Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

Поспешим и мы.

Подстегнув коней, посольство двинулось к вратам порфироносной Леваны.

***

Остроумцы шутили, что покровительство винолюбивого Сагвениса для ликадийцев одновременно и проклятье, и благо. Баснословно дорогие пурпурные наряды оставляли их с пустыми сундуками, но запить это горе было не грехом, а делом угодным бессмертному. Не всякий мог позволить себе сколь-нибудь крупный отрез ткани царского цвета, небогатые граждане использовали «порфир бедняка» – малиново-красный краситель, издали похожий на пурпур. Охранявшим ворота городским рабам не полагалось и этого. Они носили тёмно-зелёные хитоны и начищенные медные каски. Один из рабов узнал имена путников и подозвал невысокого смуглого человечка в неброской коричневой одежде.

– Почтенные гости из Сенхеи? – поднял бровь человечек. – Меня зовут Эвгор, прошу следовать за мной, вас уже ждут.

– Ты от Алкеада? – спросил Хилон.

– Да, господин, я его слуга. Вам не стоит беспокоиться о ночлеге: господин Алкеад окажет вам гостеприимство.

– Веди.

Хорошо знакомый Хилону дом леванского оратора Алкеада стоял невдалеке от местной агоры. Фасад приземистого, но широкого здания был сложен из знаменитого пурпурного мрамора, что свидетельствовало о древности рода, ведь запасы этого камня в Ликадии давно иссякли. Другие дома на этой улице были алкеадову под стать. Здесь селились со времён основания Леваны и никакие посулы не убедили бы спесивого аристократа продать жилище предков, имелись даже законы, запрещающие отнять такой дом за долги. Родовой дом считался такой же частью тела, как рука или нога.

Рабы приняли у путников лошадей, и Эвгор провёл гостей в дом, где их встретили служанки с розовой водой для умывания. Освежившись, сенхейцы и анфейцы прошли во внутренний двор.

– Добро пожаловать, друзья! – навстречу гостям вышел нарядно одетый молодой мужчина, смуглолицый, гладко выбритый, с длинными тёмными волосами, уложенными в сложную причёску. – Приветствую вас в Леване, легко ли добрались?

– Калимера... Алкеад? – ответил на приветствие Микеид. – Ты ведь сын Алкеада, так ведь? Мы встречались на Играх.

– Именно так, – кивнул молодой человек и Хилон тоже его вспомнил: сын старого Алкеада, прославившийся храбростью в той же мере, что и сумасбродствами. Живое подвижное лицо Алкеада-младшего ничуть не напоминало строгий и напыщеный лик его отца.

– А где же мой друг? – спросил Микеид. – Я написал ему письмо, и Хилон тоже. Он не может нас встретить? Что-то приключилось?

– Приключилось, – Алкеад-младший невесело усмехнулся. – Отец умер два месяца назад, почти сразу после возвращения с Игр...

– Боги, я сожалею... – выдохнул Хилон. Остальные зашумели, выражая сочувствие. Молодой человек выслушал соболезнования с приличным случаю выражением лица.

– Благодарю, благодарю, – ответил он. – Отец был бы рад видеть вас здесь. Мы ещё выпьем поминальную, но сейчас есть другие дела. Идём.

– Ты читал наши письма? – спросил Хилон, поравнявшись с новым хозяином дома.

– Читал и тоже считаю, что эфериянам нужно наконец ободрать бороду, – Алкеад фамильярно хлопнул Хилона по плечу. – Не волнуйся, Хилон из Анфеи или откуда ты там теперь, можешь считать меня таким же другом, как отца. Ну ладно, это потом. Заходи.

Хилон первым вошёл в пышно украшенный андрон, и в лицо ему ударил свет множества светильников. За богато накрытыми столами он разглядел людей в венках: четверо мужчин и белокурая женщина в роскошном тёмно-синем наряде. Её большие серые глаза цепко впились в лицо Хилона.

– Разрешите представить моих гостей, – торжественно провозгласил Алкеад. – Теперь мы в сборе и можем поговорить по делу.

– Позвольте представиться и мне, с кем незнакомы, – сказал мужчина с львиной гривой рыжевато-светлых волос. – Климних, ликадиарх, председатель совета.

– Ликадиарх Эмион, – представился седеющий здоровяк плотного телосложения.

– Мы из Гилифа, – улыбнулся сухопарый муж, густо заросший чёрной бородой и волосами. – Я стратег Гимнон, а это – мой товарищ Аристрат.

– Сокрытая Тенатис, – тихий голос женщины слышался отчётливее, чем густой бас Климниха. Сокрытая, Энм... Дело принимало совсем неожиданный оборот.

– Ну раз теперь все знакомы, начнём наш пир в честь прибытия моих гостей... Ну и ещё кое-какую беседу. Нам нужно очень многое обсудить.

Тяжёлые двери андрона закрылись и Алкеад, загадочно улыбаясь, указал вновь прибывшим на свободные ложа.

***

...вот преступление, соотечественники, что было совершено против Анфеи и мира в Эйнемиде. Равновесия больше не существует! Я заявляю, что те, кого мы считали и считаем своими собратьями, те кого чтим за пролитую во имя Эйнемиды кровь и иные немалые заслуги, во зло использовали своё положение и то уважение, что мы к ним питаем! Они возгордились от своей славы, не братьями себя возомнили, но господами. Первыми среди равных зовут они себя, пастырями народов Эйнемиды. Они считают себя вправе судить и карать, говорить другим что плохо, и что хорошо, какие порядки следует завести, а какие отменить, как жить, как торговать, с кем дружить и с кем воевать. Они готовят нам будущее по своему лекалу, Эйнемиду, где будет лишь одно слово – их слово, и лишь одна воля – их воля. Истинно говорю вам, свободные полисы: если мы смолчим и сейчас, сами отдадим себя в рабство! Единодушия прошу я от вас! Соединимся и дадим отпор, не только ради себя самих, но и ради наших заблудших соотечественников, ради самих эфериян, ибо если не совратить их с этого пагубного пути, принесут они страшные беды всем эйнемам, а стократ большие себе. Так человек, всеми уважаемый и почитаемый, совершает, по гордости или недомыслию, некое преступление, которое стирает из памяти все его заслуги, и умирает преступником, а те, кто его недавно славил, плюют при звуке его имени.

Хилон замолчал, переводя дух после долгой речи. Взгляд его пробежал по возбуждённо шумящим посланникам, заполнившим вырезанные из пурпурного и зелёного мрамора скамьи Мелидеона. Заполнившим не до конца. Места, отведённые посланникам городов Эферского союза, пустовали, лишь на одной из скамей восседал смуглый черноволосый мужчина лет тридцати. Все тревожно поглядывали на его мрачное лицо и завёрнутую в бело-синий гиматий плечистую фигуру гадая, что может значить отсутствие на всеобщем Синоде половины Эйнемиды.

– Это серьёзные обвинения, Гигий. Что ты ответишь? – ликадиарх Климних остановил взгляд на мужчине в бело-синем.

– Здесь нечего говорить, – надменно сказал тот. – Анфейцы осудили этого человека и таково их священное право. Эфер и все свободные полисы Эйнемиды приветствуют свержение тираннов.

– И прибирают к