Порог греха - Юрий Францевич Курц

он хотел бы провести время в деревенской тишине и покое, чего ему не светит в городской гостинице. Хозяйка жила в такой уничижительной бедности, что прослезилась, когда Алесь предложил ей деньги, суммарно превышающие годовое пенсионное пособие. На радостях даже не поинтересовалась его документами.

Вечером он устроил сытный ужин. Пропустив пару рюмочек доброго вина, Варвара Сергеевна, как звали хозяйку, разговорилась. Алесь в подробностях узнал не только историю бренного существования одинокой старой девы, но и кое-какие сведения о жизни города.

На другой день Алесь купил сезонную путёвку в местный профилакторий и отправил туда Варвару Сергеевну. Она плакала от радости, называла Алеся сынком, подарком судьбы, добрым ангелом.

Домик со стареньким телевизором, дающим чёрно-белое изображение, часами-ходиками, электроплиткой с открытой спиралью, рукомойником с выносным ведром, кроватью с железными спинками, диванчиком с провалившимся до пола сиденьем, расшатанными табуретками, скрипучим столом, комодом со слониками, задымлённой вокруг дверцы печкой и геранями на двух окнах напоминал ему жилище Фаины Иосифовны.

Накупив в ближайшем киоске ворох газет и журналов, Алесь несколько дней читал. Особенно ему понравилась газета «Провинциальная жизнь», издающаяся в Москве. А в ней – статьи и очерки собственного корреспондента в Лесогорской области Ксении Друбач. Писала она страстно, сердито и правдиво. Критиковала местную администрацию, прокуратуру, суды и милицию. Три статьи посвящались милиции Центрального района. Двое сотрудников придрались к одному гражданину, избили до смерти. Долго шло следствие. Семье пострадавшего – жене и двум дочерям – из морга выдали для похорон только голову. Суд оправдал убийц. Подобных материалов в газете публиковалось немало.

Местная пресса и прежде всего подручная Салипода областная газетёнка «Лесогорский вестник», как и прежде, печатала только проходные материалы, ничего не дающие ни уму, ни сердцу. Похваливала губернатора и его команду. Частенько мелькали на страницах его фотографии: то с детьми в каком-нибудь интернате, то с ветеранами войны и труда, то на трибуне совещаний, то на корте с теннисной ракеткой в руках. Что-то где-то открывал, перерезая ленточку, что-то кому-то указывал на строящейся магистрали, в школе, институте, на заводе или в поле; обещал, призывал, успокаивал, разглагольствовал о любви к Отечеству и малой Родине.

В телепередачах Алесь обратил внимание на то, как тщательно подбиралось окружение Салипода. Охраняли его как никогда: рядом постоянно маячили фигуры Джохара Заурбекова и его головорезов.

Никакой демократии в Лесогорске не было, как не было её и в стране: процветала коррупция, крупные бизнесмены заботились не об экономике России, а о личном кармане, а деньги скрывали в зарубежных офшорных банках. Экономический бандитизм ушёл в подполье. Люди, организации, мелкие сообщества, предприниматели стремились отделиться друг от друга, обособиться. Тайга безнаказанно вырубалась без лицензий и правил.

Сквозь густой, навязчивый, обволакивающий всю жизнь страны туман словесной мишуры, наглой и глупой рекламы, порнографических фильмов, боевиков с насилием и кровью, пропаганды красивой и сытой жизни, проституции, оголтелого предпринимательства, едва прорывался слышимый чутким ухом стон российского народа: я устранён от власти и собственности; в стране бесполезно бороться за справедливость и куда она идёт – непонятно!

Город Алесь воспринял с тем обострённым чувством, какое бывает у больного человека после выздоровления. Среди стареньких «жигулей» и одряхлевших «запорожцев» сверкали завидным лаком лёгкие и бесшумные иномарки. Из них орала музыка. На центральной улице искрилась разноцветьем электронных ламп зазывная реклама. В людных местах гуртились молодые проститутки. По тротуарам, по-хозяйски помахивая дубинками, прохаживались стражи порядка. В мусорных ящиках, установленных в укромных местах, копошились бродяги. С каменным выражением в лицах спешили куда-то мрачные, равнодушные ко всему люди. В дорогих магазинах и супермаркетах, похожих на выставки продовольственных и промышленных товаров, продавцов было больше, чем покупателей.

У ресторана «Пьяный лось» несколько милиционеров тащили к патрульной машине и пинали ногами двух парней. К Алесю подошла девушка в короткой юбочке, кофточке с вырезом и зазывно распахнутой каракулевой шубке. Поинтересовалась, не желает ли дяденька развлечься, недорого. Алесь в сердцах пристыдил её:

– В дочери мне годишься, а то и внучки! Работать надо!

Девица не смутилась:

– Я и работаю!

У дверей элитного ресторана стоял, опершись на два костыля, моложавый парень в форме десантника и голубом берете. Курил.

– Не пускают? – участливо спросил Алесь.

– Я и не прошусь: всё равно денег нет. Так, богатенькими буратинчиками любуюсь, за которых кровь проливал. Жируют, суки!

Парень выбросил окурок и смачно плюнул.

– Тогда здорово, браток! – Алесь протянул руку. – Майор спецназа, воевал в Афганистане.

– А я в Чечне. Там и ноги оставил. Здорово, батя! Меня Алёшкой звать.

– А меня Алесем. Может, зайдём?

– А чего не зайти, если старший братан приглашает?

Два амбала загородили вход в ресторан. Алесь показал майорское удостоверение.

– Мы однополчане. Надо помянуть погибших товарищей, – и, зло прищурившись, он посмотрел в глаза тому и другому. Так хотелось двинуть по сытым и самодовольным рожам – легли бы на месте! Но нельзя начинать с этого свою горькую работу: ещё к ментам попадёшь, и всё раскроется!

Алесь сунул руку в карман. Вышибалы смущённо переглянулись: «Чёрт бы драл этих военных, ещё стволы достанут, были случаи! Пусть идут». И расступились.

По широкой мраморной лестнице Алесь на руках занёс Алексея на второй этаж. Усадил за крайний стол.

– Ну ты, батя, ещё ничего, в сила́х! – восхитился Алексей.

– Есть ещё, Алёшка, порох в пороховницах, – усмехнулся Алесь.

Он протянул официанту хрустящую бумажку и попросил никого к ним не подсаживать. Чаевые явно не дотягивали до нужной суммы, но официант смолчал: с военными повязка тряска, и на том спасибочки!

Пока ждали заказанные выпивку и закуску, Алесь оглядел зал: гремела музыка джазового оркестра, тряслись, гнулись, извивались в вольном танце тела, на всех без исключения лицах играла хмельная радость, полная отрешённость от того мира, который остался за стенами; дамы и господа, не церемонясь, обнимались, целовались, сплетались в непристойных движениях, подбегали к своим столикам, пили, жевали, смеялись, охваченные счастьем бытия.

– Жируют, бездельники, – Алексей испепелял глазами танцующих. Алесь понял причину его негодования: только те, кому не надо спешить на работу, а то и вовсе не надо работать, могли веселиться в будний день.

Официант принёс на широченном круглом подносе всё заказанное. Учтиво поклонился.

Алексей захмелел после второй рюмки, скрежетнул зубами и без понужды Алеся принялся жаловаться на судьбу.

Родители работали на небольшом заводе строительных конструкций и деталей. С порушением Советов завод закрылся. Безработные мать и отец связались с каким-то проходимцем, предложившим организовать свой бизнес. На его организацию пошли деньги, полученные за проданную четырёхкомнатную квартиру. Семья переселилась в коммунальную, неблагоустроенную. Партнёр родителей оказался преступником: отправил их на тот