Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

брать крепость с наскока слишком опасно, запасаются терпением и ищут другой способ. Биться лбом в ворота – не самое умное решение.

– Не знаю. Если поход на Эфер удастся, это будет доброе дело. Долгая война разоряет обе стороны, а скоро зима.

– А если не удастся? Ладно, мне пора, да и тебя Алкеад уже заждался... Послушай, Хилон, я знаю, у нас бывали разногласия, но нам пришлось многое пережить вместе и цель у нас теперь одна. Я предлагаю тебе дружбу. Нас, истинных анфейцев, осталось не так много, и нам нужно держаться вместе. Что скажешь?

Хилон задумчиво поглядел на царственный лик Анексилая. Друг... Он задал себе вопрос, сможет ли когда-нибудь доверять этому человеку так, как доверял Тефею или Эолаю? Конечно нет. Надменность и властолюбие Анексилая были Хилону известны прекрасно, и он не обольщался на его счёт. Анексилай перешагнёт любую преграду и не поступится ничем, чтобы достичь своего, не зря бедная Асфо звала брата одновременно волком и лисой. И, однако, он спас Хилону жизнь, а цели у них и впрямь общие... Пока что.

– Согласен, – кивнул Хилон, протягивая руку. – Счастливого пути и да сопутствуют тебе боги.

– И тебе, – Анексилай пожал руку чуть ниже локтя. – А боги с нами, ибо наше дело правое. Златовласая зовёт нас домой, и мы придём.

Решительно тряхнув головой, он развернулся, и его розовый плащ вскоре затерялся меж виноградных кустов, скрывающих разбитую множеством повозок восточную дорогу. Внезапно, Хилон осознал, что этого надменного и самоуверенного человека будет ему не хватать. Подивившись сам себе, он направился в сторону, противоположную той, куда ушёл Анексилай.

Его путь лежал по узкой тропинке меж виноградных кустов, бегущей на взгорок, откуда открывался чудный вид на живописные сельские предместья Леваны, прекрасный в своей изысканной простоте Мелидеон и темнеющий у подножья дальних гор священный лес Дехнофиерий – излюбленное место развлечений буйного Сагвениса и его шумной свиты. Недолго полюбовавшись, Хилон спустился в ложбинку у холма, где обнаружил Алкеада. Леванец, неторопливо прохаживался мимо рабов, держащих в поводу двух покрытых зелёными попонами чёрных ослов. Леванец оделся в свой лучший наряд: плащ из бесценного пурпура, расшитый золотом зелёный хитон, глаза по-верренски подведены тушью, тёмные волосы завиты и уложены в щёгольскую причёску. Массивные золотые украшения на шее и запястьях, на вкус Хилона, говорили неумеренности.

– Ну что, ты готов? – спросил Алкеад.

– Готов. Спасибо, что согласился меня сопровождать.

– Пустяк. Раз уж тебе пришло в голову предаться благочестию... Хотя, как знать, может ты и прав: перед войной договориться с богами – дело неплохое. Надо бы тоже принести какую-нибудь жертву.

– Благочестие пристало свободному мужу, а почитание богов завещано нам предками. Придерживаться этого разумно.

– Нам, леванцам, проще чем другим: раскупорил амфору, и боги уже довольны. Ну что, начнём.

– Куда идти?

– Пока никуда, мы уже пришли, – Алкеад указал на простой серый камень, едва заметный под густым ковром тёмно-зелёного плюща. – Тропа Сагвениса начинается отсюда. Держи...

Он протянул Хилону короткий медный нож с обмотанной тёмной кожей рукоятью. Отполированное до блеска лезвие казалось очень старым.

– Что нужно делать?

– Здесь Сагвенис шумный, буйнопиршественный явил себя Кросиду и Леваное, уединившимся для любовных игр, а заросли плюща и дикого винограда скрыли их от сурового ока отца Леванои, Мелеора, сына Фенеспа. Здесь нужно поднести гроздь винограда, – Алкеад обвёл рукой окружающие виноградники.

Хилон срезал с ближайшего куста готовую сорваться от собственной тяжести гроздь и бережно взял её в руки, казалось, ароматный сок брызнет от легчайшего прикосновения. Алкеад ловко развёл огонь в каменной чаше, и Хилон осторожно положил гроздь в неожиданно ярко вспыхнувшее пламя.

– Лайифос талаксо, зеэ эрехсэфейн. Аокэйт загрейн спренсойр, хакелейн. Слава тебе, снисходительнейший из богов. Смотрящий закрытым глазом, улыбающийся, – произнёс Алкеад и Хилон с почтением повторил.

– Хорошо, – кивнул Алкеад, глядя на бьющийся огонь. – Кажется, он принял жертву. Едем дальше.

Усевшись на ослов, они, сопровождаемые рабами, двинулись сквозь виноградники на юг, обходя Левану по кругу. Спустя четверть часа они добрались до невысокого мраморного алтаря с колоннами, возведённого перед непримечательным на вид кустом винограда. Аромат в этом месте почти одурманивал.

– Здесь Сагвенис неистовый, неутомимый ударил Миртовой булавой, и из земли родилась первая лоза ликадийского винограда, – Алкеад, с несвойственным ему благоговением, указал на куст. – Золотым серпом он пожал урожай и приготовил сусло. Так он содеял из любви к людям. Нужен плющ.

Хилон срезал несколько изумрудных листьев и бросил их в разведённый Алкеадом огонь.

– Лайифос талаксо, зеэ эрехкаолейн. Эпело наэннойр. Нийито тэасарсойр. Слава тебе, милосерднейший из богов. Умеряющий грусть. Осушающий слёзы, – произнёс леванец. – Действительно, вино доказывает, что Сагвенис нас любит и желает нам добра… Едем, нам надо поспеть до темноты.

Следующим святилищем оказался каменный истукан, выветренный так, что его облик стал почти неразличим. Облик статуи наводил на мысль, что этот камень гораздо древнее самой Эйнемиды. Алкеад разжёг огонь в жертвенной чаше, на сей раз, медной, и сказал:

– Здесь Сагвенис искусный, искушающий изготовил первое вино Обретённой Родины. Кросид с Леваноей отведали его и захмелели. Кросид заснул, но в Леваное вино пробудило пламенную жажду. Утолил её Сагвенис милосердный, благодушный, – Алкеад хохотнул. – И правильно сделал. Возьми в торбе вино.

Хилон, с некоторой опаской, вылил в огонь едва не полмеха, но пламя разгорелось только ярче, весело разбрасывая оранжевые язычки.

– Лайифос талаксо, зеэ бромейн. Эалептэд, кэародэмаи пойтосайми автэнойр. Слава тебе, бог шумный. Освобождающий, извлекающий из глубин сердца. – произнесли они и продолжили путь.

Спустя ещё четверть часа, они добрались до небольшого святилища, сложенного из грубых серых камней. Здесь огонь уже горел, освещая тусклым оранжевым светом мраморную старую лежащей женщины с двумя младенцами у груди. Солнце уже близилось к зениту, и Хилону с Алкеадом в их нарядных одеяниях, несмотря на осеннюю пору, становилось жарковато. Хилон поймал себя на том, что с некоторой завистью смотрит на рабов, бодро вышагивающих в лёгких и не стесняющих движений экзомидах.

– Здесь Леваноя, изгнанная Мелеором и покинутая Кросидом, родила Лика и Иокада, – сказал Алкеад. ‒Волосы и глаза Лика были черны, как у его отца Кросида, но волосы Иокада были цвета плюща, глаза, сияли пурпуром, а на плечо его уселся чёрный дрозд. Дрозды гнездятся вон в той рощице, ты легко найдёшь