В этой истории не будет злодея, и человек есть закон - Дарья Милл

— земля фолков» — вот что он пытался донести своим неожиданным визитом в чужой монастырь, на всё для него готовый. Но вторжение его было мягким и чётко спланированным. Спаситель был жертвой и самолично пришёл освободить других страдающих от гнёта людей, что не могли управиться с гейзерами и собственными языками.

Дато точно знал, как наладить контакт с человечеством. Казалось, только с ним он и мог выражать ту отеческую любовь, что не нужна была фолкам. Люди нуждались в нём совершенно иначе. Они восхваляли каждый его шаг, молили о близости и наставлении. Уже через час подполковнику Арно надоело на это смотреть, но он должен был продолжать сопровождение дато, что, казалось, и не нуждался в нём вовсе. Конон без лишней помощи отлично справлялся со своей задачей — выказывал благожелание всем, кто в нём нуждался. А в новом времени оно становилось необходимым каждому.

Наскоро воздвигнутая трибуна стояла совсем рядом с памятником Луиса Кортеса, а на ней — деревянная кафедра точно такого же цвета, что и видящий глаз дато Конона. Словно бы нарочно составитель картины хотел в нём эту особенность подчеркнуть. Долгожданное для всех событие назначили на два часа дня, как раз к тому времени, как и управленцы, и простые рабочие успеют отобедать в переполненных в этот день ресторанах и кафе. Эндрю невольно подумал о «Холи Белли». Это был первый раз после расставания, когда он вспомнил о своей бывшей девушке. Как она и говорила, отношения ему были не так уж и важны. Сейчас его волновало другое — зачем Квон Хён Сок явился на перекрытую центральную улицу первого Округа, и почему из всей начинающей собираться публики его было так легко заметить.

По старой привычке Эндрю уже было хотел отпроситься отлучиться, но тут же сообразил, что подполковник здесь он. Хронический стресс и не отпускающая его бессонница каждый день давали о себе знать. Конечно, Эндрю и до этого подозревал, как тяжело приходилось Хён Соку, но такая жизнь переходила все границы. Он был уверен, что его старому другу было в разы легче. Ведь Хён Сок был рождён сильным. И единственное, что он с этой силой сделал — оставил её пылиться в углу до лучшего времени. Хён Сок не справился ни с чем из того, что случилось с ним за последние двадцать семь лет. И всё потому, что потенциалу его не дали раскрыться. Эндрю был всё ещё зол на него за то, что тот и его задатки решил задушить.

Трясущейся рукой поправив галстук, подполковник Арно покинул общество дато и через первый ряд обошёл сцену так, чтобы даже при сильном желании его не смогли разглядеть. Расстояние было небольшим, и он мог вернуться в любой момент. Хён Сок понял его и занял своё место неприметным пятном на фоне изваяния Луиса Кортеса. В чёрной кепке и спортивной кофте он выглядел так, что один лишь Эндрю и мог его узнать. Ведь у него было такое желание.

— Я смотрел репортаж с тобой. Ты отлично справился. — Пытаясь казаться простым законопослушным гражданином, Хён Сок принялся рассматривать таблички в основании монумента. «Первый человек, ступивший на земли Вайнкулы». Взгляд Эндрю прожигал его затылок. — Если бы сказал мне о Дне единения раньше, я бы смог бы помочь тебе подготовиться. Ты сильно волновался.

— Не лезь туда, куда не просят. — В висках запульсировало. Один только вид Квон Хён Сока вызывал у него головную боль. — Как ты не понимаешь, нам нельзя видеться. Я на работе.

— Мне без разницы.

— Так ты лишь подтверждаешь все слухи о себе. Если сегодня я сделаю что-то не так, то все решат, что это ты подговорил меня.

— Тогда действуй так, как посчитаешь нужным. Я готов к любому исходу.

— Ты никогда не считался с моим мнением, с чего это вдруг решил начать? — Эндрю уже было хотел повысить голос, но статус вновь не позволил ему это сделать. — В следующий раз обращайся ко мне на «Вы». Мне не нужна путаница, все и так на нервах. — Он сделал попытку успокоиться, но от того лишь ещё больше разгорячился. — Раз уж ты посчитал, что моё слово имеет вес, прислушайся ко мне. Хотя бы раз не заставляй меня чувствовать себя дураком.

Договорить они не успели, толпа захватила их с головой и унесла за собой Хён Сока вместе с его последним ответом. Глаза Эндрю оббежали людей и фолков, но все они оказались безликими. Правда, среди нескольких фигур ему привиделась Ики. Её белые волосы, всегда так аккуратно обрамляющие лицо, нельзя было спутать ни с какими другими. Он всё смотрел и смотрел, пока не смирился с тем, что любые его попытки тщетны. Ещё тогда, когда тот патрульный перечислял пострадавших в третьем Округе, он должен был убить его. Но как признать монстра в человеке, что в обыденной своей жизни боится поднять перед тобой голову? Тень рвётся наружу лишь тогда, когда тело считает, что её грехов не заметят. Эндрю всё ещё чувствовал, как в свою последнюю ночь его бедная Ики пахла табаком из дешёвых сигарет. Он тряхнул головой, и её образ исчез. Только сладкое пение звенело глубоко в его груди.

Где-то в этом же сборище находилась Лин, и сопровождение Гефеста никак не улучшало ситуацию. Хён Сок точно знал, что любые его попытки найти её не обернутся успехом. На звонки она не отвечала, сообщений не замечала, а голову прятала в скопище. Если бы он знал заранее, то потянул бы с увольнением и приберёг у себя пистолет. Лишь его фантом покоился где-то у бедра, точно там, где он привык держать оружие последние пять лет. Теперь старой доброй кобуры ему не хватало даже больше, чем звания, вместе с собой лишившей его и прежнего имени. Ведь подполковником Квоном его звали куда чаще, чем Хён Соком.

Мир под куполом вмиг затих, и он понял, что дато наконец собрался вещать. Старик в тёмном плаще, отливающем чем-то красным, на груди распустил свою седую бородку. Его коротко подстриженные, точно такие же белые волосы под послеобеденным солнцем казались желтовато-серыми. Хён Сок никогда не замечал этой детали у фолков. Седина бабули Ии всегда выглядела по-настоящему белой.

— Дорогие друзья, не передать словами то, какую честь вы все здесь собравшиеся оказали людям и фолкам своим присутствием. — Начал дато, единственным видящим глазом всматриваясь в толпу. Он взмахнул руками в приветственном жесте, что не выглядел ни слишком громоздкими, ни чрезмерно воодушевлённым. Конон с точностью соблюдал