Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

что после двух вкус действительно чувствуется лучше, он сердито посмотрел на веселящегося товарища.

Проходящий мимо Эн-Нитаниш коротко кивнул эйнемам и те дружелюбно раскланялись в ответ. После приснопамятного совета, где будущий начальник стражи столь неожиданно вступился за них перед царём, и Энекл, и Диоклет, и даже Каллифонт направили ему богатые подарки. С тех пор, их отношения были не сказать, что дружескими, но вполне приязненными. У молодого придворного выдался нелёгкий день, ведь на нём лежала забота о безопасности самого царя и трёх сотен его гостей. Вопреки всем ожиданиям Эн-Нитаниш оказался весьма способным начальником. Его стражники были расставлены везде, где положено, их оружие и доспехи сияли чистотой и выглядели воины вполне молодцевато.

Закончив беседу с какими-то эйнемами, подошёл торжествующий Феспей. Его льняной доспех сильно выделялся на фоне раззолоченых нарядов придворных. В своей трагедии Феспей играл неглавную, но ключевую роль вестника.

– Слыхали? – рассмеялся он. – Достославный Каллион, посланник не менее достославного Келенфа, надеется увидеть безукоризненное соблюдение канонов и подражание лучшим образцам древности. Мог ли он пошутить смешнее?

– Боюсь, ему лучше бежать отсюда не глядя, – усмехнулся Диоклет. – Ты не волнуешься перед представлением?

– О чём тут волноваться? Если представление ставит мастер, всё пройдёт гладко, – Феспей отмахнулся небрежно, но его возбуждённо горящие глаза предательски выдавали волнение. Даже ему ещё не доводилось представлять трагедию перед пятерыми царями разом.

– Да ты, вместо того, чтобы готовиться, любезничаешь с гостями, – хмыкнул Энекл.

– Я не учу тебя махать копьём, а ты не учи меня ставить трагедии.

– Царь царей, повелитель шести частей света, старейшина и ишшахар народа Мидона, властвующий над народами и племенами, указующий путь колесницам и всадникам, поражающий и устрашающий неправедных, светозарный Нахарабалазар из племени Харз, посвящённый Нахаре... – донеслось от входа. Загудели горны, и царь, в сопровождении Ниры и десятка раззолоченых придворных, вступил на пространство между столами. Послышались приветственные крики.

– О, начинается, – Феспей возбуждённо потёр руки. – Простите, мне нужно идти.

Он заторопился к выходу, оставив собеседников поспешно заканчивать с угощением и допивать вино. Ждать начала представления оставалось совсем недолго. Подумав, Энекл решил, что на пятую и шестую улитку времени хватит вполне.

***

– Ну всё, Корид, недолго уж осталось, решают боги: иль они иль мы. Кто станет нынче кормом птицам вещим, что Всеприемлющего кров оберегают?

– Да, Мегадевк, качаются весы, где люди вместо камешков менялы и счёт отмерен не монетами но кровью. Но неужели лишь в руках богов, решать кто сгинет...

– Нет, сто тысяч «нет»! И малый камешек способен сдвинуть чашу иль превратиться в каменную глыбу, коль будет стоек и упорен в битве... Но постой, ты слышишь, наполнил ветер парус Автолема. Подмога близится, брат всё-таки пришёл! К оружию, собратья, боги с нами!

Из-за длинного острова посреди Закара показались три пышно украшеные униремы. В пару махов вёсел они преодолели расстояние, отделявшее их от изображавших флот Гарпасия кораблей, и Энекл с каким-то восторженным ужасом увидел, как головная на полном ходу протаранила борт другого судна. Хитро сооружённые сифоны на палубах разбрасывали вокруг горящее земляное масло, а на берегу два отряда царского войска, наряженые в эйнемские доспехи времён Мегадевка и Гарпасия принялись усердно колошматить друг друга тупыми мечами и копьями без наконечников.

На орхестре тоже времени не теряли: из-за скены выскочили верренские танцоры арены и между ними закипело сражение. Если бы кто вздумал так махать ногами, прыгать и вертеться в настоящем бою, он мигом лишился бы головы, но смотрелось впечатляюще. По рядам зрителей пробежал восторженный шепоток, а когда веррен в невозможном кувырке метнул в товарища копьё, тот же ловко перехватил оружие у самой груди и очень натурально свалился «замертво», одобрительно прицокнул даже Энекл.

– Неописуемо. Это не трагедия, это какой-то... Петушиный бой, – послышался шёпот сзади. Энекл коротко обернулся: келенфский посланник Каллион, благообразный старец со сверкающей лысиной и окладистой седой бородой, так и топорщащейся от возмущения. Его спутник, молодой сапиенянин, пробурчал в ответ что-то согласное, но глаза его горели от восторга.

Представление, тем временем, шло своим чередом. Пылал огонь, сражались воины, войско Мегадевка и его брата теснило Гарпасия, затем Гарпасий, сын смертной и Сефетариса, теснил их, зрители же не отрывали от действа восхищённых глаз. Казалось бы, кому из эйнемов не известна история Мегадевка, но Феспей умудрился завернуть дело так, что всё казалось совсем новым. Достаточно сказать, что Эакон, которому полагалось выиграть треножник на тризне по Мегадевку, отважно погиб в самом начале представления, к вящему возмущению посланника Каллиона.

Наконец, всё, что должно было свершиться, свершилось. Смертельно ранив Мегадевка, пал Гарпасий, неожиданно очутившийся главным героем, и сцена его смерти вызвала слёзы почти у всех присутствующих женщин. Стратинская битва закончилась победой плиофентян, герой Мегадевк испустил дух в окружении плачущих товарищей и на орхестру, под рёв восторженного театрона, вышел Феспей в военном наряде.

– Закончен бой, одержана победа, – провозгласил он, когда хлопки и крики отзвучали, – но не узрели многие восхода. Омыта радость горькими слезами, и подле смеха воцарились стоны. Тут Автолем велел столы поставить, и яствами усеять их обильно, чтоб воины могли, наполнив чаши, почтить богов, победу даровавших, чтобы могли пристойными речами прославить храбрых и оплакать павших.

Вспыхнули факелы, гигантский разрисованный занавес по левую руку откинулся, и взорам предстали ряды пиршественных лож, костры с жарящимся мясом и уставленные яствами столы – перед началом представления всего этого не было и в помине. Игравший Автолема актёр, обращаясь к Нахарабалазару, призвал «своего друга и союзника, царя Пантолемея» на пир в честь победы. Началась ещё одна из придуманных неугомонным Феспеем забав. Актёры со всей серьёзностью играли свои роли, называя гостей именами соратников Мегадевка и поднимали чаши в их честь. Воины, участвовавшие в представлении, угощались у костров неподалёку, производя полное впечатление военного лагеря, а на свободном пространстве меж столами верренские бойцы устроили атлетические состязания, получая за победу треножники, рукомойники, кобылиц, рабынь и всё прочее, что обыкновенно дарили в древние времена.

Эйнемские командиры, коих весёлая черноволосая служанка величала посланниками Эгамена, достославного царя Эсхелина, расположились неподалёку от царского ложа. Стол ломился от изысканных кушаний, голод, после долгого представления, сжимал внутренности, поэтому выслушав положенные речи и свершив возлияние богам, все с удовольствием набросились на еду.

– Ну как вам представление, – спросил с набитым ртом Клифей, жадно откусывая от гусиной ноги.

–