Порог греха - Юрий Францевич Курц

не выкопан из ржавой от прошлой крови, обугленной земли. И вдруг его озарило: с Салиподом и Заурбековым надо поступить так же, как они поступили с ним! Но без спешки, всё продумав.

Два дня отдыха оказались достаточными для того, чтобы снова прижать, притаить на самом дне души боль, которую взняла, взметнула, как супесь в крутоверти вешних вод, эта проклятая плёнка.

В понедельник Алесь пришёл на работу, как всегда, с до синевы выбритым лицом, в хорошо отутюженном чёрном костюме, белоснежной рубашке с бордовым галстуком, подтянутым, в хорошем расположении духа, готовым к любым приказам, за что его раньше так ценил и ставил в пример губернатор. Теперь «этот белокурый чистюля», «этот херувимчик» вызывал у Салипода раздражение. Но он терпеливо ждал часа, предсказанного Заурбековым. Рано или поздно он наступит!

Перед обеденным перерывом в комнату охраны зашёл Джохар, озабоченный и злой, и хрипло спросил Алеся:

– Ты последние два дня, случаем, Аньку не встречал?

– В пятницу в конце дня наведывалась ко мне. Потом ты заглядывал, об этом же и спрашивал. Больше я её не видел.

– А чего хотела?

– Я тебе тогда и ответил: интересовалась автомастерской, где можно как следует отремонтировать машину. У неё редкая иномарка. Испортилась.

– Ни хрена она не испортилась! – Джохар наморщил лицо и недобро, с прыгающими бесенятами в похмельных угольно-чёрных глазах, посмотрел на Алеся. – Анька недавно загнала её, вместе с гаражом!

«Значит, действительно, готовилась к побегу. По всей вероятности, она уже и из города исчезла навсегда».

Догадку Алеся подтвердил Заурбеков, когда вторично зашёл к нему вечером с бутылкой коньяка. Достал из посудного шкафчика два хрустальных бокала. Наполнил их на треть коньяком.

– Вот, брат, житуха пошла: никому нельзя верить! – выпил, пожевал губами. Выпил в третий раз. – Волки кругом… Волчары! Ты не гляди на меня так, пей! Разрешаю!

– А что случилось, Джохар? – Алесь взял бокал, слегка пригубил коньяк – так, для поддержания компании.

Заурбеков проводил его движение тяжёлым взглядом.

– Анька сбежала.

– Здравствуйте вам! – хмыкнул Алесь. – Может быть, заболела, в гости уехала? Да мало ли что!

– Сбежала. На квартиру поехали – там уже другие люди хозяйничают, купили. На дачу – там никого. Счёт в банке закрыт: все деньги, стерва, сняла! Где её теперь искать? – Заурбеков развёл руками.

«За прошедшее время она, конечно, теперь уехала далеко, – подумал Алесь. – Наверное, в ту ночь с пятницы на субботу. Да если ещё самолётом! Если готовилась заранее, то всё предусмотрела. Любое отступление: автобусом, самолётом, катером. Да мало ли каким транспортом можно срочно покинуть город, имея хорошие деньги? Паспорт на чужое имя – это само собой разумеется… Заляжет где-нибудь в тёплую норку, Отсидится. Может, в Эстонию попробует вернуться?»

– Чего так убиваться, Джохар? Уехала и уехала. Другую найдёте!

– Найдём, не проблема, да Анька знает много – Салипод с меня башку снимет!

Но вернувшийся из командировки губернатор случившееся воспринял на удивление спокойно, никого не наказал. А спустя месяц представил сотрудникам аппарата новую помощницу: высокую, стройную, черноглазую и черноволосую девушку лет двадцати пяти в чёрном, до пят, строгом платье.

– Нонна Георгиевна. Прошу любить и жаловаться, – пошутил он.

– Можно просто Нонна, – сказала девушка с лёгким грузинским акцентом и поклонилась.

В страданиях, борениях и надежде каждого человека наступает предел, когда иссякает терпение страдать, не остаётся сил для борьбы и гаснет звезда надежды. Алесь нуждался в человеке, которому мог бы выплакать свою боль и, возможно, получить целительный совет для решимости утверждать справедливость на скотном дворе, коим представлялась ему вся постсоветская страна.

В мудрых книгах он не находил ответа. «Книгу книг» Алесь читал неоднократно, когда ещё служил в армии. Возможно, обращение к Богу кому-нибудь и помогало, но только не ему. Вся его жизнь была цепью борьбы и разочарований. И объяснялась с библейской точки зрения просто: таков твой крест, данный Создателем. А зачем? А почему? Во имя какой-то другой загробной жизни? Жизнь и подвиг Христа впечатляли сверхчеловеческим мужеством, но он спокойно принял смерть, ибо знал, что потом воскреснет через три дня. Верующим же обещают воскрешение после его второго пришествия. Прошло две тысячи лет! Христос не появляется и никто не воскрес. Что же придерживает его? Ведь стоило только тенью мелькнуть на горизонте, и всё бы разом на Земле изменилось: прекратились бы войны, распри, самоедство и началось всеобщее братание! Но Создателю зачем-то нужно, чтобы в этой обители человеческой всё происходило так, как происходит.

Тем не менее, православная вера прилегала к сердцу Алеся как никакая другая. Христос оставлял за человеком право выбора. Это демократический подход. Но настораживало то положение, что в православном христианстве постулируется важность греха. Виновен ли ты перед Богом или нет, важно, чтобы ты чувствовал себя грешным. Тяжесть человеческого греха несёт на себе даже только что появившийся на свет младенец, ещё не мыслящий и ничего не совершивший в этом мире, кроме громогласного заявления криком: «Я пришёл!» Разве это правильно?

А грех ли месть? Месть – намеренное причинение зла, зло порождается гневом, а гнев – это уже грех. Всё просто! Но ведь месть мести рознь: она может быть благородной, как и ярость. Дали тебе по правой щеке – подставь левую. Такое состояние никак не принималось разумом Алеся: он до мозга костей был воином!

Иногда он смотрел передачи, организованные христианской миссией Кеннета Коупленда со штаб-квартирой в украинском Львове. Пресвитеры призывали людей к тому же, к чему призывали их предшественники на протяжении тысячи лет: безоглядно, без рассуждений и анализа поверить в существование Бога, в справедливость его деяний; принимать слово Божье верой, учиться смотреть на него, а не на симптомы своих пяти органов чувств. Но примеры, которыми они подкрепляли свои рассуждения, в частности, избавления от тяжёлых недугов, как-то не убеждали. В критических ситуациях человека спасали не молитвенные обращения к Создателю, а нож хирурга!

Просто, без мудрствования, на понятном светском языке, не избегая остроты тем, общался с телезрителями митрополит Московской епархии Мефодий. Красноречие его увлекало, логика суждений вызывала восхитительное уважение. Естественно, что он тоже ссылался на слово Божье в писаниях апостолов, Библии и Евангелии, но цитаты никогда не убеждали Алеся. К тому же, затрагивая проблемы социальной жизни, митрополит всё-таки уклонялся от истинных причин народных страданий, объясняя их набившим оскомину неверием в Бога. Призывы к замученному, обездоленному, больному, нищему российскому человеку соблюдать все заповеди Господа о праведной жизни вызывали только стойкое озлобление.

Проскакивали мимо сознания и экивоки на козни диавольские. Этот «князь мира сего» оставался главным виновником духовной