Порог греха - Юрий Францевич Курц

в этот год был необыкновенно дружным! Один день не походил на другой. Плотный слой снегового покрова ещё вчера пестрился оспинками проталинок, а уже сегодня крупные и тяжёлые капли скатывались с хрустальных веретён сосулек, примороженных к ветвям деревьев последним морозцем, прожигая насквозь броневой пласт суметов. День-другой – размякли и они, потекли светлой мутью. Сломался лёд на заливных местах болота. Под натиском лучистого тепла, посылаемого на землю омоложено заблестевшим солнцем, сбросил ледяной панцирь ручей, закипел, забурлил вольной водой, доламывая остатки зубристого льда. Полыхнул на сопках малиновым огнём багульник. Кора осин посветлела. На ветках тополей закрупнели почки.

Алесь шёл по закраине острова между могучих сосен, уходящих вершинами в синеву неба. В корнях одного из деревьев искрился последний снег: не дожали его до полного расплава с каждым днём усиливающие тепло солнечные лучи. Алесь присел, набрал пригоршню влажного серебра, утопил лицо в его благодатной прохладе. Истошный крик за спиной заставил вздрогнуть от неожиданности. Кричал человек. Потом надрывно заплакал ребёнок. Следом раздался неистовый хохот и ржанье обезумевшей лошади.

«Что за наваждение?» Рука машинально нырнула за пазуху, где у самого сердца грелся незабвенный макарыч. Алесь быстро поднялся на ноги и, держа пистолет наготове, медленно пошёл на голоса. «Спокойно», – приказал себе. И тут же вспомнил наставление Дэги: «На Буркачане тебе ничто и никто не угрожает. Оружие для охоты и самообороны тебе может понадобиться только на болоте. Оно непредсказуемо». Но ещё несколько десятков метров Алесь шёл, выцеливая пространство перед собой, по узкому, но глубокому овражку, траншейно убегающему к небольшой скале, которая обрывно нависала над ним.

Снова послышался разноголосый крик, вызывающий душевный трепет и иглистую волну под сердцем. «Ну, товарищ бесстрашный спецназовец, каким же ты стал зайцем!» – укорил себя Алесь, услышав знакомое «шу-бу, шу-бу» и догадавшись, наконец, что так кричит сибирская сова, более известная в народе как птица-филин. Ещё в детстве его показывал Алесю лесничий дядя Афоня.

Филин сидел на мёртвой сосне. Над ним кружились птицы. Он сердился. Птицы мешали петь песню, которой он зазывал на любовь дальнюю подругу, таящуюся где-то в таёжных зарослях.

В скале Алесь обнаружил глубокую расщелину, заглянул в неё. На кучке мха лежали три крохотных зверька, похожих на новорождённых котят. Скорее всего, это был выводок рыси. Алесь огляделся, прислушиваясь: «Где же мама?» Если она застанет человека возле своего логова, ему несдобровать! Рысь – зверь сильный и бесстрашный. Нападает даже на таких копытных, как кабарга, более крупных – молодых оленей, и способна справиться с самкой изюбря.

Алесь выбрался из овражка. Часа два он ещё бродил по острову, но мысли о рысятах не оставляли его. Возвращаясь к Священной скале, он снова спустился в овражек посмотреть логово. Котята лежали неподвижно в том же положении. «На такое длительное время мать никогда не оставит детей. Значит, с ней что-то случилось на охоте!» Майские ночи ещё держали минусовую температуру, голые рысята могли замёрзнуть. Алесь осторожно взял одного – тельце безжизненно повисло. Рысёнок был мёртв. Не подал признаков жизни и второй, а третий едва слышно пискнул. «Маленький ты мой!» – на глаза Алеся нежданно навернулись слёзы. Он положил рысёнка на грудь под меховую куртку.

В своей пещере возле печки, на табурете, он устроил лежанку из мягких соболиных шкурок. Положил рысёнка. Из пальца резиновой перчатки сделал соску, натянул её на бутылочку с тёплым концентрированным молоком. К величайшей радости Алеся, после некоторых усилий с его стороны, рысёнок начал сосать.

– Вот и молодец! Вот и умница! Будешь жить! Как же тебя назвать?

Алесь задумался, перебирая первые приходящие на ум имена. Вспомнил прекрасный фильм «Тропой бескорыстной любви» о дружбе и приключениях лесника и его питомца рыси. Зверя герой звал Кунаком. Хорошее имя. Может быть, так назвать и найдёныша? А если по-русски – Дружок? Просто и понятно. Только так чаще всего называют собак. Ну и что? А как это будет по-эвенкийски? Дэги иногда в шутку окликала Алеся: «А ну, иди-ка ко мне… Иди-ка ко мне… Как же? Как же? Анда… Анда… Андакан!» Да! Андакан! Как славно звучит!

В порыве нежности Алесь наклонился к найдёнышу и прикоснулся губами к его тельцу. С этого времени всё внимание Алеся сосредоточилось на Андакане. На двенадцатые сутки он откроет глазки и увидит перед собою существо, источающее тепло и ласку, и природный инстинкт подскажет ему: «Это твоя мама». Когда Андакан подрастёт и начнёт твёрдо бегать на своих лапках, Алесь станет брать его с собою на длительные прогулки по тайге.

Если Алесь работал, то Андакан смирнёхонько сидел в сторонке, наблюдая за ним. Постепенно Алесь подкармливал его тушёной говядиной, консервированным сыром, сушёным, а затем сырым мясом, то есть, всем тем, что сам употреблял в пищу. Андакан охотно, не капризничая, поедал всё, но любимым лакомством оставалось концентрированное молоко, которое спасло его от смерти.

С начала лета Алесь постепенно и подробно составлял карту Буркачана. Определив примерный маршрут, он намеревался вернуться к ночи. Взял с собою топорик, нож, компас, пистолет, термос с травяным настоем и бутерброды. Шёл по сухим мшистым местам. На седьмом километре его настигла ливневая гроза. Отгремев громами, она удалилась, оставив громадный хвост густых тёмных облаков, которые тянулись беспрерывной чередой, и, казалось, в неустанной бесконечности проливали воду.

К вечеру на болоте не осталось ни одного сухого места. Алесь пожалел, что не повернул назад сразу же, как только началась гроза! Он вырубил несколько чахлых листвянок, изготовил настил, устроился на нём с намерением переждать ночь, а с рассветом двинуться в обратный путь. В насквозь промоченном настроении скоротал в придрёме время до утра, а с первым проглядом дня не без тревоги увидел вокруг себя сплошное озеро.

Дождь продолжал моросить. Вот-вот водой покроется и настил. Шагнув с него, Алесь по колено оказался в воде. Срубив тонкое деревце, двинулся вперёд, нащупывая слегой твёрдость почвы. Идти пришлось зигзагами, так как местами вода доходила до пояса, порой он попадал в ямы и ухал по самое горло. Сверяя по компасу направление и поглядывая на ручные часы, он к ужасу заметил, что за час движения не преодолел и сотни метров. И в таком темпе вряд ли выберется до темноты!

При мысли, что в воде придётся провести ещё одну ночь, холодело сердце. Он часто отдыхал, с тоской оглядывая поверхность перед собой, с мелкими пузырями дождя, говорящими о мокряди, затяжной и холодной. Подумал о Дэги: а что предприняла бы она в подобном положении? Конечно, прежде всего, обратилась за помощью к духам