Исцеление мира. От анестезии до психоанализа: как открытия золотого века медицины спасли вашу жизнь - Рональд Дитмар Герсте

физическая или биографическая особенность, тем более при общении с не слишком толерантными сверстниками. Потому что, несмотря на ассимиляцию, равенство прав и наличие множества выдающихся личностей среди евреев, антисемитизм в Берлине был явлением обыденным. Йозеф прооперировал мальчика и сделал это успешно. И пациент, и его мать были вне себя от радости, когда через несколько дней Йозеф снял повязку и под ней не оказалось «ослиных ушей» (так он назвал недуг мальчика в заключении, оглашенном на ближайшей медицинской конференции). Недоволен и даже не на шутку рассержен был один человек – его начальник Юлиус Вольф. Он счел подобную «косметическую» операцию в Университетской ортопедической клинике неуместной и без лишних церемоний уволил Йозефа.

Врач, имевший суровый, почти отталкивающе пронзительный взгляд чуть ли не на всех сохранившихся фотографиях, не позволил сбить себя с однажды избранного пути. Теперь Йозеф сконцентрировался на пластической хирургии лица в своей собственной практике, позже расширившейся до клиники; в частности, объектом его работы стала та часть лица, которую часто называют выдающейся и которая расположена точно в середине человеческого лица, – нос. Решающим событием, определившем его карьерный путь длиной более 35 лет, стало лечение 28-летнего пациента, вошедшего в его кабинет в январе 1898 года. Проблема пациента оказалась слишком очевидной: размер его носа был ужасающим. Мужчина, который, выражаясь языком того времени, был «статным господином», носил огромные усы, кончики которых закручивались вверх – результат использования фабры (красящего воска), старательного подкручивания в течение дня, и наусника – на ночь. Но даже это украшение в виде усов не могло отвлечь внимание окружающих от огромного органа обоняния. Этот случай напоминал Йозефу, как много лет назад к нему привели мальчика с оттопыренными ушами: перед ним стоял человек с подаренной природой анатомической деталью, заставлявшей его страдать. Этот человек тоже мучался из-за реакции других людей на его внешний вид, что постоянно омрачало его психическое и социальное благополучие. Он был помещиком и, следовательно, занимал одну из самых знатных позиций в социальной иерархии Пруссии. Но, как сказал мужчина Жаку Йозефу при первой встрече, в последние годы он все больше терял радость от общения с единомышленниками и людьми из его окружения в целом – слишком сильно угнетало то, как другие таращатся, шушукаются за спиной. «Я не мог избавиться от ощущения, – рассказывал позже Йозеф на собрании Берлинского медицинского общества, – что этот весьма интеллигентный господин находился в состоянии тяжелой психологической подавленности из-за своеобразного строения своего носа. Я также был твердо убежден, что помочь пациенту можно было, только уменьшив нос хирургическим путем и никак иначе; и поскольку о том, как сделать большие носы или носы неординарной формы органами, не привлекающими повышенного внимания, я думал с момента первого уменьшения ушей, я решился на проведение этой операции» [1].

 Йозеф добросовестно подготовился к действиям, которые он продумывал, но еще ни разу прежде не совершал.

Накануне запланированной операции он попробовал провести аналогичную процедуру в институте известного анатома Генриха Вильгельма Готфрида Вальдейера, правда, на носу иной формы («точно такого же не сыскать») [2], принадлежавшему недавно скончавшемуся человеку. После этого он отправился оперировать помещика. Процедура заняла в общей сложности час. Как это было принято в то время, пациент остался в стационаре, и на 13-е сутки после операции его выписали. Осложнений не последовало. Заживление раны протекало без проблем, оставшиеся рубцы были линейными, невоспаленными и довольно незаметными. Йозеф, который, несмотря на свой вид замкнутого человека и зачастую резкое поведение, внимательно наблюдал за человеческими эмоциями, не смог скрыть от коллег удовлетворения относительно положительного воздействия вмешательства на душевное самочувствие пациента: «Эффект, оказанный операцией на психическое состояние, является весьма значительным. От мрачного настроения пациента не осталось и следа. Он счастлив, что отныне больше не является объектом пристального внимания. Его значительно возросшую жизнерадостность подтверждает и его жена, сообщившая мне, что пациент, который раньше избегал любых социальных контактов, теперь с удовольствием выходит в общество и принимает гостей. Одним словом, успешная операция сделала его счастливым» [3].

За следующие несколько лет Йозеф усовершенствовал свою технику и стал одним из самых известных экспертов в искусстве ринопластики, пластической хирургии носа, которой – в гораздо более сложных условиях – пробовал заниматься отец Альбрехта фон Грефе, Карл Фердинанд фон Грефе. В конце концов к Жаку Йозефу стали съезжаться пациенты со всей Германии и из-за границы. Он регулярно докладывал о своих пациентах местным коллегам на собраниях, обычно используя световую проекцию, показывающую людей до и после операции. Хотя члены Берлинского медицинского сообщества, вероятно, и без проекций поняли бы, под каким сильным психологическим давлением оказывались пациенты из-за изъянов своей физиономии. Йозеф был мастером образной речи и, описывая случаи из практики, всегда находил точные слова, помогающие в красках представить описываемое: 24-летний мужчина «обладал носом, крайне схожим с утиным клювом». 19-летняя женщина была наделена «крайне длинным и утолщенным в нижней части носом, что придавало ему сходство с колбой». И далее в том же духе: 26-летний инженер обладал «так называемым гансвурстским[156] носом» (заостренным), лопатообразный нос 38-летней женщины довершала горбинка, у 25-летнего художника он был просто «большой и безобразной формы» [4]. Он показал медикам значение чувство счастья, оздоровления души и тела, повлекшего за собой избавление от клейма: «В завершение скажу несколько слов о мотивах, которые побудили продемонстрированных людей сделать операцию. Непосвященные вполне могут посчитать желание нравиться людям единственной или преобладающей движущей силой, стоящей за решением подвергнуться операции. Однако это абсолютно несправедливое суждение о людях, которых я оперировал. Скорее даже наоборот: все дело в искреннем желании идти своим путем, не встречая преград, и иметь возможность общаться с людьми, не наталкиваясь на предубеждения. Особенно отчетливо это прослеживалось в случае 38-летней дамы. Когда она спустя 11 дней после операции вернулась после первого выхода в свет, то взяла обе мои руки, сияя от счастья, и произнесла: „Господин доктор, я могу сказать вам лишь одно: ни один человек меня не рассматривал“» [5].

В Берлине тогда еще никто и представить не мог (и меньше всего на это был способен сам Жак Йозеф [6]), что его искусство вскоре станет необходимым, чтобы проводить ринопластику не только исходя из соображений эстетичности. Его практику наводнят пациенты с разбитыми, изувеченными, обожженными лицами, чью внешность он будет пытаться восстановить иногда при помощи нескольких последовательных операций, которые ему не раз удастся провести удивительно искусно. В медицинских картах отмечались места, где были получены эти обширные травмы: Ипр, Марна, Сомма, Верден