Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

Science представил читателям изображение человека из далекой эпохи в номере от 31 июля 2009 года. Не осталось никаких сомнений: длинный металлический стержень (который на самом деле оказался ломом, а не гарпуном), пронзив призаточные пазухи носа, пройдя через левую глазницу жертвы несчастного случая, вышел из черепа, проломив лобную кость на ее границе с теменной. Это стало, пожалуй, самой известной травмой в истории медицины. На портрете изображен пациент, по мнению врачей того времени и сегодняшнего дня, чудом уцелевший после полученной травмы. Это Финеас Гейдж.

Когда 25-летний Финеас Гейдж 13 сентября 1848 года прибыл на свое рабочее место, он и представить не мог, какая судьба ожидала его в ту среду во второй половине дня. Он должен был сыграть важную роль в понимании нейробиологии и антропологии функционирования мозга. Гейдж был одним из рабочих, прокладывающих рельсовый путь железной дороги Ратленд – Берлингтон в американском штате Вермонт. Его работа заключалась в том, чтобы пробурить в скалистых отложениях отверстия, предназначенные для взрывных работ, заполнить их порохом (Альфред Нобель изобрел динамит почти 20 лет спустя), а затем забить песком. Для этой задачи применялся специальный лом, которым он уплотнял пробку над использовавшимся при взрывных работах пороховым зарядом, длиной один метр и весом добрых двенадцать фунтов. Около 16:30, примерно в миле к югу от города Кавендиш (где несколько лет назад в честь Гейджа установили мемориальный камень), Гейдж, вероятно, отвлекшись, ударил железным инструментом в высверленное отверстие, прежде чем его засыпали песком. Искра привела к взрыву пороха, лом через область под левым глазом пробил голову Гейджа, пройдя через левую орбиту (глазную впадину) в левую лобную долю головного мозга, и вышел из черепа через лобную кость на границе с теменной слева, пролетев еще около 20 метров. Несмотря на жуткую травму, Гейдж не потерял сознание. Его доставили в гостиницу в Кавендише, и первого прибывшего врача он встретил шутливым замечанием: «Доктор, вам придется немало потрудиться». Вторым врачом, также вскоре приехавшим (и следившим за судьбой Гейджа до самой его смерти), был доктор Джон Харлоу. Он заметил, что утрачена часть мозга размером с половину чайной чашки.

 Произошедшее с Гейджем оставалось предметом дискуссий нейробиологов и медиков на протяжении многих десятилетий, поскольку необходимо было интерпретировать столь выраженную травму лобной доли мозга на основании возникших симптомов.

Как ни удивительно, Гейдж выздоровел и (не считая односторонней слепоты после повреждения левого глаза) не утратил сенсорного восприятия и возможности говорить. Походка и другие функции тела также остались невредимыми – очевидно, все они локализовались не в поврежденной области мозга. Однако кое-что в Гейдже все же стало меняться (я говорю это с некоторой осторожностью, поскольку источники по его случаю не вполне надежны) – его психика. Мужчина, ранее представлявшийся уравновешенным, стал нетерпеливым, легко возбудимым, склонным к вульгарности нелюдимом. По словам Харлоу, у Гейджа разрушился барьер между умственными способностями и анимальными[168] функциями. Тем не менее пострадавший вскоре решил вернуться к работе и уехал на несколько лет в Чили, где стал кучером почтового дилижанса. В 1859 году у него проявились симптомы эпилепсии. На тот момент Гейдж переехал к своей семье, живущей в Сан-Франциско, и умер в мае 1860 года – почти через двенадцать лет после несчастного случая.

Сегодня случай Финеаса Гейджа считается важным, потому что его черепно-мозговая травма стала первой, способствующей прояснению местоположения так называемых высших, определяющих личность функций мозга. Так наметился путь к «картографии мозга» – присвоению задач и функций конкретным областям мозга. У пациентов с повреждением лобной области проблемы с рациональным принятием решений и обработкой эмоций в последние годы выявлялись настолько последовательно, что термин «синдром Финеаса Гейджа» прокрался в труды по нейропатологии. Череп со следами серьезной травмы и лом, который первоначально был похоронен вместе с Гейджем, не утрачены – после эксгумации их разместили в Анатомическом музее Уоррена в Гарвардском университете.

Адель Блох-Бауэр (Золотая Адель)

Посетители Новой галереи в Нью-Йорке терпеливо выстраиваются в очередь перед одним из самых известных произведений искусства эпохи модерна. Созданная Густавом Климтом в 1907 году «Золотая Адель» – икона югендстиля. Впечатляет портрет, также известный как «Адель Блох-Бауэр I», в том числе создаваемым ощущением едва уловимой хрупкости. Художник будто предчувствовал ее судьбу: жена венского банкира умрет в 1925 году в возрасте всего 45 лет от инфекции мозга, энцефалита. Несколько лет назад группа бразильских врачей оценила картину с клинической точки зрения и опубликовала результаты в журнале Journal of Medical Biography. Примечательной особенностью лика Адели Блох-Бауэр, который можно интерпретировать как facies mitralis[169], были покрасневшие щеки, что характерно для такого распространенного заболевания, как митральный стеноз, порок клапана сердца. Диагноз этого сердечного заболевания, которое у больных в основном выражается в одышке и снижении работоспособности, соответствует форме проявления болезни у женщины – окружающие покрасневшие участки кожи из-за плохого кровоснабжения в некоторых местах цианозные, синеватые. Митральный стеноз часто возникает из-за ревматической лихорадки. Судя по тому, что у натурщицы деформирован один палец, становится совершенно очевидно, что ранее она была поражена ревматическим заболеванием.

Диагноз «митральный стеноз» подтверждает и одна деталь биографии Адели Блох-Бауэр: она очень часто жаловалась на усталость, которая, вероятно, была следствием сниженного сердечного выброса. Новый диагноз объяснял и преждевременную смерть. К концу жизни у нее могла развиться лихорадка из-за инфекции деформированного митрального клапана. Тогда это инфекционное воспаление сердечной мышцы относительно часто встречалось в анамнезе людей с ревматическим заболеванием. В своем знаменитом произведении искусства Густав Климт запечатлел диагноз, буквально задокументировав болезнь, против которой медицина примерно до 1910 года была бессильна.

Джеймс Гарфилд

Как и многие его соотечественники, американский президент с нетерпением ждал национального праздника – Четвертого июля. Джеймс Гарфилд, находившийся в должности уже полгода, хотел провести праздничные выходные с семьей на побережье Нью-Джерси; в это время года он пытался сбегать из Вашингтона, столицы, для которой характерен влажный тропический климат. Так же поступали конгрессмены, сенаторы и члены его кабинета. Среди них был госсекретарь Джеймс Дж. Блейн, который утром 2 июля 1881 года сопровождал президента до станции ныне не существующей железной дороги Балтимора и Потомака, расположенного в сердце столицы у Национальной аллеи Вашингтона. Гарфилд и Блейн, входя в здание, настолько увлеченно разговаривали, что не заметили поджидавшего их человека. Шарль Гито, сумасброд, безуспешно пытавшийся получить работу в правительстве, вытащил револьвер и сделал два выстрела. Первая пуля задела руку Гарфилда, вторая застряла в спине президента.

В течение нескольких