Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

наделяет, и да откроет он твоё сердце Слову.

– Не дождётесь, – криво усмехнувшись, Энекл направился к выходу с улицы, провожаемый пылающим взглядом похожих на раскалённые угли глаз.

***

До «Кахамского кувшина» Энекл добрался в самый разгар полуденной жары, еле волоча ноги и мечтая о ванне с ледяной водой. Таверна встретила его шумом и гамом доверху заполненного гостевого зала: время было обеденное. Сбившийся с ног Пхакат, пробегая с полным подносом, приветливо кивнул на ходу и передал эйнема слугам, проводившим гостя к свободному столу на тенистом внутреннем дворе.

– Приветствую, Энекл, – поставив перед Энеклом блюдо с чем-то жёлто-зелёным, Махтеб наполнил две чаши прозрачно-белым вином из полузакопанного в кучке льда кувшина и присел напротив. – Хороша погодка, а? Даже мне жарко, хотя я и кахамец.

– Да уж, погода ещё та, – Энекл скинул плащ и с наслаждением отхлебнул холодного вина. – Слушай, а что это ты мне принёс? Я не голоден.

– Во-первых, это прекрасное средство от жары, а во-вторых, у нас полный зал. Пусть все думают, что ты зашёл пообедать, будет меньше вопросов. Ешь, а я буду говорить. Вот так, берёшь щепотку и запиваешь вином...

Энекл попробовал блюдо, оказавшееся кашей из дроблёной пшеницы с лимонным соком, мятой и ещё какими-то травками. Махтеб прав: в жару с прохладным вином просто замечательно. Надо будет послать раба к Пхакату узнать, как это готовят. Прожевав и сделав могучий глоток из чаши, Энекл сказал:

– Действительно, вкусно. Ну так что, ты чего-нибудь узнал?

– Конечно, – Махтеб подался к Энеклу и понизил голос. – Прежде всего, я нашёл того, кто изготовил зелье.

– Да ну. Кто это?

– Тулпемеш, он алхимик – у вас их называют герметиками. Живёт недалеко от зиккурата Нахары, в квартале Шашуламму, изготавливает зелья, делает предсказания и гороскопы – дорого, заказчики у него богатые. Люди поговаривают, что он колдун.

– В этом нет ошибки? Почему ты решил, что это он?

– «Пустое семя» – зелье сложное и дорогое, его мало кто может составить, и уж совсем немногие хорошо. Придворные алхимики, само собой, эйнемы из Общества Герметиков, жрецы Марузаха, ну и ещё кое-кто. Но только Тулпемеш продаёт его в жёлтых сосудах.

– А может там было другое зелье?

– Всё может быть, но слишком уж много совпадений. Я узнал, что наш… друг ведёт дела с Тулпемешем и нередко к нему заходит. Ещё отец нашего друга покупал гороскопы у отца Тулпемеша, так что они знакомы давно. Кстати, последний раз наш друг был у алхимика неделю назад – это точно.

– Добрая работа, ты, кажется, решил затмить Нефалима.

– Если знаешь город и его людей, нужные сведения приходят сами собой, остаётся их свести вместе. И, раз уж об этом зашла речь, мне кажется, что ответ на вопрос «зачем нашему другу понадобилось «пустое семя» нужно искать у того самого Тулпемеша.

– Почему ты так решил?

– Ты слышал про «Сказание о нечестивом Куллу?»

– Нет, что это?

– Говорят, что старая легенда, но, на деле, сказание новое. Уличные певцы начали рассказывать его около месяца назад. Легенда про нечестивого иллумийского царя, который отравил отца, убил родного брата, казнил верных советников и расправился с честными людьми, восставшими против его злодеяний. Вместо государственных дел он предавался разврату, государство пришло в упадок, и совсем бы погибло, если бы царя не сверг герой, любящий народ и страну.

– Та-ак... И что?

– Я ещё прежде приметил, что в нашем квартале это рассказывают одни и те же сказители. Есть у них ещё парочка песен похожего толка, вроде безобидных, но намёки там вполне очевидны: и про казнь старого жреца, и про братоубийство, и много ещё про что. Люди слушают и виду не подают, но о чём они при этом думают известно лишь всезнающему Таа.

– Сторонники заговорщиков мутят народ? Видно, не до конца их перебили.

– Быть может, но этих певцов стража не трогает. Нет ли у них покровителя повыше? Ладно, о чём я хотел рассказать: у уличных певцов, сказителей и попрошаек есть нечто вроде сообществ с начальниками, казначеями и прочим. В нашем квартале это Пару-одноглазый, и именно он несколько дней назад на моих глазах зашёл в дом Тулпемеша, хотя такому человеку там делать, будто бы, нечего – не по карману. Когда я узнал об алхимике, то приставил пару мальчишек наблюдать за его домом, и они мне сообщили, что туда несколько раз заходили люди, похожие на Пару. Нужно больше времени, чтобы во всём разобраться, может это и пустяки, но не связан ли наш алхимик с заговорщиками? И какое отношение к этому имеет наш друг? Я собираюсь это выяснить...

Глаза Махтеба светились азартом, и Энеклу пришла в голову мысль, что содержание таверны отнюдь не было главным призванием молодого кахамца. Он тут же поспешил осадить парня.

– Не стоит ничего выяснять. Ты и так уже сделал больше, чем надо. Это дело может быть опасным, и я не хочу впутывать ни тебя, ни дядю. Если вдруг что, ваши имена всплыть не должны. Ты узнал, откуда зелье, это именно то, что нужно. Дальше я сам.

– Ты уверен, Энекл? Мне кажется, ты зря боишься: никто ничего не узнает, а я и впрямь могу помочь. Мне кажется, я знаю где копать дальше...

– Уверен, – Энекл протянул юноше приятно звякнувший кожаный мешочек. – Это за труды, как договаривались. Лучше тебе держаться в стороне.

– Что ж, как знаешь, – разочарованно протянул кахамец, забирая мешочек. – Может ты и прав, но, если что, ты знаешь, где меня найти.

– Конечно. Спасибо тебе, Махтеб, и за дело, и за угощение. Мне пора идти.

– Всегда пожалуйста. Если пойдёшь туда, будь осторожен. Не хочется терять посетителей.

– Я всегда осторожен, – ответил Энекл, вставая. – Только позаботься, чтоб у вас в подвале было побольше эйнемского.

Махнув кахамцу рукой, он накинул плащ и двинулся к выходу.

Глава XIII

Ласковое солнце позднего лета мягкими золотистыми лучами освещало тронутые предутренним заморозком поля. Дни ещё стояли жаркие, но лето уже готовилось уступить место осени, и ночи становились всё холоднее, заставляя жителей Сенхеи извлекать из сундуков тёплые одеяла и поторапливаться с заготовкой топлива. Не