли измерять его только кровавым и практически неприменимым методом, а именно введением инструмента в артерию, рассматривали повышенное давление как последствие заболеваний почек. Изобретение гениально простого устройства позволило отслеживать артериальную гипертонию (медицинский термин, обозначающий это заболевание) с помощью быстрого, необременительного для пациента обследования. Итальянский врач Шипионе Рива-Роччи в 1896 году разработал следующий метод: велосипедную камеру накладывали вокруг плеча пациента, надували до исчезновения пульса на лучевой артерии этой руки, то есть до полного сдавления плечевой артерии, а затем медленно сдували и измеряли давление с помощью манометра. Медленно выпуская воздух из камеры, врач чувствовал, как в определенный момент появляется пропавший пульс, а прикладывая головку стетоскопа (эту дополнительную меру ввел российский врач Николай Коротков) на временно «сдавленную» плечевую артерию, слышал, как появляются тоны пульсирующей артерии. Таким образом получалось определять давление в артерии во время сокращения сердца (верхний, систолический показатель), а также в момент расслабления сердечной мышцы (нижний, диастолический показатель).

В связи с быстрым распространением такого метода обследования высокое артериальное давление стало одной из наиболее актуальных проблем внутренней медицины. К тому же потребовалось некоторое время, прежде чем был достигнут консенсус о том, что атеросклероз выступает не причиной высокого артериального давления, а его следствием. Подобное образование отложений на стенках кровеносных сосудов («кальцификация артерий») стало определяться патологами как причина сосудистых заболеваний, например сердечного приступа и инсульта. Едва ли найдется еще одна выдающаяся фигура, которая представила бы такой же ясный наглядный материал, как перенесший несколько инсультов вождь русской революции Ленин: во время вскрытия его тела патологоанатомы обнаружили настолько затвердевшие, кальцинированные сосуды, что прикосновение к ним пинцетом сопровождалось таким звуком, будто пинцет касался металла. Тонометр Рива-Роччи (аббревиатура «RR» в международной медицинской литературе обозначает показатель кровяного давления в миллиметрах ртутного столба) в сочетании со стетоскопом стал символом практикующего врача и терапевта.

В далеком будущем появится массовое производство тонометров, и недорогой прибор для измерения давления обретет место во многих домах в конце ХХ и начале XXI века, нередко в комбинации с весами. Устройства стали своего рода контролирующей инстанцией, позволяющей человеку самостоятельно следить за своим здоровьем. Конечно, изобретение Рива-Роччи и его последующие модели, которые теперь можно найти даже в кофейнях, раскрывают дилемму медицинских тестов: чем они проще и чем чаще используются, тем больше данных предоставляют. Однако поток информации создает риск селективных оценок и неверных интерпретаций. Человек с давлением 160/110 может быть энергичным и ощущать себя здоровым; человек, чей ПЦР-тест (полимеразная цепная реакция) на наличие вируса оказался «положительным», также может находиться в добром здравии и не обязательно оказывается источником инфекции.

 На протяжении долгих лет в XX веке болезни сердца и системы кровообращения будут в мирное время причиной смерти номер один (иногда смещаясь на второе место и уступая первенство раковым заболеваниям) в промышленно развитых странах, эпидемиологи которых внимательно следят за ситуацией, ведя статистику.

Лучшему пониманию работы сердца, а вместе с тем и его болезней главным образом способствовали исследования проводящей системы, которая делает возможной работу сердца. С помощью недавно изобретенного электрометра, прибора для измерения электрического напряжения, в 1887 году в госпитале Святой Марии лондонского района Паддингтон Август Уоллер зафиксировал электрические импульсы сердца: «Я не думаю, что электрокардиография найдет широкое применение в больницах… Скорее всего, она будет использоваться редко или от случая к случаю, когда нужно будет фиксировать редкие аномалии сердечной деятельности» [8].

Виллем Эйнтховен считал совершенно иначе. Родившийся в 1860 году в голландской колонии Ост-Индии (сегодняшней Индонезии) ученый (его дед, потомок бежавших из Испании в Нидерланды во времена инквизиции евреев, взял название своего родного города в качестве фамилии) еще в период учебы в Утрехте проявлял большой интерес к вопросам науки. В ранней публикации он описал положительное влияние физической активности на мышечную массу и функции суставов. Эйнтховен сделал для себя выводы из полученных знаний и продолжал заниматься спортом до старости; во время учебы он регулярно занимался гимнастикой и основал студенческий гребной клуб в Утрехтском университете. Его способности ученого были настолько впечатляющими, что в 25 лет, когда он обладал уже двумя докторскими степенями, он был определен на кафедру физиологии в богатом традициями Лейденском университете, где проработал до конца жизни.

В длительных экспериментах со струнным гальванометром, итогом которых стало изобретение электрокардиограммы, Эйнтховен зарегистрировал электрический потенциал сердечной деятельности и сообщил об этом профессиональному сообществу в нескольких публикациях. Его эссе «О форме электрокардиограммы человека» было опубликовано на немецком языке в 1895 году [9]. В первые годы ХХ века Эйнтховен усовершенствовал технику обследования и смог задокументировать нарушения сердечной деятельности с помощью введенных им производных. Он присвоил характерным колебаниям на записях буквы P, Q, R, S и T, и они до сих пор используются в ЭКГ, одном из самых важных методов медицинского обследования.

Примерно в 180 километрах к югу от Лейдена, где работал Эйнтховен, в госпитале Сен-Жан в столице Бельгии Брюсселе столь же страстно занимался наукой молодой врач. Родившийся в 1882 году недалеко от Виртона на юге Бельгии Альберт Хастин обучался в Брюсселе и, что к тому времени все еще казалось очень необычным, провел последний год обучения в Филадельфии. После окончания учебы он решил стать хирургом и устроился в Сен-Жан к уважаемому хирургу Антуану Депажу. В ближайшем будущем Депаж будет связан с двумя примечательными и противоречивыми событиями Первой мировой войны. Его операционной медсестрой стала англичанка Эдит Кавелл, в 1915 году казненная немцами как изменница, что вызвало возмущение во всем мире, нанесло ущерб репутации и вооруженным силам кайзера и наделило Кавелл статусом священной для англиканской церкви фигуры. Жена Депажа Мари тоже стала одной из жертв немецких вооруженных сил – немецкой подводной лодкой в том же году был потоплен корабль «Лузитания», где находилась супруга хирурга.

Благодаря своей работе Хастин осознавал, что потеря крови на операционном столе или в случае травмы выступает опасным для жизни состоянием, а сильное кровотечение во время операций на брюшной полости (абдоминальная хирургия в тот период активно развивалась) из-за повреждения крупного сосуда постоянно забирало человеческие жизни.