Порог греха - Юрий Францевич Курц

действиях: угрозе, преследовании, расправе. С развитием цивилизации террор тоже развивался и совершенствовался: на насилие человек начал отвечать насилием, на кулак – кулаком, на нож – ножом; потом на кулак – ножом, на нож – пулей, а на пулю – бомбой.

Питательная почва для террора не возникает сама собой – она создаётся человеком, а в условиях организованного людского сообщества – его управителями. Террор был и остаётся главным инструментом борьбы как за власть, так и с властью. Террор разнузданных самолюбий Грозного, Петра I, Екатерины II, Николая I и всех последующих царей и императоров. Гулаговский террор Сталина, волюнтаризм Хрущёва, бесхребетность Брежнева, национальное предательство Горбачёва. Вечно хмельной Ельцин с шайкой лжедемократов обличал терроризм Ленина, с помощью которого была совершена Октябрьская революция, а сам пошёл тем же путём, используя большествиский опыт насилия над народом.

Повивальная бабка террора – ложь. Хрущёв обещал построить коммунистическое общество к 1980 году. Горбачёв за десять лет клялся дать каждой советской семье отдельную квартиру. Ельцин божился лечь на рельсы. Это вожди! А сколько государственных чиновников рангом пониже от Москвы до самых окраин страны рассыпаются в обещаниях и посулах? Напрасные ожидания людей – тоже террор!

Власть с «новыми русскими», олигархами, обнаглевшими и продажными чиновниками отняла у нас право на полноценную жизнь: бесплатное образование, медицинское обслуживание, любимую работу, занимательный досуг. Социальные потрясения разрушили естественную природу человеческого тела и души: мы утратили способность полноценно трудиться, любить и давать здоровое потомство. Сущность жизни тоже начала разрушаться и ползти к гибели. Атмосфера никогда не прекращающегося террора сформировала определённое состояние души, называемое «пофигизмом»: нам стало всё равно, что взрываются автомобили, падают самолёты, сходят с рельсов поезда, рушатся минами особняки нуворишей, и если кого-нибудь из них настигает заказная пуля, то на почве всеобщего озверения и одичания душа не вздрагивает от негодования, а корыстится мстительной мыслишкой «Так и надо! Так и надо!» И мы не торопимся в церковь ставить поминальные свечи!

Всё меньше и меньше в России людей со светлыми лицами, озарёнными беззаботными улыбками. Всё больше и больше лиц в камуфляжной форме с автоматами на груди, пистолетами на поясах и блеском озверения в глазах. Человек с ружьём, которого в дни Октябрьского переворота призывал не бояться Ленин, тогда сделал своё кровавое дело, а ныне стал неотъемлемой частью нашей жизни. Он у дверей администраций, вокзалов, аэропортов, санаториев, клубов, школ и детских садов. Его прицельный взгляд мы чувствуем даже в моменты любви, когда зарождается самое величайшее чудо Вселенной – Человек.

В горьком отчаянии, униженный, оскорблённый, замученный и бесправный, я обращаюсь к террору, как последней мере протеста, возможности заявить о себе и хоть что-то изменить в этой опостылевшей жизни!»

Всю ночь над тайгой бесновался снежный шурган. К рассвету успокоился, но тёмные угрюмые облака закрывали небо. Алесь натопил печь. Напился чаю. Оделся потеплее в меховые куртку, сапоги, солдатские ватные штаны и шапку-ушанку. Мартовский мороз ярился градусов под сорок! Лёгкий верховой ветерок сдувал с вершин деревьев снежную пелену. Пробивая тропу в сувоях, Алесь пошёл прогуляться по закрайку болота не без натекающей в сердце тоски. То тут, то там лежали поваленные старые деревья. Но попадались и совсем молодые, со сломленными вершинами. Росли сиро, без прикрытия более зрелых старших собратьев, вот и не устояли.

В семи километрах от пещеры находилось небольшое озерко, в котором Алесь иногда ловил рыбу. Там он не был с начала ноября. И направил стопы сильных и резвых ног прямиком через болото, а не в обход, как всегда делал раньше, рассчитывая на крепость схваченной стужей жидкой поверхности болота.

До озерка оставались считанные метры, когда снег вдруг мягко просел под Алесем и он ухнул в просос топи по самые плечи. Раскинув руки, Алесь замер. «В новых или изменившихся условиях веди себя как на минном поле». Как же он мог изменить правилу, которое сам же и придумал? Расслабился и сразу же влип!

Жижа была не столь вязкой, как обычно бывает в трясине, не затягивала вниз. К тому же носками сапог Алесь нащупывал твердь. Возможно, это был камень. Алесь огляделся. Метрах в пяти от него росла чахленькая, с искривлённым стволом, лиственница. Добраться до неё – спастись. Алесь снял куртку и шапку, не без труда, погружаясь с головой в холодный чёрный кисель, освободился от унтов и штанов. Внутренне собрав воедино силу мышц и мыслей, ринулся к цели, неистово подгребая под себя руками и ногами вязкую гущу. Уже на первом рывке он пробился почти до самого дерева. Переведя дух, на втором ухватился за ствол, и вытянул себя из трясины. И сразу же почувствовал, как мороз ухватился за его мокрое грязное бельё: не утонув, Алесь мог замёрзнуть!

Он во всю прыть бросился бежать по собственным следам назад, к своему жилищу, спасительному теплу очага. И если интенсивное движение рук и плеч сохраняло остатки тепла мышц груди и спины, то ноги деревенели чуть ли не с каждым шагом. На подходе к пещере он уже не ощущал их вовсе, упал и пополз вперёд, рассчитывая только на силу рук.

Обе каменные чаши в пещере окуривались парком. Алесь нырнул в одну из них и первые несколько минут даже не чувствовал температуры воды, которая на выходе горячего ручья достигала почти пятидесяти градусов. Бельё быстро нагрелось. Алесь снял его. Принялся разминать руками всё тело, постепенно отходящее от стыни.

В срубе было тепло: после утренней топки печь не успела остудиться. Алесь надел байковое бельё, выпил полстакана водки, проглотил две фиолетовые горошины и укрылся с головой меховым одеялом. Сон явился сразу, глубокий и здоровый.

Когда Степан Гекчанов услышал по радио сообщение об угнанном личном вертолёте губернатора и исчезновении охранника Штефлова, сразу понял – его рук дело. И местом, где он мог в тайге укрыться, был только Буркачан: туда Алесь ходил летом с Дэги. Не сомневался Степан и в причастности друга к тем событиям, которые происходили зимой в Лесогорске: взрывались автомобили, горели особняки новоиспечённых вельмож, погибали запятнавшие себя поборами и лихоимством милиционеры. Все, кто жил не по средствам, кичился своей неуязвимостью законом и отгораживался от народа высоким забором с амбалами в камуфляже у ворот и сторожевыми собаками, чувствовали себя неуютно. Зато деяния неуловимого народного мстителя по имени Рысь замордованные нуждой и беспределом власти люди воспринимали с восторженным одобрением. В бытовых ссорах и столкновениях с чиновным произволом страждущие грозились: «Вот скажу Рыси – он вам покажет!»

Уже