Силуэты минувшего - Георгий Алексеевич Римский-Корсаков

бывших офицеров царской армии, ставших командирами в Красной Армии. Он расстрелял начальника артиллерии (бывшего генерала), начальника инженерного управления полковника И.Л. Балбашевского, отца моего товарища. Погибло много офицеров «с бородками», в том числе муж Нины Ивановны Балбашевской, а ее саму арестовали и отправили в Бутырки. По улицам Петрограда гнали толпы арестованной «буржуазии», в основном стариков и старух. Матросы топили «буржуев» на баржах в море (так погиб отставной полковник Мезенцев Борис Петрович). Часы были переведены на три часа вперед. Солнце заходило во втором часу ночи. Было страшно. Паника овладела всеми.

У меня был браунинг и разрешение на него, выданное московской ЧК. Но я решил, что лучше от него отделаться. Но как это сделать? Обсудив с моим приятелем Ю.А. Шапориным это дело, мы решили, что пистолет надо спрятать… в фойе театра оперетты (над Елисеевым). С одним из знакомых актеров мы засунули этот пистолет в стенные часы в фойе (!), и я помчался в Москву. Смешно и глупо!? А тогда было не до смеха…

В Москве я узнал через Н.Л. Славина, что его брат, ротмистр Нарвского гусарского полка, поступил инструктором в Отдел по формированию кавалерийских частей Главного штаба. Инструкторами в Красной Армии назывались командиры. Они различались по красным нашивкам на обшлагах воротника и на левом рукаве.

Начальником этого отдела был назначен некто А.А. Тамарин, личность незаурядная, с большой долей авантюризма. По профессии Тамарин был журналист. Он прославился тем, что первый сообщил в газету «Русское Слово» об отречении Николая. Он говорил, что он татарин, что служил в «дикой дивизии». Все это вздор. Как позднее выяснилось, это был крымский еврей Грузенберг (или что-то вроде этого). По секрету каждому он сообщал, что он князь Ширинский. Внешность, впрочем, у него была азиатская, манеры – «под офицера». Собирал и продавал старинные вещи. Женщин не избегал. Он убедил Реввоенсовет в желательности формировать национальные татарские полки кавалерии. Поэтому у него было при штабе зеленое «знамя пророка», а работники штаба носили зеленые нашивки с полумесяцем и красной звездой. Место формирования отдела было сначала Казань, а потом Сарапуль.

Работников отдела Тамарин набрал крайне разношерстных. Здесь собрались в основном те, кто хотел пережить бурное и опасное время гражданской войны в наиболее удобных, спокойных и, главное – безопасных условиях. Заместитель Тамарина считался, и только считался, Крылов – бывший генерал-майор, служивший ранее где-то на Востоке. Он держался в стороне от всех и от всего, что делалось в нашем отделе, или, как он назывался официально: «Особый отдел по формированию кавалерийских частей Красной Армии при Реввоенсовете». Пытался оказывать влияние на Тамарина Малышев, бывший армейский капитан пехоты, человек с характером и неглупый. Он первый, кажется, понял, что Тамарин авантюрист, и поспешил перевестись куда-то в Москву. Это был нумизмат и коллекционер и, кажется, больше его ничего не интересовало.

Был еще П.В. Алексеев, из богатых московских купчиков – любитель спорта, ловкач и пройда, умел обделывать свои делишки к своей выгоде. После Тамарина он был назначен начальником отдела и, не скупясь, подкармливал нашего комиссара, в чем деятельное участие принимала его супруга – из очень буржуазной семьи.

Колоритной фигурой был Иммерман, сын известного московского портного-еврея. Он пытался изображать из себя татарина, но это плохо ему удавалось. Он смотрел на свое пребывание в отделе как на удобный плацдарм для спекуляции, чем Бог пошлет. Когда Юденич подходил к Петрограду, он мне шепнул: «Придерживайте у себя «керенки», так как потом (т.е. после падения советской власти) советские деньги ничего не будут стоить». Был еще один еврей (фамилию забыл) из московских спекулянтов. Он держался тихо, стараясь никому не попадать на глаза. И он и Иммерман, очевидно, были приняты Тамариным в отдел за солидное вознаграждение.

Отдел не мог обойтись без комиссара, и Тамарин был озабочен, где ему найти такого комиссара, который не мешал бы ему заниматься коммерческими делами, для чего, очевидно, и был им сформирован наш «Особый отдел». Н.Л. Славин предложил Тамарину своего знакомого, А.А. Штанге, товарища его брата по Училищу Правоведения. Штанге в первую германскую войну был преображенцем и летчиком, служил и в «дикой дивизии», и после революции вступил в партию и служил в юридическом отделе Комиссариата по Иностранным делам. Тамарину очень понравилась анкета Штанге, его боевое прошлое, да и он сам, так как А.А. обладал счастливой способностью располагать к себе людей – и больших, и малых. Я тоже хорошо знал Штанге по Правоведению, и мы были в добрых отношениях, хотя смотрели на многое по-разному.

Канцелярия штаба состояла из зеленых юнцов. Все они были архипролетарского происхождения, сыновья рабочих Камвольной Даниловской фабрики, хозяином которой, как известно, до революции был К.С. Станиславский (Алексеев).

Надо сказать еще об А.М. Вертоградском. Это был единственный в отделе подлинный кадровый кавалерист-профессионал. Он держал себя со всеми крайне корректно, но ни с кем не сближался и был полностью погружен в свою службу. Именно поэтому ему и было поручено формирование бригады Красной Кавалерии. Это был тихий и весьма скромный человек. О нем тепло отзывается Жуков в своих «Воспоминаниях». Когда будущий маршал командовал 4-й кавалерийской дивизией, Вертоградский был там начальником штаба. О нем и я сохранил самое приятное воспоминание.

Тамарин принял меня на службу в свой отдел без особого удовольствия и, как я думаю, рассчитывал на меня «на всякий случай»: если произойдет какая-либо перемена, тогда мои связи в старом мире смогут ему пригодиться.

Весной 1920 г. было объявлено, что кавалерийская бригада при отделе будет формироваться в селе Колпна, Орловской губернии, а штаб остается в Москве.

Когда я прибыл в Колпну, то нашел там с сотню красноармейцев и несколько командиров, которые томились от безделья, так как не было еще ни коней, ни оружия, и люди предавались приятному отдыху в приятной и, главное, сытой обстановке. Бригадой командовал старый кавалерист, полковник (фамилию забыл). На одной из его дочерей был женат бывший поручик Римский-Корсаков, с которым мне не удалось познакомиться. Он был в командировке. Еще был очень милый бывший ротмистр В.П. Пеньков (жена его – певица Большого театра, дочь А.Ф. Арендса). Одним из эскадронов командовал Брусилов, ротмистр гвардейских Конных гренадер, сын известного генерала. Он держал себя как-то отчужденно и замкнуто.

Занятной фигурой выглядел некий приятный молодой человек Энгельгардт. Он был штатский, отношения к бригаде не имел и приехал в Колпну вместе с семьей командира из Москвы, где ему было скучно и, главное, нечего было кушать. Время было голодное, а