Красная Страна - Джо Аберкромби

— Лишь пара недель до большого боя.

— Жаль, что мы его пропустим, — сказал Берми. — Лучше выдвигаться, остальные парни будут далеко впереди к этому времени.

Темпл затолкал новую лопату под один из ремней на вьючной лошади, двигаясь медленней и медленней, затем остановившись. Прошел день или два с тех пор, как он видел Шай, но он продолжал напоминать себе о долге в ее отсутствие. Он подумал, что она где-то там, все еще упрямо разыскивает. Можно только восторгаться кем-то, кто так упорен, невзирая на цену, невзирая на шансы. Особенно если сам ты никогда не упорствовал ни в чем. Даже когда хотел.

Темпл мгновение подумал об этом, неподвижно стоя по лодыжку в полу-замерзшей грязи. Затем подошел к Берми и шлепнул рукой по плечу Стирийца. — Я не еду. Бездонно благодарю за предложение, но мне нужно закончить здание. И расплатиться с долгами.

— С каких пор ты платишь долги?

— С этих, полагаю.

Берми озадаченно посмотрел на него, словно он пытался понять, где здесь шутка. — Я могу изменить твое мнение?

— Нет.

— Твое мнение всегда сдвигалось от легкого ветерка.

— Похоже, человек может вырасти.

— Что насчет лопаты?

— Воспринимай как подарок.

Берми сощурился. — В это вовлечена женщина, не так ли?

— Да, но не так, как ты думаешь.

— А что она думает?

Темпл фыркнул. — Не это.

— Посмотрим. — Берми втащил себя в седло. — Полагаю, ты об этом пожалеешь, когда мы вернемся с самородками, большими как какашки.

— Вероятно я пожалею гораздо раньше. Такова жизнь.

— В этом ты прав. — Стириец снял шляпу и высоко поднял, салютуя. — Не поспоришь с этой сволочью! — И он уехал, грязь брызгала из-под копыт его лошади, он направлялся из города по главной улице, рассеивая на пути группу пьяных в мясо шахтеров.

Темпл глубоко вздохнул. Он не был уверен, что уже не жалеет. Затем нахмурился. Один из тех шатающихся шахтеров выглядел знакомо: старик с бутылкой в руке и следами слез на щеках.

— Иосиф Лестек? — Темпл задрал брюки, чтобы похлюпать на улицу. — Что с вами случилось?

— Бесчестье! — прокаркал актер, стуча себя в грудь. — Статисты… никудышные. Мое представление… ужасное. Культурная феерия… фиаско. — Он вцепился в рубашку Темпла. — Меня забросали на сцене. Меня! Иосифа Лестека! Который правил театрами Мидерленда, словно они были его частными поместьями! — Он вцепился в свою рубашку, испачканную спереди. — Забросан фекалиями. Заменен на трио девчонок с голыми грудями. Под восторженные аплодисменты, должен добавить. И это все, чего хочет публика в эти дни? Груди?

— Полагаю, они всегда были популярны…

— Все кончено! — завыл Лестек на небо.

— Заткнись нахуй! — кто-то зарычал из верхнего окна.

Темпл взял актера за руку. — Позвольте отвести вас обратно к Камлингу…

— Камлинг! — Лестек вырвался, махая бутылкой. — Проклятый опарыш! Чокнутый предатель! Он выкинул меня из своей Гостиницы! Меня! Лестека! Но я ему отомщу!

— Несомненно.

— Он увидит! Они все увидят! Мое лучшее представление ждет меня впереди!

— Вы им всем покажете, но возможно утром. Есть другие гостиницы…

— Я без гроша! Я продал фургон, спустил реквизит, заложил костюмы! — Лестек упал на колени в грязь. — У меня нет ничего, кроме лохмотьев, которые на мне!

Темпл выдохнул пар и снова посмотрел в испещренные звездами небеса. Видимо он встал на трудный путь. Эта мысль странным образом доставила ему удовольствие. Он потянулся вниз и помог старику подняться на ноги. — У меня палатка достаточно большая для двоих, если вы можете вынести мой храп.

Мгновение Лестек стоял, качаясь. — Я не заслужил такой доброты.

Темпл пожал плечами. — Как и я.

— Мой мальчик, — прошелестел актер, широко раскрывая руки, слезы снова блестели в его глазах.

И его стошнило Темплу на рубашку.

Шай нахмурилась. Она была уверена, что Темпл собирался забраться на эту вьючную лошадь и ускакать из города, растоптав копытами ее детскую веру, и это был бы без сомнений последний раз, когда она о нем слышала. Но все, что он сделал, это отдал человеку лопату и отмахнулся. Потом втащил какого-то хреново одетого старого пьянчугу в каркас здания Маджуда. Ладно, люди загадка, и решения нет.

По большей части она теперь не спала ночами. Наблюдала за улицей. Возможно думая, что она увидит въезжающего Кантлисса — хотя она даже представления не имела, как он выглядит. Может думая, что мельком увидит Пита и Ро, если еще сможет их узнать. Но в основном просто перебирая свои тревоги. Насчет брата и сестры, насчет Ламба, насчет приближающегося боя. Насчет вещей и мест и лиц, которые она предпочла бы забыть.

Джека с низко натянутой шляпой, говорящего «Смоук? Смоук?», и Додда, удивленного, что она его застрелила, и того человека из банка, вежливо говорящего, «Боюсь, я не могу вам помочь», с той озадаченной маленькой улыбкой, словно она леди, пришедшая за ссудой, а не вор, закончивший убийством его за просто так. Ту девчонку, которую они повесили в ее доме, и чье имя Шай никогда не узнала. Она качалась там с отметиной на шее, и мертвыми глазами, спрашивающими: «Почему я, а не ты?», и Шай до сих пор не была ближе к ответу.

В эти медленные, темные часы ее голова полнилась сомнениями, как гнилая шлюпка болотной водой, идя ко дну, идя ко дну, несмотря на все ее неистовое вычерпывание; и она думала о смерти Ламба, будто это уже случилось, и о Пите с Ро, гниющих где-то в пустоте, и чувствовала себя как какой-то предатель, оттого что думала об этом, но как остановить мысль, когда она уже пришла?

Смерть была здесь единственной определенной вещью. Единственным фактом среди вероятностей, шансов, ставок и планов. Лиф, и сыновья Бакхорма, и кто знает, сколько Духов там на равнинах? Люди в боях в Кризе, или умершие от жара, или от глупой неудачи, как тот загонщик, которого вчера ударила в голову лошадь его брата, или торговец обувью, которого нашли утопленным в стоках. Смерть гуляла среди них ежедневно, и теперь придет и позовет их всех.

Копыта застучали по улице. И Шай вытянула шею, чтобы посмотреть; несколько факелов мерцали, народ отступал на свои крылечки от летящей грязи от дюжины всадников. Она обернулась посмотреть на Ламба, его большая фигура была под его одеялом, тени складывались в его складках. Со стороны головы она видела лишь его ухо, и его большую мочку. Слышала лишь его мягкое медленное дыхание.

— Ты проснулся?

Он вздохнул подольше. — Теперь да.

Люди остановились перед мэровой Церковью Костей, свет от факелов блуждал по их потрепанным упрямым лицам, и Шай отскочила. Ни Пита, на Ро, ни Кантлисса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});