Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

по человеческим меркам, но и подобным захватывающим дух замерзшим озерам и колышущейся серебристой траве. Он был тем, кому суждено существовать вечно.

Он опустился передо мной на колени, взял мою окровавленную руку в свои и осмотрел ее.

– У меня все было под контролем, – сказала я, но мой голос прозвучал слабо.

– Конечно, – согласился Цукуёми. Он помог мне встать на ноги. Его ладони были удивительно теплыми.

– Я просила тебя держаться подальше, – напомнила я, но в моих словах не было ни ярости, ни настоящего упрека, и мы оба это знали.

– Я и держался поначалу, – сказал Цукуёми, жестом приглашая меня взобраться на стену. – Но следить за ёкаем лично… слишком много чести. Я решил, что с таким же успехом могу надзирать за ней с помощью луны и в то же время присмотреть и за тобой. Увидев тебя здесь, всю в крови, я не мог просто стоять и ничего не делать.

Моя раненая рука соскользнула, когда я перелезла через стену, потому что мышцы все еще были слабыми, а пальцы не реагировали. Я с глухим стуком ударилась о мокрую траву, но не успела даже приподняться на локтях, как Цукуёми сжал меня в своих объятиях.

– С тобой все в порядке? – спросил он. – Они ранили тебя куда-то еще?

Его глаза никогда не были такими яркими, а сердцебиение стучало в моих ушах так громко, что я едва слышала, что он говорит.

Вскоре мне предстояло встретиться с Айви, и существовала вероятность, что после этого я больше никогда его не увижу. Может, это и правда он освободил моего отца, но, даже когда я отослала его, он все равно пришел за мной. Я хотела оттолкнуть его, чтобы не обжечься, но намного сильнее я желала, чтобы память о Хиро перестала меня разрушать. Он уже отнял у меня так много. Я не позволю ему забрать и Цукуёми.

– Рэн? – спросил он, опуская руку мне на лицо.

– Я в порядке, – ответила я, и мои пальцы легли на тыльную сторону его ладони, удерживая ее на месте.

– Хорошо, – согласился Цукуёми, все еще не выглядя полностью убежденным. – Мне вернуться и сообщить Нивену, что обыск окончен?

Он попытался отстраниться, но я вцепилась в его одежду, не отпуская его.

– Он наверняка слышал выстрелы, – запоздало произнесла я, – и уже в пути, я уверена.

Цукуёми моргнул, снова опускаясь на колени.

– Тогда что ты…

Я взяла его за воротник и притянула к себе для поцелуя.

Мгновение он не шевелился, замерев с широко распахнутыми глазами, его руки на моей спине напряглись. Но, прежде чем я успела отстраниться, он заключил меня в объятия, положив одну руку на волосы, а вторую – на талию.

Он обнимал меня так нежно, словно я была цветком, лепестки которого может унести малейший ветерок, а его губы были сладкими на вкус. Поцеловав его, я увидела тысячи галактик, полных ярких звезд, и прохладную безмятежность белоснежной луны во всем ее свете. Мои бормочущие тени умолкли, и в мире не осталось ничего, кроме Цукуёми, звезд и покоя, которого я не знала с тех самых пор, как стала богиней.

Он навалился на меня сверху прямо на мокрой земле у внешних ворот дворца. Я никогда не чувствовала себя такой теплой, несмотря на холод земли, пропитывающий мою одежду. Тяжесть Цукуёми окутала меня, словно одеялом, а его сердце оказалось прижато прямо к моему. Я чувствовала, как каждый его удар отдается у меня глубоко внутри.

Любить Хиро было все равно что крепко держаться за падающую с неба звезду. Но любовь Цукуёми была подобна взошедшему темным и безмолвным утром солнцу, будто вдруг распахнулись тысячи запертых дверей пустых комнат моего дворца. Впервые мне не нужно было разрушаться, чтобы узнать, что я действительно существую. Все, что мне было нужно, – этот единственный миг, когда я стала для него той, ради которой стоит вернуться и которую стоит спасать.

При звуке шагов я отстранилась. Руки Цукуёми задержались на моем рукаве, даже когда я отдалилась от него. Как только шаги стали громче, я вспомнила, зачем мы пришли сюда, и со вздохом закрыла глаза.

На гребне стены появился Нивен. На секунду он оседлал ее, а затем спрыгнул вниз.

– Извини, я застрял в кладовой, прячась от стражников, – объяснил он. – А ты…

Он замолк, увидев Цукуёми, которому полагалось быть в лесу.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Нивен, скрестив руки на груди. – Где Микудзумэ?

– Все еще в лесу, – ответил Цукуёми. – Поверь мне, она обрадовалась, когда я ушел.

– Жаль, что нам ты такой любезности не окажешь.

– Нивен, – попросила я, потирая лоб, – не сейчас, пожалуйста.

Нивен неохотно отвел взгляд от Цукуёми и заозирался, будто мифический меч мог внезапно выскочить из высокой травы. Ничего не увидев, он выжидающе повернулся ко мне.

Мне ничего не оставалось, кроме как покачать головой, пытаясь скрыть разочарование, хотя Нивен, вероятно, это заметил. Я всегда старалась быть для него опорой и иметь план, даже если мир разваливается на части. Теперь же я была лишь неудачницей.

– Что нам делать? – спросил он вместо того, чтобы выпытывать у меня подробности.

Я заставила себя улыбнуться, хотя мне казалось, что я соскальзываю с края Земли, впиваясь пальцами в грязь, чтобы продержаться еще хоть мгновение.

– Есть и другие варианты, – ответила я. – Мы еще можем положиться на помощь моих шинигами, и у меня есть несколько других знакомых божеств, к которым можно обратиться.

Нивен облегченно вздохнул, но Цукуёми уставился на меня, обжигая свирепым взглядом. Он знал, что я лгу. Но разве могла я рассказать Нивену, что никто в мире нам не поможет, что только мы вчетвером стоим между Японией и армией Анку? Весь ужас в жизни Нивена должен был остаться в прошлом.

– Давайте заберем Тамамо-но Маэ и вернемся в Ёми, – предложила я, вставая на ноги. – Мне нужно время на подготовку.

Я выпрямилась, отчаянно делая вид, что колени у меня не трясутся, что я настоящая богиня, не имеющая слабостей и не страшащаяся врагов, и мне нечего терять, кроме гордости. Нивен улыбнулся этой прекрасной лжи, и я готова была отдать все, чтобы это выражение его лица сохранилось до конца моей жизни.

«Возможно, у тебя получится, – произнес в голове голос Идзанами, прожигая меня до костей, – потому что твоя жизнь закончится намного раньше, чем ты планировала».

Глава 21

Когда мы вернулись в Ёми, тьма собралась вокруг наших ног, окрашивая их в черный, просачиваясь в дерево наших сандалий, словно она тоже чувствовала мою безысходность.

Я притворилась уставшей и удалилась в свою комнату, игнорируя обеспокоенный взгляд Цукуёми. Там я уселась перед зеркалом и погасила все огни.

Даже во время сна я почти всегда оставляла в Ёми хотя бы одну горящую свечу. Темнота была словно пульсирующий прилив, который подкрадывался, когда я спала, затягивая меня в свои соленые воды и заполняя легкие. Но сегодня я не возражала быть затянутой.

Я прижала ладонь к зеркалу, ожидая, пока мои глаза привыкнут к темноте. Медленно, как подкрадывающийся сон, во мраке постепенно проступили смутные очертания мебели, дверей и выходящего во двор окна. Бледные линии убегали от меня, как неуловимые воспоминания.

Я начала различать в зеркале собственное лицо.

Волосы длиной до талии, проступающие в темноте как паутина. Глаза, сужающиеся к уголкам, резкие линии челюсти, сжатые в тонкую линию губы.

На глазах плоть слезла с отражения и упала на пол гнилым мясом, обнажив пожелтевшие кости и две зияющие дыры там, где только что были глаза. С той стороны зеркала протянулась скелетная рука, прижимаясь сквозь стекло к моей.

– Здравствуй, Рэн из Якусимы, – сказала Идзанами.

Десять лет назад, услышав из зеркала голос Идзанами, я закричала и разбила его. Но теперь я знала, что божества – это всегда лишь легенды, а легенды по-настоящему не умирают.

– Скажи мне, что делать, – попросила я.

Идзанами рассмеялась, и звук ее смеха был похож на скрежет осколков стекла.

– Мы с тобой одно и то же, – ответила она. – Мне не дано знать то, чего не знаешь ты сама.

Но это была неправда. Даже если мы с Идзанами и связаны, она была другой гранью меня: темной, жестокой и непримиримой. Как раз такой, какой мне сейчас нужно было стать.

– Как бы ты остановила жнецов? – спросила я.

– Жнецы не пришли бы сюда за мной, – ответила она.

Я ударила по зеркалу кулаком и тут же пожалела об этом: звук разнесся по комнате эхом. Нельзя будить Нивена.

– Ты знаешь, что я имею в виду, –