Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

ничего не ответила.

Я перенеслась сквозь тени обратно в Ёми, с силой приземлившись во дворе своего дворца.

Снова оказавшись в прохладном бассейне тьмы, я глубоко вздохнула. Впервые пустота меня успокаивала. Я прошла через сад к каменному святилищу, где когда-то чуть не вышла замуж за Хиро, и уселась на ступеньки. Кровь, конечно, давно была смыта, но иногда мне снова казалось, что она заливает пол, даже в полной темноте. Я как будто снова слышала, как он зовет меня со слезами в голосе, а я отказываюсь обернуться. Однажды я вошла в эту беседку, думая, что получу все, о чем когда-либо мечтала, но ушла оттуда ни с чем.

Именно так я и представляла себе смерть. Не пылающий адским пламенем огонь, а тысячу миль тьмы и одиночества, заливающую мои руки кровь всех, кого я когда-либо любила.

Вот что скоро снова будет у меня. Пустота.

Может быть, у меня и есть шанс отбиться от Айви, потому что я – богиня и могу, как и она, управлять временем, но все остальные наверняка умрут. Тогда, даже если я каким-нибудь чудом убью Айви, я снова останусь одна во мраке. Я смогла пережить десятилетия страданий только благодаря призрачной надежде вернуть Нивена. Но если его не станет, то вечность в одиночестве обернется наказанием хуже любого ада, ждущего меня после смерти.

Нельзя было позволить Нивену встретиться с Айви лицом к лицу.

Я подумала о Цукуёми, который, вероятно, все еще спал в моей комнате. Мысль о том, что он истечет кровью, как Хиро, была невыносима. А бедная Тамамо-но Маэ? Даже при всей ее свирепости она все еще была той же маленькой девочкой, которую Нивен нес через поля тем ранним утром. Я не могу позволить, чтобы она умерла из-за меня.

Как бы то ни было – неважно, будем ли мы сражаться против флота Высших жнецов вчетвером или я буду делать это одна. Я в любом случае окажусь в критическом меньшинстве. Ответственность за победу над Айви, как и за защиту Ёми, лежит на мне. Я не буду убегать, как какая-то трусиха, но и не стану просить других пойти со мной.

Вдалеке раздался звук шагов, и я обернулась.

Ко мне с серьезным выражением лица подошла Тамамо-но Маэ. Не говоря ни слова, она села рядом на ступеньки и прислонилась к моему плечу.

– Мы все умрем? – спросила она. Я не должна была удивляться этому вопросу. Ёкай была умнее, чем казалась на первый взгляд.

– Нет, – ответила я. – Я позабочусь об этом.

Она подняла голову и посмотрела на меня очень странным взглядом.

– Я умирала и раньше, ты же знаешь.

«Точно», – подумала я. Это ведь уже не первая жизнь Тамамо-но Маэ, в конце концов.

– Тебе повезло: ты вернешься, – успокоила я ее, глядя в небо.

– Повезло, – повторила она, обвивая мою руку. Я чувствовала ее взгляд, но не могла заставить себя повернуться к ней лицом. Ее глаза казались слишком большими и искренними.

– Ты обеспокоена, – тихо сказала она.

– Нет, – отозвалась я. – Я же сказала, что обо всем позабочусь.

– Одна? – спросила она. – Без нас?

Я наконец взглянула на нее. Она пожала плечами.

– Я же говорила: вижу, что в твоем сердце.

Я покачала головой.

– Мои желания неважны. Я не могу контролировать других людей.

– Не можешь, – согласилась она. – Но, пожалуй, я смогу помочь. Вдруг мне удастся убедить Нивена остаться.

– Не думаю, что ты сумеешь отговорить его, Микудзумэ.

– Я ёкай, – сказала она, пожимая плечами. – Я могу быть крайне убедительна.

Я прищурилась.

– Даже не думай очаровывать моего брата.

Она не изменилась в лице.

– Даже если это спасет ему жизнь?

Мой гнев улетучился. Это не худшее, на что я когда-либо соглашалась.

– Я… Ладно.

Ёкай кивнула.

– Но я хочу пойти с тобой.

– Нет, – тут же отрезала я. – Айви здесь из-за меня. Это моя ответственность. Я не хочу, чтобы пострадал кто-то еще.

– Даже если я умру, то воскресну. – Глаза Тамамо-но Маэ были большими и влажными. Я по-прежнему видела в ней лишь маленькую девочку, которую чуть не убила при первой встрече в деревне.

– Ты не страшишься смерти? – спросила я, поднимая брови.

Она посмотрела вдаль.

– Если я умру, то, по крайней мере, не в одиночестве, – ответила она. – Вместе с тобой.

Я закрыла глаза, и грудь сжалась от боли.

– Верно, – согласилась я, вытирая глаза рукавом.

Тамамо-но Маэ сжала мою руку, а затем встала.

– Пойду поговорю с Нивеном, – решила она. Я кивнула, и она убежала.

Остался лишь один.

* * *

Когда я вошла в тронный зал, Цукуёми сидел, склонившись над картой и держа в каждой руке по кисточке.

После отдыха он стал выглядеть бодрее, но его волосы были слегка взъерошены ото сна, и он накинул верхний слой кимоно прямо поверх пижамы.

– Рэн, – начал он, не поднимая глаз от своих карт, – кажется, я разобрался, в какие порты, скорее всего, войдут корабли Айви.

Я сглотнула.

– Цукуёми.

– В это время года пассажирские суда прибывают только в несколько портов. Исходя из маршрутов, которыми приезжали путешественники из Западной Европы в течение последнего года, вероятнее всего, она пришвартуется в Иокогаме.

– Цукуёми.

– Кроме того, в этом месяце туда прибыло несколько других пассажирских судов, у которых были пересадки в Англии, так что, скорее всего, они…

– Цукуёми, – прервала его я, – тебе нужно домой.

Наконец он оторвался от карты, но только для того, чтобы бросить на меня лишь беглый взгляд.

– Не смеши меня, – сказал он, – как я уже говорил…

– Я больше не хочу, чтобы ты здесь оставался.

Наконец Цукуёми умолк. Он нахмурился, будто пытаясь взломать шифр.

– Рэн, я понимаю, что ты тревожишься из-за предстоящей битвы, но, как я объяснял тебе раньше, я здесь, чтобы защитить тебя.

– Что ж, тебе это не удалось, – сказала я.

Он вздрогнул.

– То, что произошло с мечом Сусаноо, – вряд ли моя вина.

Я сделала глубокий вдох.

– Единственная причина, по которой я так долго тебя терпела, – это то, что ты напоминал мне Хиро, – произнесла я.

Цукуёми застыл. Его стоическое выражение изменило ему лишь на мгновение, но мне тут же захотелось упасть на колени и сказать ему, что все это – неправда. Он покачал головой, и его лицо сгладилось.

– Я понял это еще по прибытии, – произнес он. – Но, разумеется, теперь ты во мне его не видишь.

– Ты прав, – согласилась я. – Не вижу.

Цукуёми улыбнулся:

– Тогда…

– Потому что Хиро был лучше тебя.

Его улыбка медленно погасла. Мои слова повисли в леденящей тишине. Из комнаты будто высосали весь воздух.

– Что? – мягко спросил он.

Я заставила себя смотреть ему прямо в глаза. Так я всегда говорила с людьми, забирая их души. Я не должна была показать ни эмоций, ни совести – ничего, кроме безжалостной руки Смерти и ее тьмы. Я представила Цукуёми мертвым на берегу Иокогамы, косу Айви, вспарывающую его горло, его кровь, стекающую в океан, то, как его звездные глаза гаснут навеки. Это дало мне сил продолжить говорить.

– Хиро был сильным, – сказала я. – А ты – трус, который прячется за маской благопристойности.

Цукуёми покачал головой.

– Рэн, почему ты…

– Тебе до него далеко. Я наконец-то поняла это.

Цукуёми совершенно окаменел. Я бы даже подумала, что он застыл во времени, если бы не слышала биение его сердца.

– Ты не это имеешь в виду, – возразил он.

– Именно это.

– Рэн, пожалуйста…

– Ненавижу, когда меня умоляют! – рявкнула я. Что ж, по крайней мере, хоть одна капля правды. «Пожалуйста, просто уходи, – подумала я. – Просто уйди, сохранив достоинство».

Цукуёми не двигался, и на несколько ужасных мгновений я представила, что мне придется прогнать его силой. Но затем он мягко положил кисти на стол и встал.

– Как пожелаешь, – прошептал он.

У меня в горле пересохло. Я с трудом сдерживала слезы, только теперь осознав, как сильно хочу, чтобы он продолжил спорить со мной и бороться за меня. Но я была чересчур жестока и просила слишком многого.

Я думала, что он выскочит из зала как можно скорее и это будут его последние слова, но у двери он остановился.

«А вот и та часть, в которой он говорит мне, что я чудовище, – подумала я. – Пожалуйста, сделай мне больно. Я этого заслуживаю».

– Знаешь, сначала я не думал, что ты сможешь стать настоящей богиней, – сказал он. – Ты горевала и любила, как человек. Но теперь я вижу, что ошибался. Ты такая же упрямая и глупая, как и все мы, и твои ошибки разрушат не только твою жизнь. Они разрушат весь мир.

Он отвернулся и исчез в темном коридоре.

«Вот что такое любовь», – подумала я, падая на колени. Вот истина, которой никогда не понять Эмброузу: любовь становится настоящей только тогда, когда перестает быть легкой. Подобно Смерти, времени и тьме, она требует расплаты, и я отдам ей