Порог греха - Юрий Францевич Курц

левой руки на этот живой замок и сказал с твёрдостью, которую не мог поколебать самый слезоточивый довод.

– Господь был рядом с детьми, как и тогда, когда на кресте в Иудее распинали его сына.

Подошёл молодой причетник. Почтительно склонил голову.

– Владыка, вам пора: время службы.

Отец Михаил встал из-за стола.

– Не знаю, убедил ли я вас в чём-то. Но вы всё-таки подумайте над моими словами!

– Прощайте, владыка, спасибо за беседу, – сказал Алесь голосом ни в чём не убеждённого человека.

– До свидания, сын мой!

Владыка не без сожаления смотрел вслед Алесю: мечущаяся душа – добыча дьявола. Он троекратно перекрестил спину Алеся: «Господи, прости все заблуждения его. Помоги ему идти по пути праведному. Помилуй и спаси!»

Нет, жгучая окалина не сползла с сердца Алеся. Вроде бы даже и утолщилась. Так бывает после встречи с врачом: заболело что-то, потерпел, потерпел – и в больницу. А там диагноз болезни, да ещё и непростой – лечиться надо! А кому хочется? Это время, терпение, деньги.

Владыка Алесю понравился: прост, умён, обходителен. В безотчётном служении Богу есть своя успокоительная прелесть: не надо мучаться размышлениями о жизни и смерти. Смерти нет. Это показал Христос, поправ смерть смертью. Мощь и величие духа служителей господних направлены только на торжество жизни. Наверное, они воистину счастливые люди!

Алесь не мог дать себе чёткого ответа, чего же сам-то ждал от встречи с владыкой: успокоения, наставления или благословения на избираемую им новую стезю? Скорее всего, последнего. Но кто же благословляет на дело, в котором подразумевается пролитие крови?! Это если идёт война народная… А война Алеся – личная.

У ворот храма сидел в тени тополей только один бомж с побитым лицом. Алесь дал ему ещё тысячу рублей. Тот не бросился, как час назад, целовать руку, а встал и низко поклонился: «Дай тебе Бог здоровья, добрый человек!»

– А ты уверен, что он есть?

Бомж прищурился здоровым глазом в лиловую синеву, сморщил лицо, как будто съел чего-то кислого:

– Спроси что-нибудь полегче!

Дома Алесь собрал вещмешок с привычным набором продуктов, лёгкой палаткой, разными принадлежностями для походной жизни. Заправил топливный бак мотоцикла «под завязку».

От города он уехал как можно дальше в тайгу. Туда, где бы ему никто не помешал. В почти непроходимом месте на берегу таёжной речушки он поставил палатку, соорудил таганок, подвесил на него котелок с водой.

Пока поспевал ужин, завечерело, вскоре проблескнули первые звёзды. Алесь выкупался, тщательно растёр тело полотенцем, облачился в тёплый спортивный костюм. Заправил кипяток зелёным чайным листом и натуральным молоком, купленным на пищевом рынке у частной торговки. Налил чаю в большую кружку и, отпивая его короткими глотками, стал смотреть в ночное небо.

Звёзды всегда успокаивали его. Две вещи приводили в изумление и философа Канта: звёздное небо и «категорический императив» в нём. Зачем эта мудрость в два иностранных и непонятных простому человеку слова? Выразился бы проще: ясное, безусловное, не допускающее иных толкований повеление души, требование сердца.

Насытившись, Алесь стал готовиться ко ночлегу. Вход в палатку он оставил открытым, чтобы продолжать видеть через прямоугольное отверстие густо почерневший небосвод. Звёзды исчезли. Вдалеке посверкивали молнии. Тянуло влажным теплом. Алесь включил карманный транзисторный приёмничек. По центральному радио шла передача о творчестве Гоголя: звонкий детский голосок читал известный всем советским школьникам отрывок из поэмы «Мёртвые души» про Русь-тройку. Эх, деточка, деточка! Тебе не дано ещё знать, что птица-тройка больше не несётся вскачь по просторам твоей отчизны – она еле бредёт по колено в грязи и крови! И управляют ею обалдевшие от награбленного богатства и пьяные всевластием бывшие коммунисты и комсомольцы, враз перелицевавшиеся в предпринимателей, бизнесменов, глав администраций, депутатов дум. Обласканные ими воскресшие попы, как и в давние времена, морочат народные головы христианским смирением и послушанием властям предержащим. И почему я, обворованный, оплёванный, искалеченный и бесправный, должен безропотно подставлять под удар левую скулу, когда мне уже двинули по правой? Нет, ребята! Я не тварь дрожащая! Пусть задрожат твари, поступающиеся законами совести и человеческой морали.

Над палаткой загрохотало. И странно: уже после первого ярчайшего блеска молнии над входом разметнулось матовое свечение и не исчезло даже тогда, когда хлынул проливной дождь и в мерцающих струях его вдруг затрепетали крылышками крохотные белые мушки, похожие на сказочных эльфов, а над ними закружились другие, похожие на чёрных летучих мышей. Они кувыркались, сталкивались друг с другом, пропадали и являлись вновь. Сердце Алеся то падало куда-то вниз, в пустоту, то взлетало к горлу, возжигая в груди торжественный огонь. Ласковое тепло охватило всё его тело. Он смежил веки и поплыл в баюкающем расслаблении над зелёными пущами родной Белоруссии. Мама и Павлинка стояли на берегу реки с красной водой, а над ними кружил белый аист с малиновыми крылами.

Проснулся Алесь с ощущением на мгновение задремавшего человека, словно и не спал вовсе! Но сквозь золото листвы берёз мелкими бликами пробивался огонь солнца и пятнал густой ковёр мокрой пожухлой травы.

Алесь вылез из палатки. С хрустом размял занемевшие члены. Тряхнул за ствол молодую берёзку, обрушил на голову и лицо прохладный душ. Промаргиваясь, на самой нижней веточке деревца на расстоянии вытянутой руки заметил капельку дождя, зацепившуюся за краешек листка. И эта капелька, торопясь явить себя в волшебном пробуждении природы, горела хрустальным огоньком, напоминая о мире тайги, который укрывает и спасает.

«Как же ему раньше это не пришло в голову? Уйти в глухомань, осеть там, оборудовать базу. Там его никто не достанет, а он сможет достать кого угодно!» В приливе радостных чувств – нашёл! – Алесь озорно ударил ладонью по берёзовой ветке. Прощально искрясь, мириады мельчайших бусин брызнули встреч солнцу, рассыпались в исходящих от земли потоках тёплого воздуха и пропали навсегда. И он вдруг перестал видеть окружающий мир в красках. Деревья, трава, земля и небо приобрели один – серый цвет. А под сердцем потянул сосущий холодок. Так бывало в Афганистане, когда они с товарищами уходили в разведку.

Алесь свернул палатку, уложил вместе с вещами в рюкзак. Запустил двигатель мотоцикла. Он был спокоен, собран в кулак, потому как знал, что делать дальше.

Вернувшись, Алесь обнаружил в почтовом ящике короткое письмо от Асинат. Она сообщала, что с доверенным лицом отправляет посылку, которую надобно обязательно получить. Указала номер поезда, купе и имя пассажира. Паролем является позывной Алеся. Вскоре пришла телеграмма с извещением об отъезде из Москвы нужного человека.

В назначенный день и час