Время шинигами - Кайли Ли Бейкер

создания.

– Я знаю, что ты не был отравлен тьмой, – сообщила я, – что ты заботился о своей матери, а значит, способен позаботиться и о других. Я…

Но, прежде чем я успела закончить фразу, мне в рот, в самое горло, хлынула вода. Соль царапала внутренности, наполняя желудок и легкие. Я упала на дно, чувствуя, что грудь будто набита свинцом. Моя катана опустилась на песок неподалеку.

Сусаноо стоял надо мной в полный рост.

– Как смеешь ты призывать меня к морали? – гремел он. – Девчонка, которая убила моего брата и притащила в Японию монстров, липнущих к ней, как мухи к гниющему куску мяса? Ты выдвигаешь себя как доказательство того, что тьма неразрушительна, но это ты все вокруг себя разрушила.

Я металась по песку, пытаясь выкашлять воду из легких, но она лишь сильнее вдавливала меня в дно.

– Думаешь, мне нужно место в Ёми – стране, которая разрушила и опустошила тело моей матери? Эти земли принадлежали моей матери, и даже она их не хотела. Но спасибо, что ты соблаговолила пригласить меня в королевство, которое украла у моей семьи.

Вода продолжала проникать в легкие, и в какой-то момент мне показалось, что грудная клетка вот-вот лопнет. Я бросила попытки откашляться и ударила Сусаноо своими тенями, хватая его за щиколотки и дергая вниз. Как только он оказался достаточно близко, я выхватила из рукава кинжал и вонзила ему в ногу – единственную часть тела, до которой могла дотянуться.

Он вскрикнул – и вода сразу отхлынула от меня. Внезапно я почувствовала такую легкость, будто всплыла на поверхность. Сусаноо выдернул из ноги лезвие и бросился на меня.

Но вода делала его движения слишком медленными, поэтому я легко увернулась, заламывая его руки за спину, утыкая лицом в песок и упирая колено в его спину.

– Ёми – мое королевство, – сказала я, чувствуя, как его позвоночник трещит под моим весом. Сусаноо зашипел и задергался, но вырваться из моей хватки не мог. – Ты не владеешь им только потому, что им владела твоя мать. Я заплатила за него кровью. И я предлагаю тебе то, чего не может предложить никто. Дом.

Сусаноо постепенно перестал вырываться и замер на песке.

– Мне понятен твой порыв, – признал он наконец, – но Ёми никогда не станет мне домом. Я – бог бурь и морей. В Ёми нет ни того, ни другого.

Сусаноо побледнел, и его лицо приобрело почти такой же цвет, как песок, на котором он лежал. Я ослабила хватку и, убедившись, что он уже не хочет меня задушить, убрала с его спины колено.

– Ты – одно из самых странных созданий, которых я когда-либо встречал, – произнес он, даже не пытаясь подняться. – Но все же я не могу тебе помочь.

– Можешь, – возразила я, топнув на песке.

– Жнецы – не моя проблема, – продолжил он. – Если ты и правда веришь, что являешься богиней, разберись с ними сама.

– Как? – спросила я. – Все говорят мне одно и то же, но я все еще в меньшинстве. В этом вся проблема.

Сусаноо сел. Его лицо было белым и блестело от налипшего песка.

– Ты слышала о хитобасира?

Я покачала головой.

– Это защитные столбы, созданные из человеческих жертв.

Я застыла. Я уже и так забрала множество человеческих жизней ради того, чтобы вернуть Нивена. Неужели, чтобы спасти людей, мне надо принести их в жертву?

– Но как мертвые удержат бога смерти?

– Хитобасира может изменять русла рек и предотвращать разрушение гор. Достаточное количество человеческих душ определенно смогло бы создать защитный барьер, чтобы не подпустить врагов. Пары сотен, наверное, хватит. Говорят, женские трупы подходят для этого лучше, чем мужские.

Я закрыла глаза. Мне придется убить несколько сотен человек и похоронить их на берегу?

– Я пытаюсь спасти людей, а не пожертвовать ими.

Сусаноо нахмурился.

– Хочешь получить чудо, ничего не потеряв? Говоришь, что тебе небезразлична судьба Японии, а сама даже не можешь сойтись в цене.

– Но ты же можешь просто…

Но Сусаноо уже закончил разговор. Бросив на меня последний взгляд, он отвернулся. Его лицо казалось молодым и бледным, словно всю его резкость смыло течением. Он поднял руки – и белые пески поглотили его, окутав точно одеяло.

* * *

Убить их всех было бы так просто.

Я сидела на низкой стене у станции Идзумо. За спиной бушевало море, а прямо передо мной раскинулся город. Улицы были освещены фонарями. На заросшем травой пустыре дети бросали мяч, под красными фонариками женщины продавали такояки[11], с работы шли домой мужчины, на западный манер одетые в костюмы и несущие в руках портфели.

Я вынула из рукава кинжал и подняла его к звездам, проверяя остроту лезвия. Ну и что, если люди увидят? Стоит им открыть рот, как я просто отрежу им языки. Что ж, мой кинжал, может быть, для этого и туповат, но я найду другой способ. Я опустила клинок и попыталась подсчитать, сколько жизней мне нужно.

Мои тени могли разбить фундамент ближайшего дома, раздавив семью внутри обломками, как виноград. Это будет как минимум пять.

Я могла схватить играющих в парке детей за щиколотки и утащить в море, удерживая их под водой, пока воздух не покинет их легкие. Это уже одиннадцать.

Я могла схватить всех на этой улице за глотки и выдавить жизнь из глаз, пережимая дыхательные пути до тех пор, пока не сломаются хрупкие позвоночники. Это будет тридцать или, может быть, тридцать пять мертвецов. Все еще недостаточно.

Когда я потеряла Нивена, то, вырывая человеческие сердца ради его возвращения, я никогда не раздумывала. Даже когда чувствовала себя диким животным с застрявшей в зубах сырой плотью, когда кровь, текшая по моим венам, была полностью украдена у других, когда от настоящей Рэн не оставалось ни единой части, я все равно продолжала двигаться вперед, потому что думала, что это единственный способ.

Но в итоге все оказалось зря. Нивен спасся сам, а я теперь точно знала, сколько душ забрала напрасно.

После того как я украла тысячи душ, еще несколько сотен не должны были иметь значение. Но теперь я не могла держать кинжал без дрожи и холодного пота, потому что знала, что была виновата, и это ослабляло мою уверенность. Настоящая богиня располагала бы армией шинигами и уважением богини Солнца и бога океана. Но все они отвернулись от меня, потому что считали, что я заслуживаю смерти, и, возможно, были правы.

«Сделай это ради Нивена», – подумала я. Я обещала ему, что сделаю все, чтобы он был в безопасности. Но у меня в ушах все еще звенели его слова: «Я не хотел, чтобы ты губила себя ради меня», – как будто для этого уже не было слишком поздно. Если этот шаг будет означать, что Нивен окажется в безопасности, я должна быть готова поглотить всю тьму Ёми, воплотиться в любой ночной кошмар, любой внезапный звук в темном лесу и любой зловещий плеск черных вод глубоко в океане. Потому что моя жизнь все равно никогда не принадлежала мне самой, она никогда не имела достаточного веса.

Я подумала о Цукуёми и о том, как он смотрел на меня, словно я была последним зеленым листиком, истерзанным зимним дыханием, как он обнимал меня, не ожидая ничего взамен: никаких обещаний силы или вечных королевств – лишь мгновения, раскрывающиеся одно за другим, словно страницы бесконечной истории.

Я вонзила кинжал в стену, расщепляя дерево надвое. Люди вокруг подпрыгнули и разбежались, перешептываясь друг с другом. Детей, игравших в парке, позвал из темноты женский голос – и они направились домой.

Я не могла так поступить. Да, возможно, тот факт, что я не отправилась на край земли, чтобы защитить Нивена, делал меня слабой и эгоистичной. Но за последние десять лет огромная часть меня сгнила и разложилась и от моего «я» почти ничего не осталось. Люди давно сполна заплатили за мои неудачи, и я не могла оправдать свое спасение их кровью. Не могла, если это означало бы, что мне придется прятаться от своего отражения, страшась кошмара, который будет смотреть на меня в ответ.

Я ощутила, как под кожей закипает ярость Идзанами, и посмотрела на руки, ожидая увидеть кости и переплетения вен, но обнаружила бледную кожу и грязные ногти.

«Ты умрешь», – сказала Идзанами, хотя ее голос доносился будто издалека, со дна колодца.

«В конце концов Смерть придет за всеми нами», – подумала я. На это Идзанами