Невеста по фотографии - Ли Кым-и

верной, но капризной тетушки. Для этого я должна была делать вид, что внимательно слушаю ее рассказы, и задавать вопросы, хотя меня больше ничего в ее жизни не интересовало.

Я решила поговорить о Сонхве. По словам тети Роуз, они с мамой и Сонхвой составляли троицу. Но Сонхву я ни разу не видела и не слышала, чтобы мама про нее рассказывала. Возможно, поэтому никто и не заикался о том, чтобы я называла ее тетей. Еще одна отличительная черта корейцев – они называют человека не по имени, а словом, которое поясняет вашу с ним связь. Когда я была ребенком, меня часто ругали, если я называла кого-то только по имени. До сих пор не понимаю, зачем, но мама наказала называть своих подруг aunt, то есть «тетями», потому что они ей как сестры.

– А где сейчас живет Сонхва? Она снова вышла замуж?

Тетя Роуз пристально посмотрела на меня. «Да-да, я спрашиваю потому, что все ваши с мамой истории невероятно скучные», – отвечала я про себя.

– Сонхва… вернулась в Чосон.

Тетя залпом осушила еще стакан. Было бы намного интересней, если бы она снова вышла замуж. Мне уже надоело даже притворяться, что мне интересно, и я наполнила стакан тети виски. Уж лучше я быстрее ее напою, и она уснет.

– Знаешь, почём она уехала в Чосон? У нее обострилась своя болезнь, – ответила тетя Роуз на вопрос, который я не задавала, и осушила бокал.

Она была больна? Если тебе больно, то ты, наверное, скучаешь по дому.

– Своя болезнь? Что это значит? – небрежно бросила я и снова подлила алкоголя.

– Я говорю о болезни, которой страдают ведуны.

– Это еще кто такие?

Тетя Роуз что-то пробормотала, словно пытаясь найти английский эквивалент, а затем сказала:

– Точно, их еще называют ся-сяманы.

Сейчас даже произношение тети было малопонятным.

– А, шаманы! То есть Сонхва стала шаманкой?

Я сидела, откинувшись на спинку стула, но сейчас наклонилась к тете. Шаманка? Это уже хоть немного интересней!

– Да. Изначально шаманкой была ее бабушка. В Чосоне шаманы – профессия очень низкая. Бабушка Сонхвы отправила свою внучку замуж сюды, чтоб ее не презирали…

Я побоялась, что тетя соскочит с темы, поэтому прервала ее вопросом:

– То есть она была и fortune teller? Гадалкой?

– Ну, гадалкой ее не назовешь, но то, что она внезапно выдавала, когда в нее вселялся дух, порой оказывалось правдой. Узнав об этом, некоторые люди стали захаживать к ней тайком, хотя и говорили, что верят в Иисуса. И все же она сильно старалась сделать так, чтобы болезнь ее не поглотила.

Тетя прикончила бутылку. Будь Сонхва здесь, я бы хотела расспросить у нее о своей судьбе. Смогу ли я поехать учиться в тот университет, в который хочу, поженимся ли мы с Питером? Она же мне тоже тетя, так что наверняка погадала бы мне бесплатно. Жаль.

– Но почему она вернулась обратно? Если в Чосоне профессия шамана такая низкая?

– Ради своего ребенка. Она о нем заботилась, потому и уехала. Ты могла и не знать…

Не успев закончить фразу, тетя Роуз упала ничком на стол. Я подхватила уже покатившийся на пол стакан и повела тетю в комнату. Дряблая, как мешок муки, она ничего не понимала, когда я дотащила ее и уложила на кровать. Я сняла с нее кардиган, подумав, что в нем ей будет душно, и тетя, открыв пьяные глаза, сказала:

– Пёрл, негоже тебе жаловаться на маму. Она все делает ради твоего же блага!..

То есть противиться моей мечте – это ради моего же блага? Вот уж прекрасно! Все, что ни делают родители, можно оправдывать тем, что они так поступают ради детей. Если бы тетя была трезвой, то с ней можно было бы поспорить, но затевать дискуссию с пьяным человеком – лишняя трата времени и эмоций.

– Да-да, знаю! А теперь спи!

Я подложила тете подушку и укрыла ее одеялом. Она что-то пробурчала и тут же захрапела. Я собиралась уже уйти, но мое внимание привлекло состояние комнаты. Ее несколько дней не убирали, поэтому здесь царил беспорядок. Обычно я прибиралсь каждый день, но ресторан был несколько дней закрыт, и тетя проводила тут много времени, поэтому я запустила порядок. Когда тетя протрезвеет, будет кричать на меня за то, что я не выполняю должным образом своих обязанностей. Подумав, что было бы неплохо хоть немного прибраться, я начала собирать разбросанную по полу одежду. Под завалами я нашла какой-то деревянный ящичек. Открыв крышку, я обнаружила в нем фотографии и письма. Выпавшее оттуда письмо было от Чарли.

Вряд ли бы в это время мне уже позвонил Питер. Телефон висел на стене в гостиной, поэтому и мне позвонить ему было нельзя. (До каких пор мне придется жить, оглядываясь на взрослых? Скорее бы покинуть Гавайи!) Я хорошо поспала днем, поэтому вряд ли мне удастся быстро заснуть. Пусть мне и надоели тетины рассказы о прошлом, фотографии и любовные письма казались неплохим способом убить время. Храп тети будто приказывал мне покинуть комнату. Она спала так, что не заметила бы даже бомбардировки Гонолулу.

С ящичком в руках я вышла из комнаты. Если я перед сном верну его на место, то тетя даже не заметит, а если и заметит, то лишь посмеется.

Сидя откинувшись на изголовье кровати, я открыла крышку ящичка. Из вороха фотографий и писем я вытащила сначала снимки. Отложив фотографии с работниками ресторана и съемки с мероприятий, я увидела фото свадьбы тети с Чарли.

Даже уехав на материк, Чарли продолжал писать тете письма и через несколько лет вернулся на Гавайи. Он подарил ей красные розы и кольцо и снова предложил пожениться. С того-то момента тетя переименовала себя в Роуз, хотя мама все еще зовет ее Хончжу. Сцены тетиной свадьбы – мои первые воспоминания в жизни. В прелестном платье я иду перед невестой и разбрасываю цветы. Услышав аплодисменты, я подумала, что хлопают мне, и начала важничать. А еще помню, что мне так понравилось сшитое мамой платье, что я капризничала и не хотела его снимать даже перед сном. Это все, что я помню, когда мне было пять.

Здесь была фотография нашей семьи с тетей Роуз и Чарли в день их свадьбы. На обратной стороне тетя подписывала даты, поэтому можно было узнать, когда сделаны фотографии. На фото от 14 мая 1927 года стояли тетя Роуз и Чарли в свадебных костюмах, мама со мной на руках и брат. Отца не было. Впервые я увидела его осенью следующего года. Я говорю «впервые увидела», потому что первого раза не помню. Отец говорил, что возвращался однажды домой, когда я была совсем малышкой. Мама рассказывала, что отец усадил меня к себе на колени, покормил и спел колыбельную перед сном, но я ничего из этого не помню.

– Дэвид, это правда? Папа так и сделал? – спрашивала