Силуэты минувшего - Георгий Алексеевич Римский-Корсаков

тихо поднялся со своего места, молча пожал мне руку и вышел. Больше я о нем ничего не слышал.

Этот факт, может быть и незначительный, заставил меня насторожиться и напомнил о бдительности. Оставаться в Тамбове сильно не хотелось. Что я там увидел? Комендант станции дал мне ордер на номер в гостинице. Я обнаружил, что в окнах у нее нет ни одного стекла. Печи не топились – не было топлива. В коридорах смрад и вонь от замерзших на полу человеческих экскрементов и мочи. Почти все номера свободны – выбирай любой, но никакой мебели, кроме топчанов, в них не было. Я стоял в нерешительности – что делать дальше? – когда из соседнего номера вышел какой-то тип и мне строго сказал: «Оправляться, товарищ, только у своей двери. К другим не суйся…»

Военный комендант города сказал мне, что для моих красноармейцев назначено пребывание в казармах бывшего пехотного полка, а для командного состава имеется особняк купца такого-то, где я могу находиться. Действительно, в центре города я нашел красивый двухэтажный купеческий дом. Он стоял пустой, тоже с выбитыми стеклами в окнах и без малейшего намека на какую-либо мебель. Даже не было и топчанов. Я проспал здесь одну ночь на полу среди обломков стекол и штукатурки и наутро попросил у приехавшего Ростовцева разрешения съездить в Москву «за вещами».

Мне окончательно стало ясно, что в Тамбове мне делать нечего и надо удирать. Куда? Я сам еще не знал. Но до этого в Москве я неожиданно встретил бывшего правоведа Н.Л. Славина и узнал от него, что открывается Военно-Хозяйственная академия (интендантская), где его зять Наседкин заведующий учебной частью и что меня, конечно, примут туда учащимся. И вот я решился. Ростовцев без сопротивления откомандировал меня учиться, но при этом заметил: «Смотрите, не пожалейте»… Жалеть мне в дальнейшем не пришлось. Вскоре после моего отъезда из Тамбова Ростовцев был арестован и потом расстрелян. Вместе него был назначен старый кадровый артиллерист капитан Троицкий. Он быстро сформировал батарею и в боях с белыми погиб смертью храбрых.

В те годы, как известно, ездить в поездах было мучительно и страшно. Места доставались сильнейшим. Лезли в окна. Ехали на крышах и буферах. Освещения не было. Ехавшие дрожали за свои вещи. Я оказался прижатым к молодому человеку в солдатской шинели. Вечером, когда все пассажиры стали дремать на своих узлах, мой сосед вдруг спросил меня: «А вы давно не видели Елену Михайловну?». Вся обстановка совсем не располагала к такому вопросу. Я несколько опешил от неожиданности, но потом спросил: «Почему вы знаете, что я знаком с Е.М. Адамович?» «Видите ли, – отвечал сосед, – я тоже, как и вы, любитель балета. Мы с вами не были знакомы, потому что наши орбиты проходили вокруг разных звезд. Но я вас как-то еще до революции видел вместе с Еленой Михайловной, вот почему и спросил».

Оказалось, что мой спутник – студент юридического факультета и готовится быть судебным следователем. Фамилию его я забыл. Прощаясь, он мне сказал, что, кажется, Елена Михайловна живет все там же – на Малой Дмитровке, 25. Я поблагодарил его, и мы расстались.

Я стал припоминать. Пожалуй, года три я не встречался с Еленой Михайловной, хотя и сохранил в душе самое доброе чувство к ней. После революции я ни с кем из балетного мира не встречался. Было как-то не до балета. Но теперь, узнав адрес Елены Михайловны, я решил повидать ее. Встреча произошла на «высшем уровне». Дальнейшее известно[55]…

В Хозяйственную академию, кроме Н.Л. Славина, поступил и Геннадий Карпов, сын брата Вари фон Мекк (жены Волички), и Вася Ненароков, сын сестры Вари.

Состав учащихся (50 человек) был довольно пестрый. Преобладали дети служащих и интеллигентов. Слушали лекции мы на Знаменке в доме армянина-купца, напротив дома Марии Кирилловны Морозовой. А позднее – в аудитории какого-то технического училища на Девичьем поле. Дисциплина была средняя. Одевались, кто во что мог. С большим вниманием и жадным интересом слушали мы лекции Ивана Ивановича Межлаука, начальника снабжения Красной Армии. Он читал нам марксизм-ленинизм, политэкономию и текущую политику. Блестящий оратор, остроумный и смелый, с громадной эрудицией – он окончил два факультета: юридический и филологический. Коммунист-фанатик. Ходил с громадным пистолетом, висевшим на ремне через плечо. Говорил, что расстрелял своего товарища по гимназии, белого офицера, попавшего к нему в плен. Призывал к беспощадному уничтожению всех врагов революции. Ко мне относился с некоторым вниманием. В 1937 г. он был начальником Комитета искусств и потом исчез, также, как и его брат Валерий Межлаук. Это были две крупные и яркие индивидуальности, и конечно они Сталину мешали.

Добираться с Малой Дмитровки на Девичье Поле было нелегко. Трамваи почти не ходили. Аудитории не отапливались. Было голодно. Так прошла зима, а весной (1919 г.), в мае, вдруг Межлаук объявил нам, что завтра в 10 часов утра мы все уезжаем в Петроград на борьбу с наступающим Юденичем. Елена Михайловна только-что протанцевала «Лебединое озеро» и ехать мне очень не хотелось. Но отказаться было невозможно.

По прибытии (через сутки пути) в Петроград, Межлаук объявил нам, что он назначен членом реввоенсовета 7-й армии и поручил мне, Протопопову и Лисицину достать, «где хотим», две полевые пушки, поставить их на железнодорожные платформы и ехать в Гатчину, где будет его штаб.

В Арсенале нам показали кучи разбитых орудий, и мы с большим трудом отобрали одну пушку и водрузили ее на платформу. Но снарядов к ней нам получить не удалось. Так добрались мы до первой станции за Гатчиной, где проходила линия фронта. Там нас встретил очень довольный Межлаук, но пока мы с ним разговаривали, станцию обстрелял гранатами подошедший белый бронепоезд. Мы разбежались в разные стороны, а потом постарались объяснить Межлауку всю вздорность его затеи и доказали ему, что пушка на платформе стрелять может только вперед и беззащитна в случае ее окружения врагом. Мы предложили передать нашу пушку стоявшей рядом батарее и просили нам дать новое назначение. Моих товарищей Межлаук направил служить в отдел снабжения армии, а меня, по моей просьбе, откомандировал в штаб армии для пополнения формирующейся кавалерии.

В штабе я нашел трех молодых товарищей в штатских костюмах, с офицерскими бородками, явно контрреволюционного вида. Они подозрительно глядели на меня, тоже в штатском костюме, а я на них, но беспрекословно направили меня в распоряжение Московского округа.

Это была весна 1919 г. Сталин приехал спасать Петроград от Юденича и стал без разбора уничтожать