Восставая из рабства. История свободы, рассказанная бывшим рабом - Букер Т. Вашингтон

осваивали азы какой-либо профессии, но и могли благополучно окончить учебное заведение.

Генерал Армстронг попросил меня возглавить вечернюю школу. Я не мог ему отказать. Класс состоял из двенадцати юношей и девушек, которые были невероятно нацелены на учебу. Днем юноши в большинстве своем работали на лесопилке, а девушки трудились в прачечной. Занятия эти не из легких, однако никогда мне не встречалось столь увлеченных студентов, как первый выпуск вечерней школы. Они были так сосредоточены на учебе, что порой только звон колокольчика мог заставить их прерваться, и часто я поддавался на уговоры продолжить урок уже после того, как наступал час отхода ко сну.

За прилежание и усердие я стал называть их выпуск «Счастливый класс». Вскоре это название полюбилось всем студентам в школе и распространилось далеко за ее пределы. По окончании занятий в школе студент получал сертификат, в котором значилось примерно следующее:

Настоящим удостоверяется, что Джеймс Смит, ученик «Счастливого класса» Хэмптонского института, прилежен в учебе и находится на хорошем счету.

Выпускники высоко ценили эти сертификаты, которые подстегивали их в гонке за образование, служили наградой за все испытания. В течение нескольких недель мой класс увеличился до двадцати пяти человек. Признаюсь, я отслеживал их судьбы после того, как они окончили школу. Многие теперь занимают почетные должности во всех регионах Юга. Сейчас вечерняя школа Хэмптона ежегодно выпускает триста-четыреста будущих студентов института и является неотъемлемой частью образовательного комплекса.

Глава VII

Первые дни в Таскиги

Итак, в моем ведении оказались класс индейцев и класс вечерней школы. Помимо этого, я сам брал уроки у других преподавателей. Одним из моих наставников стал преподобный доктор Фрисселл, нынешний директор Хэмптонского института, преемник генерала Армстронга.

В мае 1881 года, ближе к концу моего первого года преподавания в вечерней школе, мне представилась возможность начать дело всей моей жизни. Какое-то время назад я не смел и мечтать о подобном. Однажды вечером в часовне после обычных занятий генерал Армстронг упомянул о письме, которое он получил из Алабамы. К нему обратились с просьбой порекомендовать кого-нибудь для руководства педагогическим училищем для темнокожих в маленьком городке Таскиги. Эти джентльмены, казалось, считали, что ни один цветной не справится со столь ответственной работой, поэтому надеялись, что генерал Армстронг порекомендует им кого-то из Хэмптона. Предположить, что в институте может преподавать темнокожий, они, конечно, не могли. На следующий день Армстронг попросил меня зайти к нему в офис и, к моему удивлению, спросил, не хотел бы я занять эту должность в Алабаме. Я сказал, что готов попробовать. В ответном письме людям, которые к нему обратились, генерал сообщил, что ни одного белого порекомендовать не может, но если они согласны взять цветного, то у него есть на примете один человек, за которого он готов поручиться. Далее Армстронг указал мое имя.

Прошло несколько дней, но ответа не последовало. Через некоторое время, в воскресенье вечером, во время занятий в часовне пришел посыльный и передал генералу телеграмму. По окончании занятий он зачитал ее. В ней говорилось следующее: «Нам подходит Букер Т. Вашингтон. Пришлите его немедленно».

Ученики и преподаватели бросились поздравлять меня. В тот же день я начал готовиться к переезду. Перед этим мне даже удалось на несколько дней съездить домой, в Западную Вирджинию. Таскиги оказался небольшим городом на две тысячи человек, половина из которых были темнокожими. Городок располагался в так называемом черном поясе Юга. В округе, к которому принадлежал Таскиги, на одного белого человека приходилось примерно три темнокожих. В некоторых частях штата это соотношение составляло один к шести.

Меня часто просили дать определение термину «черный пояс». Насколько я могу судить, его стали использовать для обозначения части страны, которая отличалась плодородием земель. Столь богатая черноземом территория прекрасно подходила для развития аграрного бизнеса, в котором чаще всего и использовался рабский труд. После войны этот термин приобрел сугубо политическое значение и стал применяться для обозначения территорий, где темнокожих больше, чем белых.

Я ожидал увидеть в Таскиги здание с оборудованными классами. К моему разочарованию, ничего подобного не было и в помине. Однако я нашел то, чего не могут дать никакие дорогостоящие здания и высокотехнологичное оборудование, – сотни глаз, распахнутых навстречу знаниям.

Таскиги был идеальным местом для училища. Он преимущественно состоял из темнокожего населения, но находился в пяти милях от крупного города и от железной дороги, соединяясь с ней короткой веткой. Во времена рабства город был центром образования белых. Это было дополнительным преимуществом, так как я обнаружил, что местное белое население по своему культурному уровню и образованности в значительной мере превосходило среднего жителя Юга. Темнокожие, хоть и были невежественными, не стремились пасть еще ниже и не имели склонности к порокам, что обычно свойственно городским беднякам. К примеру, самым крупным хозяйственным магазином в городе владели цветной и белый. Они управляли бизнесом на паевой основе. Так продолжалось вплоть до смерти одного из партнеров – белого человека.

Примерно за год до моего приезда несколько темнокожих, кто был наслышан об институте в Хэмптоне, обратились в Законодательное собрание штата через своих представителей с просьбой о субсидии на открытие педагогического училища для цветных в Таскиги. Законодательное собрание удовлетворило эту просьбу, предоставив ежегодную субсидию в размере двух тысяч долларов. Однако вскоре я узнал, что эти деньги могут быть использованы только для оплаты труда преподавателей, но не предназначены для строительства здания, покупки земли или оборудования для учебного заведения. На первый взгляд задача казалась невыполнимой. Нам предстояло делать кирпичи без соломы[127]. Темнокожие горожане крайне воодушевились моим приездом и готовы были во всем мне помогать, но я совершенно не представлял, что делать.

Для начала нужно было найти помещение. Мне пришлось тщательно изучить все здания в городе. Наиболее подходящим вариантом оказалась ветхая хибара рядом с методистской церковью. Сама церковь служила своего рода залом для собраний. И церковь, и лачуга находились в самом плачевном состоянии. В первые месяцы моей работы, когда шел дождь, один из студентов любезно откладывал учебники и вставал возле меня с зонтом, в то время пока я слушал, как они читают. Моя квартирная хозяйка держала надо мной зонтик, пока я завтракал.

Когда я только приехал в Алабаму, местные темнокожие горели желанием участвовать в политической жизни штата. Они очень хотели, чтобы я взялся представлять их интересы и начал политическую карьеру. Помню,