Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

нужен!

– Послушай, Эвримедонт, – сказал Хилон. – Конечно мы уже ищем союзников и готовимся к войне, скоро мы отправимся на Синод, чтобы разоблачить Эфер перед эйнемами, но всё ли это, что можно сделать? Мы зовём тебя не потому, что в Сенхее нет полководцев и некому командовать войсками. Это будет не просто война Сенхеи с Эфером, в ней примут участие многие полисы, как бы не вся Эйнемида. В таком положении даже малое событие может решить исход дела. Можно проиграть всю войну, если в нужном месте не окажется нужного человека.

– Именно! – воскликнул Эолай. – Как знать, может ты и есть тот человек? Близко большая война и каждая мелочь может стоить Сенхее – бери больше: Эйнемиде – свободы. Глупо бы мы поступили, если бы не вооружились всем, чем можно, в том числе и твоим опытом.

– Ты ведь сам говорил, что возьмёшься за оружие, если враг подступит к Сенхее, – добавил Хилон. – Считай, что он уже подступил, ведь если мы проиграем битву где-нибудь в Ахелике, дорога до Тенферисса не займёт у эфериян много времени.

– Ладно поёте, соловьи, – усмехнулся старик. – Вот только так сразу такие дела не решаются...

Он замолчал, отстранённо глядя перед собой. Хилон с Эолаем терпеливо ждали.

– Как ты думаешь, Хилон, – неожиданно спросил Эвримедонт, – можно ли потерять троих сыновей и считать себя счастливым человеком?

– Не знаю, – Хилон болезненно скривился. – Я потерял одного и чувствую огромное горе, хоть это и не подобает философу.

– Это страшное горе, но можно утешиться тем, что мальчик не знал тех забот и горестей, что выпадают на долю живущих, он умер, не свершив злых поступков, и Урвос молчаливый без сомнения, принял его тень милостиво, – Эвримедонт печально вздохнул. – Я поздно женился в первый раз, я тогда был старше вас лет на десять, и уже не чаял иметь наследника, но боги даровали мне троих сыновей. Всех их я видел мёртвыми, но всё же считаю себя счастливцем. Мои сыновья доблестно погибли за Сенхею, и сограждане принесли их к моим ногам, украсив ветвями лавра и копьелиста, всех троих погребли за общественный счёт. Ни один из них не умер бездетным, и мой род не останется без продолжения, – старик ласково взглянул на подошедшую миловидную женщину лет двадцати пяти с годовалым ребёнком в руках. – Теперь вот и Алкифо, моя, надо думать, последняя жена дала мне сына, позднюю и нежданную радость. Я живу в покое, окружённый заботой и лаской тех, кто меня любит, занимаюсь любимым делом, воспитываю наследников и ни в чём не имею недостатка. Да, я счастливый человек, так скажи мне, ведь ты философ, не получается ли так, что всё, мною сказаное ранее ‒ отговорка, благовидный предлог избежать трудов и опасностей, чтобы и дальше наслаждаться спокойной жизнью? А может, наоборот, может я сейчас, точно старый конь, заслышавший звук сигнального рожка, ищу предлог ввязаться в битву и снова охотиться за славой, хотя сам же сказал, что старику это не подобает? Не обманываю ли я сам себя?

– Я не знаю, что ответить, – промолвил Хилон. – Я бы рад, но, боюсь, никто не сможет решить это за тебя.

– На этот вопрос нет ответа, – Эвримедонт машинально сорвал сухую травинку и задумчиво её пожевал, глядя вдаль. – Так или иначе, всё равно остануться сомнения... – он отбросил травинку и проницательный взгляд его тёмных глаз обратился на собеседников. – Передайте Микеиду, что я не приму от него ни стратегию, ни, тем более, верховное командование. Это его долг, и ему следует его исполнить...

– Эвримедонт... – начал было Эолай, но старик прервал его властным жестом руки.

– Дослушай, прежде чем перебивать, юноша. Я не принимаю стратегию, но отдаю себя в подчинение Микеиду в качестве простого воина, а он уж волен распоряжаться мной, как сочтёт нужным. В положенный срок я прибуду в Сенхею с конём, оружием, припасами и всем прочим, что положено всаднику. Так ему и сообщите… Да, жена моя, ты чего-то хотела?

– Мой муж и господин, – почтительно промолвила женщина, опустив взгляд, – мне сообщили, что у тебя гости, и я пришла узнать, не согласятся ли они разделить нашу трапезу, и следует ли рассчитывать на их долю.

– Конечно согласятся, – не терпящим возражений тоном ответил Эвримедонт и усмехнулся. – Вот только наши гости – люди утончённые, городские, простая сельская еда может прийтись им не по нраву. Нет ли у нас чего повкуснее?

– У меня есть ветчина и сыр, а также оставшееся со вчерашнего ужина, муж мой. Я всегда их держу на случай, если гости явятся нежданно.

– Вот, – Эвримедонт с гордостью указал гостям на жену. – Моя Эпифо хоть и юна, но прекрасно воспитана и знает, как вести хозяйство. У доброй хозяйки всегда всё под рукой, и чего ни спросишь, непременно подаётся без промедления. Вели ставить всё, что есть, на стол, жена моя, да пусть принесут вина – того, у дальней стены, в расписной амфоре. Разбавлять не надо, каждый дольёт по вкусу.

– Благодарим за гостеприимство и тебя и хозяйку, но это лишнее, – сказал Хилон. – Обед пахнет так, что я уже чувствую себя голодным. Думаю, похлёбки и каши нам будет вполне достаточно, а если мы ещё и приправим их беседой с тобой, то это будут вкуснейшие из блюд. Так ведь, Эолай?

– Даже нечего обсуждать, сегодня ведь особый день, – старик криво усмехнулся. – Признаться, я уже даже успел соскучиться по этому делу. Жена, как распорядишься об обеде, найди Гирода, пусть достанет мои доспехи, заготовит припасы и всё прочее. Мы отправляемся на войну!

– Как прикажешь, муж и господин, – покорно склонила голову Эпифо. Лишь нервно закушенная губа и боязливый жест, которым женщина прижала к груди неожиданно заплакавшего ребёнка, выдали её чувства, и Хилон решил, что она на самом деле прекрасно воспитана.

Глава XIV

Протяжный вой, отражённый стенами лесистого ущелья, разнёсся далеко окрест, заставив Кинану зябко поёжится. Она слишком хорошо понимала, что может означать этот звук – отец, забавы ради, изображал его, чтобы попугать их с Аминтой. После некоторых отцовских рассказов ей долго не удавалось заснуть.

– Гарпии? – Диена встревоженно озиралась по сторонам, рискуя вывалиться