Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

любовное зелье обладало неким целебным действием, не предвиденным алхимиком? Вернулась способность слышать, до Энекла донёсся шум борьбы и звон чего-то бьющегося. Зарычав, он попробовал встать, опираясь на табурет, но его рука встретила пустоту: табурета там, где он его, вроде бы, видел, не было.

Кое-как ему удалось нащупать опору и встать. Постоянно меняющиеся цвета немного примелькались, стало возможно отличить один предмет от другого. Шатаясь из стороны в сторону, Энекл пошёл на звук, но упал, споткнувшись о кресло, которое ясно видел в другом конце комнаты. Вновь поднявшись, и используя кресло как помесь костыля и палки слепого, он заковылял дальше.

Миновав несколько пустых комнат, Энекл добрался до чего-то похожего на хранилище, где обнаружил алхимика и Диоклета. Серый хитон эйнема был распорот на груди и испачкан кровью, а в руках он сжимал два гутийских боевых топорика. Увидев Энекла, Диоклет, с видимым облегчением, вздохнул, алхимик же вытаращился, как на призрак.

– Крепкий, зараза, – зло бросил он. – Ну как ощущения, нравится?

Он бросился на Диоклета, намахиваясь топором, но тот уклонился и сам едва не отсёк врагу ухо. Алхимик широко отмахнулся и снова атаковал. Двигался он, несмотря на свои огромные размеры, невероятно быстро и легко, видно дело не обошлось без какого-то зелья. Диоклет поймал удар на скрещенные топорики, но его отбросило на пол, и Тулпемеш с радостным рёвом устремился к нему.

Энекл прыгнул, точнее, свалился под ноги Тулмепешу, вытянув вперед кресло. С жуткими проклятиями алхимик рухнул на пол, выронив топор. Пудовым кулаком припечатав к полу вновь захлебнувшегося кашлем Энекла, он легко вскочил и потянулся было к оружию, но тут топорики Диоклета с жутким чавканьем вошли в его грудь.

Вместо того, чтобы свалиться замертво, как положено человеку с разрубленной грудью, Тулмепеш наотмашь ударил Диоклета по лицу, свалив того на пол, и, с двумя топорами в рёбрах, медленно двинулся вперёд. Он успел сделать три шага к оторопело отползающему Диоклету, когда его нога запнулась за валяющийся на полу топор, и огромное тело, завёрнутое в окровавленную баранью шкуру, с грохотом рухнуло вниз лицом. Диоклет вскочил, подхватил с земли страшное оружие алхимика, достойный хорошего палача удар, и заросшая черной бородой голова, подпрыгивая, покатилась по полу.

– Энекл, что с тобой? Ты живой? – Диоклет осторожно перевернул Энекла на спину и пытался, в неверном свете ламп, разглядеть зрачки.

– Живой, – с трудом прохрипел Энекл. Цвета вокруг менялись так быстро, что он чувствовал себя почти слепым, а чресла ломило, точно он пытался родить. – Выпил полный флакон «Бешеного быка»... И какую-то дрянь вдохнул...

– О боги! – Диоклет бросил взгляд на приподнятый хитон Энекла, коротко хохотнул и тут же помрачнел. – Это опасно, нужен врач.

– Ты... что-нибудь нашёл?

– Много чего. Здесь самое настоящее логово заговорщиков: оружие, тексты против царя и всё такое прочее. Похоже, у них тут склад. Никто бы не подумал искать что-то подобное в таком месте.

– Саррун? Подстроил заговор…

– Указаний нет, но... Это надо хорошо обдумать. Я побежал за стражей, а ты пока лежи спокойно, всё будет хорошо.

– Как будто я могу встать... – прошептал Энекл, но Диоклет не ответил, послышался звук быстро удаляющихся шагов.

Вернулся он быстро. Энекл почувствовал холодное прикосновение тряпки ко лбу, его губ коснулось мокрое деревянное горлышко, и он с наслаждением напился не очень свежей и чуть прогорклой воды. Похоже, Диоклет отобрал бурдюк у уличного разносчика.

– Ты как? – послышался голос Диоклета где-то вдалеке.

– Не лучше. Что там?

– Стража уже здесь, за лекарем послали... Там на улице чистое безумие. Глашатай объявил: Халлус осадил Эаль-Лагарит, возле Гадора идут бои. Это война!

– Война... – прошептал Энекл. – Это разве беда? Что здесь сейчас нет девки – вот несчастье.

Глава XVI

Бегущая на пригорок дорога неожиданно оборвалась, и с высокого холма открылся вид на воспетую поэтами Эвлейскую долину, посреди которой, в обрамлении гнущихся под тяжёлыми чёрными гроздями виноградников, привольно раскинулась царица городов, прекрасная Левана. В воздухе плыл ни с чем не сравнимый, налитый медвяной свежестью, аромат спелого винограда, неизменно сопутствующий всякому, кто решил путешествовать через Ликадию на рубеже лета и осени. Хилон залюбовался сверкающим в лучах неяркого осеннего солнца городом: высокие храмы, широкие улицы, богатые дома цвета царственного пурпура и тёмно-зелёного малахита. В стороне от сияющего города как-то совсем неброско смотрелся затерянный меж полей Мелидеон – первый из построенных эйнемами театров, не самый большой, но самый удобно устроенный, ведь сам Шумный Сагвенис направлял руку его строителей. Древнее сооружение словно вырастало из окружающих его виноградников и казалось их неотъемлемой частью.

– Это место выглядит так, будто тут найдётся для нас пара кувшинов, а то и жареный окорок для пирушки, а, друг мой? – Эолай остановил коня рядом с хилоновым и, заслонив глаза от солнца, весело поглядел на город.

– Похоже на то. Жаль мы приехали не пировать, а звать на войну...

– Одно другому не помеха, – Эвримедонт выглядел свежим, словно и не было пяти дней пути от Сенхеи. Молодым спутникам оставалось лишь завидовать старику. – В наше время говорили: «вино перед битвой умножает храбрость, а после – уменьшает боль от ран», верно, юноша? – он по-приятельски подмигнул Микеиду, и седовласый «юноша», ухмыльнувшись в бороду, кивнул.

После недолгих препирательств Эвримедонт всё-таки получил высокую должность советника при первом стратеге и, в этом качестве, присоединился к Микеиду и Хилону в их поездке на Синод. Как-то само собой получилось, что сопровождать их взялся Эолай, они четверо и составили сенхейское посольство. От Анфеи поехал Анексилай, взяв с собой для представительства парочку знатных ахелийцев. Родичи Анексилая отбыли, вместе со спешно набранным войском, и до сих пор никто не знал куда.

– Прибыли, – Анексилай не изменял образу несчастного изгнанника: простой шерстяной плащ для верховой езды, ни золота, ни украшений, волосы скрыты под скромной дорожной шляпой. – И не мы одни. Все съезжаются на Синод.

– Да, в этом году эйнемам приходится собираться чаще обычного, – заметил Эвримедонт. – И кажется мне, это не последний раз. Что ж, юный Хилон, ты утверждаешь, что леванцы нас выслушают?

– Они ещё не забыли, что не так давно Левана, а не Эфер, была первым городом Эйнемиды. Они выслушают, и внимательно.

– Должно быть уже все там, – кивнул Микеид. –