Державю. Россия в очерках и кинорецензиях - Денис Горелов

начинали особенно пыхтеть на тяжелую шайбу, которая либо убьет, либо дверь продавит, переходили на теннисный мячик.

Все прошло, все умчалося с ростом прайвеси и дистанции меж людьми. Даже Визбор в дворовой балладе звал свое поколение «рудиментом в нынешних мирах» — притом, что «нынешними» миры были полвека назад.

Двор как субкультура был наследием сельского уклада. С 50-х массово переселенная в городские пятиэтажки деревня принесла с собой в спальные районы повышенный градус коммуникации. Свадьбы вечно выплескивались наружу с гармошками-частушками — от которых городские мамаши старались подальше утащить чад, моментально запоминающих, как «наш петух соседню курицу к заборчику прижал». Хоронили тоже миром и вечеряли миром. Работяги за столиками по-старозаветному дулись в домино, пока по ночам за теми же столиками не повадились «приносить и распивать», — что и привело к их повсеместному сносу. Позже, с наступлением эры «жигулей», отцы стали дружить гаражными кооперативами, мамы — малышней в песочнице, тетки — рецептами (кулинарно-медицинскими), собачники — утренними променадами, а дети — игрой в салки, прятки, жопки[27], вышибалы и в слона[28]. Коренных индивидуалистов двор до крайности бесил попреками, почему плохо учишься и почему до сих пор не женился, — но таких в России всегда было немного.

Коммунальная, как говорится, была страна.

Школьный словарь-памятка

КИД, Клуб интернациональной дружбы — общество, выросшее, вероятно, из МОПРа — Международной организации помощи борцам революции. При позднем социализме занималась оформлением стендов о дружбе с непременным цветиком-семицветиком ЮНЕСКО (в те годы цвета радуги символизировали не ЛГБТ-сообщество, а межрасовую солидарность) и организацией зарубежной переписки. «У нас общественная работа, мы с югославами переписываемся!» — огрызались на все претензии руководящие девочки. В спецшколах переписку поощряли как способ попрактиковаться в профильном языке, в обычных списывались по-русски со странами советского блока — практикуя уже адресатов. «Мчатся письма с почтовыми марками, дружат Тани и Маши с болгарками. И растет эта дружба заочная — пионерская, пылкая, прочная!» — писала всесоюзная няня Агния Барто.

Стенгазета — рудимент школы 20-х, когда стенная печать выполняла функции дацзыбао. Тогда передовицы с обязательствами, рапорта о школьной жизни и карикатуры на шалопаев и жухальщиков делались искренне и с чувством. Уже в послевоенной школе стенгазета превратилась в нагрузку: заметки переписывались с прошлогодних, а рисунок был на все школы один: обормот верхом на двойке в правом нижнем углу. Скучающие посетители только его и рассматривали — как наглядную агитацию против гриппа в поликлиниках.

Промокашка — вкладыш в тетрадь, наследство эпохи перьевых ручек. Свеженаписанную строку следовало промокнуть впитывающим листком, чтоб не смазать рукой еще не засохшие чернила. Делалась из ворсистой бумаги с зубчиками по краям, чтоб не поранить руку (хотя пораниться такой было категорически невозможно, она напоминала дешевую туалетную). Поскольку часто использовалась для расчетов в столбик, было решено оставить ее и в постчернильные времена. Недисциплинированные дети рисовали на ней рожи и глупости. С приходом мании плеваться из трубочек жеваной бумагой промокашка стала незаменимой: лучшие катышки жевались именно из нее.

Сменка — мешок со сменной обувью из серой ткани на шнурке с вышитой надписью «Простяков Алеша, 3 “В”». Висел в раздевалке на протяжении учебного года. После войны, когда детская обувь была серьезной статьей семейного бюджета, оставлять ее на вешалке не решались и носили домой. Съездить друга по кумполу мешком с обуткой — не было в те годы большего удовольствия для ученика 3 «В».

Физра — от сокращения слова «физкультура» в куцей строчке дневника: «физ-ра». Ни «матем.», ни «рус. яз.», ни «лит-ра» в устный язык не вошли — но физра прижилась моментально, причем с плавающим ударением на оба слога (как часто бывает со словами, пришедшими в устную речь из письменной).

НВП, начальная военная подготовка — в двух старших классах — азы военного дела и гражданской обороны (название культовой группы Е. Летова и аббревиатура «ГрОб» — ровно оттуда). Включала разборку-сборку автомата Калашникова, строевые приемы, термины «пенал с принадлежностью», «антабка», «газовая трубка со ствольной накладкой», «виды химических боеприпасов общего действия», «поражающие факторы ОМП (оружия массового поражения)». Вели предмет отставные майоры с казарменными шутками (образцовый военрук явлен в фильме С. Соловьева «Нежный возраст»). Обормоты любили пугать малышей, зайдя в туалет в противогазе. Мальчикам на НВП был обязателен галстук — для многих первый в жизни.

Труд — уроки труда единственные проходили в школе раздельно: мальчиков готовили к столярничеству-слесарничеству, девочек — к домоводству (шитье, рукоделие, выпечка). Для заводских работ полагался халат синего или черного цвета, предохранявший от стружки, окалины и масляных пятен. Поскольку сверла и паяльники грозили нешуточным травматизмом, трудовики часто и с жаром орали на безруких (в хорошем смысле). Быт кабинетов труда отражен в «ералашевском» сюжете «Семь раз отмерь» — про гигантскую табуретку.

Политинформация — пятнадцатиминутный доклад о мало кого интересующих международных событиях, раз в неделю перед уроками, всегда по четвергам. Информаторы назначались поочередно, приходилось накануне газету читать или смотреть вечерний выпуск «Сегодня в мире». Понятие «политически грамотен» подразумевало именно знание, что намедни в Египте Садата убили, а в Польше Каню назначили. Как и многое другое, сохранились со старозаветных времен коминтерновской экспансии, когда руководящий состав румынской компартии был весьма насущным вопросом.

Звеньевой — низовое начальство пионерского отряда, командир звена в пять человек. Полномочия те же, что у командира отделения в армии, т. е. никаких. Выбирается по принципу «Ты у нас передовой, ты и будешь звеньевой» и только в младших отрядах, где игра в партийную демократию еще не наскучила.

Пионеры-герои — галерея пионерских святых, погибших партизанских разведчиков и сельских юнкоров. Пантеон героев был подобран из архивов Всесоюзной пионерской организации, к жизнеописанию привлечены детские писатели среднего, а иногда и высшего калибра (о Володе Дубинине писал Кассиль). Первым из детей-мучеников считался Павлик Морозов, сдавший органам кулака-отца и убитый дедом (прелестная была семейка). На следующей ступени располагалась четверка пионеров — Героев Советского Союза: Валя Котик, Марат Казей, Леня Голиков и Зина Портнова (последние двое были награждены уже в 16 и 17 лет, в далеко не пионерском возрасте, вполне заслужили называться Леонидом и Зинаидой и в пионерство были втянуты совершенно искусственно). В 90-е считалось, что