Державю. Россия в очерках и кинорецензиях - Денис Горелов

воспитывать патриотизм на мертвых детях — скверная выдумка. Впрочем, один из партизанских командиров на вопрос, этично ли привлекать к подрасстрельным делам школоту, ответил: «В 12 лет человек понимает всё».

Жвачка — привозилась выездными родителями и котировалась на правах школьной валюты — как сама, так и фантики с нерусскими буквами (особо испорченных восхищало название «ригли сперминт»). Делилась на «пластинки» и «подушечки» (название явно восходило к сталинских времен конфеткам-«подушечкам» с вареньем внутри). Фантики и вкладыши коллекционировали и играли в них на манер пристенка: чья обертка больше чужих покроет. К Олимпиаде-80 эстонская фабрика «Калев» выпустила первую советскую жвачку — мятные, клубничные, апельсиновые кирпичики в фольге. Ценилась она меньше: во-первых, свое, во-вторых, эстонские умники не догадались обвалять брусок в сахарной пудре, в тепле (особенно в кармане) он плавился и прилипал к обертке. Была привычка растягивать жвачку изо рта длинными липкими соплями. Сейчас прошло.

«Пионерская правда» — всесоюзная газета некрупного формата А4, выходила по вторникам и четвергам и вывешивалась в школах на специальном стенде возле пионерской комнаты. Скучно рассказывала об учебе, скворечниках и посадке деревьев и не имела спроса, пока не догадалась печатать с продолжением ударные повести детских писателей. Малый размер газеты позволял растянуть публикацию месяца на три-четыре. Максимальный успех пришелся на «Тайну Фенимора» Ю. Яковлева и «Трое с площади Карронад» В. Крапивина.

Дежурство — приблизительно дважды в год каждый из старших классов неделю дежурил по школе. Дежурные являлись раньше всех к восьми, слушали на построениях инструктаж и разбор полетов и получали красные нарукавные повязки. В дверях отсекали родителей, на лестницах проверяли сменную обувь, на переменах укрощали кавардак и таскали посуду в столовой. В туалетах безрезультатно боролись с курением. Старшеклассники добивались послушания габаритами, младшие — числом. Дежурные семиклассники имели манеру нападать на старших нарушителей гурьбой. Бои за порядок случались нешуточные.

Субботник — по всей стране устраивались к дню рождения Ленина 22 апреля (в ближайшую субботу) и означали работу в выходной. Поскольку для школьников суббота и так была рабочей, в этот день полагалось после уроков мыть классы и территорию. Вождь удачно родился к моменту подсыхания почв после снеготаяния, и к красному дню приурочивали повсеместную приборку от подснежного мусора. Мусор грузили на носилки, потом в них же таскали школьных клоунов, изображавших слабоумие. Мажоры от коллективного труда уклонялись любыми способами.

Но покамест рано

Жить без барабана —

Я его не брошу, нет, нет, нет!

Пионерия

С начала третьего класса нерадивых принимались стращать, что не примут в пионеры — но принимали, конечно же, всех: пионеризация была причащением официальной государственной религии, а безгрешных отроков благодати не лишают. То был порог новой церкви — с молельнями (актовый зал), крестными ходами (вынос знамени), сакральной обрядностью (линейка — клятва — салют), утомительными, но необходимыми службами (сборы), пантеоном святых (пионеры-герои) и ритуальными песнопениями (Детский хор Гостелерадио из всех репродукторов по торжественным дням).

Запоздалым крещением был поголовный прием первоклассников в октябрята на двадцатый день учебы. С несмышленышей стребовали хоровое заклинание «Октябрята — дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут» и отпускали с миром, приколов вместо креста оберег — металлическую звездочку с позолоченным кудрявым ангелом Вовой. Она должна была, как крест, хранить от напастей — видимо, и хранила. Детская смертность в СССР была минимальной.

В пионеры уже принимали ступенчато и по заслугам: в первой партии отличников и активистов (на день рождения Ленина 22 апреля в музее Ленина или его аналогах по городам и весям СССР), потом основную массу без отклонений (начало мая в музее Калинина или других храмах рангом пониже) и, наконец, «отрицаловку» — двоечников и хулиганов (последний день занятий в актовом зале). Таким образом, поголовной пионеризацией ознаменовывалось окончание первой образовательной ступени. В будущем в сочинениях «Мой самый счастливый день в жизни» кошерным считалось писать о дне приема в пионеры — впрочем, для «козлищ» так оно и было: канун трехмесячной летней вольницы сопровождался мега-чаепитием с конфетами от именинников, чьи рождения приходились на лето — а тут еще центр внимания, галстук на шею и подарочная книжка «Партизанский колокольчик» с надписью «От пионеров 3 “В”».

Приняв, из пионеров немедленно грозились выгнать. Чаще всего пугали исключением в лагерях: диапазон смертных грехов там был много шире школьного — от самовольного купания до побега домой. Иногда бесхозные дети тонули и попадали в лапы маньяков — и взрослые торопились заблаговременно закошмарить их до икоты. Притом ушлые законники твердо знали, что по уставу принимает и исключает «первичка» — школа и класс, а лагерь союз временный и может разве что накатать «телегу» по месту учебы. Для действительного изгнания требовалось минимум предать Родину и утопить в толчке сестренку-гимназистку — но в старых фильмах «Красный галстук» и «Друг мой, Колька» обряд снятия галстука под барабанную дробь присутствовал. То была подлинная гражданская казнь, и пережить такое не улыбалось никому.

Галстук был из темно-рыжего, реже красного шелка, назывался «алым», считался частицей знамени и вязался специальным квадратным узлом. Выглядел равнобедренным треугольником с минимальным «бедром» типа банданы, и хвостики было удобно наматывать на палец и ручку — так что к праздникам он требовал глажки. В школьные дни этим занималась мама, в лагерях — специальные девочки в тихий час собирали по спинкам кроватей. Перед глажкой галстук надлежало намочить, при первом же проходе утюгом получалась идеальная шелковистая поверхность. Был негласный запрет вязать галстук на голую шею, только под воротник — ни-почему, считалось западло. За этим следили сами, без всяких вожатых отсылая оболтусов переодеваться к линейке.

Миф о том, что лагерь состоял из сплошной муштры в пионерской форме, придуман теми, кто там ни разу не был (проверено на знакомых из киносреды). В действительности форму надевали трижды за смену — на открытие, закрытие и траурную линейку 22 июня. Утренние же и вечерние линейки с подъемом-спуском флага проходили в повседневке и имели банальный смысл лишний раз пересчитать детей. Пропагандистская нагрузка тоже была побочной: просто родители работали, а дедушек-бабушек повыбило в войну, либо они, надорвавшись, угасли в первые послевоенные