Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

успеешь оглянуться, как листья на деревьях пожелтеют, западный ветер принесёт тяжёлые дождевые тучи, ударят первые морозы, и мера дров станет стоить как мера доброго пшеничного зерна.

Одетый, по утренней прохладе, в длинный шерстяной плащ, Хилон, пообок от Эолая, ехал на статной серой кобыле по пыльной дороге, бегущей меж полей, и с удовольствием любовался картиной, усладившей бы взор всякого, кто хоть немного сведущ в земледелии. Убраные поля, усеяные аккуратно сложенными жёлтыми стогами, маленькие фигурки занятых распашкой жнивья работников, оливковые деревья вдоль дороги, стройностью и порядком напоминающие фалангу гоплитов, весело зеленеющие рощицы фруктовых деревьев. Окрестности Сенхеи не могли похвастаться обилием плодородной земли, но та, что была, обрабатывалась с необычайным тщанием, а нерадивых земледельцев ждали наказания, вплоть до отчуждения участка. Впрочем, владельцу здешних полей подобное не грозило: по его угодьям можно было учить, как правильно вести хозяйство. Хилон был готов спорить, что, если измерить расстояние между оливковыми деревьями, бережно укрытыми в зиму шапками мха и грязи, оно будет в точности равняться положенной длине копья и ни пальцем меньше.

Тёмная точка, быстро двигающаяся прямо через поле, приблизилась, стало возможно различить солового коня и наездника в жёлтом плаще. Стрелой промчавшись по нераспаханому жнивью, конь перемахнул земляную насыпь и выскочил на дорогу, да так ловко, что Хилон, сам воевавший в конном ополчении, восхищённо прицокнул языком. Даже не замедлив ход, всадник повернул коня в том же направлении, куда ехали путники, и вскоре скрылся с глаз за недальним пригорком. В ответ на вопросительный взгляд Хилона, Эолай усмехнулся.

Около получаса спустя они достигли небогато украшенного, но крепко и на совесть сложенного дома, окружённого хозяйственными постройками и фруктовыми деревьями. Всё вокруг выдавало руку рачительного хозяина: свежая жёлтая солома на крышах, окопаные и подрезаные деревья, подновлённые стены амбара и конюшни, добротная и чистая одежда трудящихся в поле рабов. Лёгкий ветерок доносил запах готовящейся еды, здесь, как в старину, не имели привычки затягивать с обедом.

Возле поместья они обнаружили невысокого сухопарого человека в уже знакомом жёлтом плаще. Опершись на мотыгу, он поучал стайку ребятишек в рабочей одежде. Весь их вид говорил о том, что совсем недавно они трудились в саду, и теперь им выдалась минутка заслуженного отдыха.

‒ ...таким образом, друзья мои, следует усердствовать в трудах и презирать лень, ибо земледелие, наряду с военным делом – занятия, наиболее достойные свободного человека. Военное дело нужно нам, чтобы защищать родину, а земледелие, помимо того, что питает всех людей и даёт то, что мы подносим к алтарям бессмертных, предоставляет всё необходимое для войны: коней, пищу, ткани для одежды, древки для копий и дротиков, тетивы для луков и всё прочее, без чего нельзя снарядиться в поход. К тому же эти занятия связаны меж собой, и кто преуспевает в одном, преуспеет и в другом. Поглядите, разве земледельческие труды не те же самые воинские упражнения? Земледелец встаёт затемно и не нежится в постели. Кто работает руками, тот укрепляет тело, трудясь в поте лица. Кто надзирает за работами, тот учится распоряжаться людьми, быть проворным и расторопным, править конём и думать, что и как сделать наилучшим образом, чтобы на каждом поле было вдоволь работников, инструментов, скота и прочего. Как и войной, земледелием мы занимаемся совместно с другими людьми, а воодушевить работников на честный труд ничуть не легче, чем воинов на битву. Как на войне важно правильно расставить войска сообразно местности – тут пельтастов, здесь гоплитов, там всадников – так же и земледельцу важно правильно расположить посадки: здесь посеять полбу, там лён, те деревья, которым нужна мягкая почва, высадить на чёрной земле, а виноград на каменистой. Клянусь посохом Феарка, кто усердно занимается земледелием, развивает в себе все качества, необходимые воину: ясный ум, сильное тело, привычку к порядку, презрение к лени, знание различных видов местности, умение управлять. Военное дело и земледелие ‒ наиболее благородные занятия из всех и пренебрегать ими ни в коем случае не следует.

– А как же торговля, почтенный Эвримедонт? – весело поинтересовался Эолай, соскочив с коня. Хилон последовал его примеру.

– Торговля – дело угодное богам и приличное свободному человеку, – не оборачиваясь ответил названный Эвримедонтом. – Так же как мореходство, врачевание и прочие достойные дела, но земледелие питает все прочие занятия, а военное дело ограждает их плоды от посягательств. Поэтому каждый наш полис стремится преуспеть в том, что угодно его бессмертному покровителю, но в военном деле и земледелии усердствуют все. Во время празднества Круга бессмертных, мы сперва воспеваем хвалу Эйленосу справедливому и Осме возжигающей очаг, ибо закон и семья лежат в основе всего, затем славим Алейхэ осеняющую пашни и Хороса печального, и только затем всех богов сообразно их положению, в конце же поминаем Хороса смеющегося. А кто из вас скажет, дети, отчего Хороса мы воспеваем дважды? Может ты, Эвродил?

– Потому что Хорос – двуликий, дедушка, – откликнулся серьёзный черноволосый юноша лет четырнадцати. – Его чёрный лик – это справедливая война ради отчизны, он вечно скорбит по воинам, павшим в битве и матерям, не дождавшимся сыновей с войны, а красный лик хохочет, ибо радуется крови, убийству, пылающим городам и безумию сражения. Хороса печального мы почитаем и славим, а Хорос смеющийся ненавистен богам и людям.

– Очень хорошо. А теперь, когда все передохнули, возвращайтесь к своим делам. Скоро обед, вы же не хотите, чтобы он был невкусным? Я же пока встречу наших гостей.

Весело галдя, ребятишки разбежались кто куда, а их наставник обернулся к прибывшим.

– Привет тебе, Эвримедонт, – улыбнулся Эолай. – Неужто дети у тебя получают худшую пищу, если плохо работают?

– Похлёбка и каша с салом для всех одинаковы, а вот приправить их потом и честной усталостью каждый волен по своему вкусу. Привет и тебе, Эолай. Кого это ты ко мне привёл?

Хилон решил, что с их последней встречи старик совершенно не изменился. То же строгое морщинистое лицо, та же мудрая смешинка в глубине проницательных тёмных глаз, та же острая бородка и те же коротко стриженые седые волосы, облегающие голову, точно шлем. Сверстники Хилона поговаривали, будто Эвримедонт родился стариком. Он считался самым опытным из стратегов ещё в Верренскую, когда старшие из нынешних полководцев едва ли начинали седеть. В битве за Сенхею Эвримедонт сразил Верра Альсинну и покрыл себя такой славой, что всем его потомкам пожаловали освобождение от любых налогов и место в театре за